Наблюдения жизни с 1992 по 1999гг. И мысли не исто

Наблюдения жизни с 1992 по 1999гг.
И мысли не историка.
               
Очерк

Государство, где не отличают плохих людей от хороших – разваливается.
Александр Андреевич Русаков жил в большом кирпичном старинном шестиэтажном доме, в городе N. На одной площадке с Русаковым жил Тонин Михаил Сергеевич. Двадцать лет они были товарищами. Русаков был известный врач в городе, пользовался авторитетом не только у начальства, но и у своих пациентов. Он был психиатр, высшей категории. Всю свою долгую профессиональную жизнь отдал изучению медицины и своих больных; он больше думал о пациентах, чем о себе. Александр Андреевич знал свои заслуги и гордился этим; это служение было его радостью, счастьем и смыслом жизни. Судьба обделила его детьми, он прожил с женой двадцать девять лет, а его Катя так и не смогла принести ему ни одного ребенка, но природа компенсировала это несчастье и одарила его богатым аналитическим умом и добротой. Все больные были его детьми. Сосед же, Тонин, работал до перестройки на партийной работе, секретарем партийного комитета цеха на мебельной фабрике, потом секретарем парткома всей фабрики. И закончил он свою партийную карьеру заведующим отделом пропаганды при горкоме партии. Когда же была запрещена деятельность многомиллионной коммунистической партии, Михаил Сергеевич быстро переметнулся в коммерческую структуру и стал заместителем руководителя частной фирмы и занимался уже не прославлением Ленина, Сталина, а стал их хулить и обливать грязью. Теперь капитализм стал его знаменем. Бывший сослуживец по горкому напечатал разоблачительную статью на него в городской газете. Тонин, прочитав статью, вспыхнул, кровь бросилась в голову, его аж затрясло от злобы; кулаки сжались и попадись этот разоблачитель где-нибудь в темном переулке, так он бы забил его. Но занимаемое положение, условности поведения, навязанные обществом, законы не позволяли ему самому расправиться с этим корреспондентом, щуплым, низкорослым, но всегда прямым в речах и смелым в поступках. Тонин пришел домой угрюмый, агрессивный, и не сказав ни слова прошел на кухню и потребовал у жены;
- Давай есть, - а сам открыл сервант, достал водку, налил полный стакан, затем взял из холодильника кусок колбасы, отрезал хлеба, большими глотками опустошил стакан, зажевал и грозно прорычал, - ты скор мне подашь обед или нет?
- Что тебе подам, я тоже недавно пришла с работы, только мясо поставила варить
Ты как с луны свалился, как будто не знаешь, что я тоже работаю. Михаил Сергеевич злобно взглянул на супругу и недовольно бросил:
- У других жен всегда обед вовремя, а тут всю жизнь холодные закуски.
- Ты не ври, - вскипела жена. - Это у тебя на работе неприятности, вот ты ко мне и придираешься; зло не на ком согнать, так на мне. Давай, давай, выдумывай дальше. Топчи ее. Там-то боишься, на новой работе, там мужики сдачи дадут, а я баба, так все можно валить на меня. Когда ты голоден был, а? Когда? Молчишь! Почти каждый день готовлю что-нибудь. Ты ждать не хочешь, привык в своей партии там тебе все подавали как какому князьку на блюдечке с золотой каемочкой, а сейчас вас разогнали из-за того, что вы ослепли от материализма и коммунизма, забюрократились на сталинских догмах. Народу надоел ваш тотальный централизм, ему нужен настоящий демократический социализм, а не волчий капитализм, на который ты сейчас молишься. У тебя что-то не ладится на новой работе, вот ты каждый день рвешь и мечешь. Староват ты стал, тяжело стало приспосабливаться. Да?
Михаил Сергеевич сидел, смотрел на свою буйную, разбушевавшуюся спутницу жизни; он ее побаивался и помалкивал. Он на службе только командовал. И уже пожалел, что затронул Таню; ее теперь было тяжело остановить, стоило ему вставить слово в свою защиту, как волна обвинений, водопад слов, молния гнева снова обрушивались на него… Так они жили всю жизнь. Михаил Сергеевич достал сигарету, вынул спичку и хотел уже прикурить, но орлиный взгляд Тани метнул огнем и она, как главнокомандующий, выкрикнула:
- Еще чего вздумал, ну-ка марш на площадку курить. Не хватало тут еще твоего дыму. Тонин встал и, пуская дым, пошел на лестничную площадку. Там уже стоял его товарищ. Психиатр выходил курить из квартиры по собственной инициативе и они часто встречались, обсуждали последние городские и государственные новости. Народ был растревожен, как улей во время пожара. Со 2 января 92 года начались реформы.
