А.В.Миронов
«И. Л. Солоневич: Ответ русской истории П. Я. Чаадаеву, Ш. Монтескье, Н. Я. Данилевскому и другим».
История – это обращенная в будущее политика.
(Продолжение).
Самобытно отношение Солоневича к признанному идеалу русских историков - «гению Петра I».
Для Ж.-Ж.Руссо, Петр извратил русскую историю. Если Руссо отказывает царю в гениальности, считает его таланты подражательными, а Н.Я.Данилевский разделяет в правлении Петра I две части преобразовательной деятельности: оценивая положительно «военную, флотскую, административную, промышленную» и отрицательно культурные преобразования , то для Солоневича Петр I в любом аспекте преобразований – разрушитель России. Причем аргументация Солоневича звучит убедительнее. Его выводы основаны на противоречиях в трудах историков и дополняются анализом характера Петра. Для Солоневича Петр трус, способный «бросить свою армию накануне боя, будучи заранее уверенным в том, что она будет разбита в пять раз слабейшим противником – это есть трусость - и больше решительно ничего» и бездарный самоучка, занимавшийся всем, чем угодно, но не прямым делом монарха – управлением государством. Воспевание Петра – и сегодня есть воспевания царя, подчинившего народ диктатуре дворянства, нанесшего удар Русской Православной Церкви, превосходящий удар татаро-монгольский и сравнимый с коммунистическим. Выбор исторического символа отражает современное состояние общества и этот выбор желательно осуществлять основываясь на истории, а не на мифе.
Было бы опрометчиво искать только отрицание Чаадаева в труде Солоневича. Как и Чаадаев, Солоневич видит печальные последствия заимствования культуры с Запада. Но виновные в этом у Чаадаева и Солоневича разные. Чаадаев не делает различий, а точнее, не замечает пропасти, разделяющей его и русский народ, а еще точнее, игнорирует это различие. Солоневич разводит по разным углам ринга сам народ и образованный слой, который не есть народ, а только его часть. Заимствования с Запада начинаются с эпохи Петра I и приобретают масштабы губительные для национальной культуры. Если Чаадаев призывает нас самих связывать прерванную нить родства, подразумевая под «нами» дворянство и грядущую интеллигенцию, то для Солоневича подобную нить родства необходимо восстанавливать всему народу: начиная работу по восстановлению роли Православия и заканчивая реставрацией Монархии.
Наконец, полное единство этих философов достигается в оценке декабризма, как пагубного результата заимствования с Запада политических и культурных пристрастий. Но если для Чаадаева заграничный поход русской армии обернулся дурными идеями и гибельными заблуждениями, последствия которых отбросили страну на полвека назад , то Солоневич видит проблему шире. Сам процесс заимствования идей с Запада губителен для России. «С Наполеоном мы справились в полгода, с Гитлером – в четыре, с Карлом Марксом мы не можем справиться уже сколько десятилетий. Шляхетская вооруженная интервенция Смутного времени была ликвидирована лет в десять, со шляхетским крепостным правом Россия боролась полтораста лет».
Если Чаадаев в затруднительном положении констатирует своеобразие российской цивилизации «в пренебрежении удобствами и радостями жизни. […] Раз мы допустили некогда неосторожность поселиться в этом жестком климате, то постараемся, по крайней мере, ныне устроиться в нем так, чтобы можно было несколько забыть его суровость» ; то для Солоневича – загадки никакой и нет. Не было неосторожности или глупости русского народа селиться в подобной глухомани, была суровая правда истории, забросившая нас на задворки удобоземелья и постаравшаяся отправить русский народ в небытие. Тут Солоневич предлагает собственное видение ответа найденного русским народом, которое можно охарактеризовать двумя словами «накося – выкуси».
(Продолжение следует).