- Здорово, - бросил приветствие Тонин, - и протянул свою мягкую, белую руку.
- Привет, - по-дружески ответил доктор.
На лестничном ограждении была закреплена металлическая баночка, которая могла сниматься для высыпания окурков и пепла. Александр Андреевич был не только хорошим врачом, но еще имел большие способности столярничать, слесарничать. Он много сделал в своей квартире: шкаф с инкрустацией для одежды в прихожей, кресло-качалку смастерил себе, всем на удивление; на кухне полочки, шкафчики, подцветочники - все своими руками с любовью вырезал, выпилил, отполировал, украсил, собрал и установил, подвесил; но тут уже по желанию своей Танюши куда ей удобно и сподручно. Оригинальная и красивая люстра с лепестками, отменными разноцветными стеклышками, как калейдоскоп, сверкала в прихожей, и тоже была самодельной; над ней трудился доктор, почти два года. Его старенький «жигуленок» сверкал, как новенький, за ним он следил лучше, чем за собой. Ремонт делал сам, никому не доверял. Если ему было что-то непонятно в автомобиле, он брал книги по устройству и эксплуатации и тщательно изучал до тех пор, пока не становилось ему все понятно. Но дело не в этом, Русаков и Тонин до развала СССР, до передачи цен в частные руки, продажи магазинов, баз, фабрик, бензозаправок, комбинатов, заводов, кораблей, авиакомпаний, энергетики, шахт, рудников и другого частным лицам, почти не говорили о политике. Хотя тут надо заметить, что соседи уже тогда, при социализме расходились кое в чем. Так, Александр Андреевич выступал за открытие индивидуальных мастерских по ремонту обуви, пошиву платья, по изготовлению сувениров, ремонту бытовой техники, автотранспорта, по изготовлению мебели и других. Врач сбил пепел, сделал легкую затяжку, он курил сигареты только с фильтром, и только «ТУ-134», и стал рассказывать.
- У меня, товарищ дорогой, - обратился он к вышедшему соседу, - есть хороший, талантливый мужик-краснодеревщик. Двадцать семь лет отработал инженером на заводе. А в 1989 году оставил работу и теперь дома занимается любимым делом. Делает стулья, столы, рамки для художников, выполняет заказы для церкви, делает кресла, резную мебель. Его изделиями можно украшать царские дворцы. Живет он в частном доме. Баню переоборудовал под

столярную мастерскую. Сначала, когда он занялся своим ремеслом, был рад, светился счастьем. В тот год я был у него в гостях, заходил посмотреть, как у него идут дела? Виктор мне показывал инструмент, станочки, изготовленную мебель, произведения столярного искусства, много говорил о свободе, ругал социализм, коммунистов, делился своими радужными планами, хвалился своим хорошим заработком. Он сдавал свою мебель в магазины. Его изделия быстро раскупали и он, одухотворенный, как бы воспрянувший от долгой спячки, зажил полноценной достойной жизнью. Во всем его разговоре в лице, в жестах, в суждениях были довольство и радость.
- Ну вот, - перебил его Тонин, - что значит свобода, демократия. Теперь ты, я вижу,
стал понимать, что капитализм лучше социализма. Дошло, наконец, до тебя. А то все мне поешь про общечеловеческие завоевания социализма: бесплатное образование, бесплатное жилье, бесплатное медицинское обслуживание, курорты для всех, дешевые продукты; равноправие всех... справедливость, низкая преступность, отсутствие проституции, безработицы, наркомании, коррупции...
И еще Русаков всегда был возмущен, что у советского человека подавлена, запрещена, наказуема всякая инициатива, даже самая полезная для человека и общества. Табу на инициативу было возведено в ранг незыблемой формулы: все новое должно исходить сверху. Начальник лучше тебя знает, коль начальник, значит он умнее, способнее, талантливее. А начальник тоже ничего не мог изменять, внедрять, улучшать без директора, а директор - без Москвы. И жизнь строилась по-принципу: “Я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак“. В Советском союзе, на огромной территории были, почти, одинаковые оклады у руководителей, инженеров, служащих, да у всех работников; и тарифные часовые ставки рабочих были равными. Все оклады и ставки на шестой части суши устанавливала Москва. И что же получалось... работает, к примеру, сто заводов, 11 из них дают огромные прибыли, 59 дают небольшой доход, а остальные - убыточные. Вот тут, вот в этом вся беда: на всех предприятиях работники получают зарплату приблизительно одинаковую; и никакого нет стимула ни у директора, ни у рабочего, ни у инженера заработать больше, зажить лучше, проявить себя, чтобы в семье было все, зажить достойно. Почему бы заработную плату каждого работника не сделать от величины прибыли предприятия; чем выше прибыль у фабрики, завода, компании, тем больше получают работники. Предприятие дает большую прибыль, значит и зарплата должна расти и жизнь этого коллектива улучшается, процветает. Такой завод должен быть примером для других. Руководители и рабочие на таком заводе сами будут стараться работать лучше, чтобы побольше заработать. Нет на предприятии дохода, пусть руководство, весь коллектив думает, как ему улучшить технологию, как повысить производительность, качество? как снизить себестоимость или повысить конкурентоспособность продукции, а не Москва думает за них. А может пора вводить новое изделие, чтобы получать прибыль? Не может руководство наладить прибыльную работу своего хозяйства, значит коллектив должен иметь закон переизбрать руководителя. Нужно, чтобы инициатива улучшения работы предприятия была у руководителя, у инженера, у каждого рабочего. Каждый должен иметь право предлагать более новое, более конкурентное; участвовать в обсуждении улучшения технологии, качества, снижения себестоимости, повышение производительности, всего комплекса улучшения работы и жизни работников предприятия. За время перестройки Александр Андреевич стал, можно сказать, еще и экономистом, он нигде не учился, но радио, печать, телевидение, а больше всего из разговоров сродственниками, соседями, с нечаянными встречными в транспорте, в магазинах, на службе, дали ему новые знания. Говорили все о политике, об экономике, что все у нас плохо (мало кто защищал хорошее в нашей промышленности, в науке, в строительстве, в общественной жизни, в образовании, в культуре).
Проявление инициативы без ведома верхов каралось на всех уровнях. Как-то Русаков сказал, что в его больнице, главврач тупица, как Тонин вспылил и выговорил:
- Да за такие слова я б тебя наказал, не будь ты моим соседом, - и еще пригрозил, - ты такие слова оставь при себе.
А в это время шла перестройка. С того момента и пошел разлад между соседями. Но скандалов не было. Русаков, как психиатр, понимал, что секретарь горкома ограниченный человек, с манией подозрительности, жесток с несогласными и теми, кто поднимал голос против вышестоящих. До перестройки Александр Андреевич с Тониным почти не говорили  о политике, но с 1985 года они как будто родились вновь. Как только встречались, так начиналась дискуссия о политиках, об экономике, о ценах, о съездах, митингах, о телевидении. Тем было достаточно. И сегодня, после рукопожатия, Русаков первый ринулся в бой. Последнее время они разошлись в доктринах, какое общество нужно строить в России. Русаков отстаивал социализм демократический, а Тонин боролся за капитализм, за возврат к старому.
- Дорогой, Михаил Сергеевич, ты не закончил в прошлый раз своих теоретических прогнозов насчет шоковой терапии в экономике. Мне очень хочется послушать тебя. Я, как врач, лучше других знаю, что такое шоковая терапия, так давай расскажи, что она даст нашей России?
Тонин крепко затянулся дымом, сбил пепел в коробку, взглянул в глаза соседу своим прямым, непреклонным и даже гипнотическим взглядом, задержал его немного, показывая свою силу и верховенство своего положения. И тут же бойцовский вид сменился снисходительностью, он расслабился, снисходительно улыбнулся, мол, что с тобою человек возится, ты для меня как муха, будешь жужжать – враз прихлопну. А сейчас слушай, на ус мотай. Политик еще раз глубоко вздохнул, затянулся сигаретой и усмиряющим голосом проговорил:
- Сейчас я тебе объясню, только с чего бы начать…? Он посмотрел куда-то вдаль, как будто там, где-то далеко на небесах было написано, и силился прочитать, даже прищурил глаза, потом повернул голову к Русакову и начал плести экономические соображения:
- Первое – это деньги. С них я и начну. Что они значили и что они стоили при тоталитарной, жесткой, ценовой централизованной политике? Производитель при любых условиях не может назначить цену, чтобы улучшить какие-то свои показатели: технологию, количество или увеличить прибыль. Для этого и нужна шоковая терапия, чтобы не государство, а производитель и продавец устанавливали цену. Вот тогда и заработают деньги.
- Второе - конкуренция. В государстве, где все распределяется центром, не может быть ни настоящего соревнования, ни передовых технологий, ни заинтересованной производительности, ни качества. Нужно уничтожить центр, тогда производители будут соревноваться за получение наибольшей прибыли.
В конкуренции коллективы будут бороться за новые технологии, за себестоимость и за качество.
- И третье – нужен хозяин, то есть частная собственность, чтобы станки, заводы были ничейными для работника, а собственными.
Тогда за каждый килограмм металла, за каждый килограмм сырья, за станок, за каждый болтик, винтик рабочий и директор будут трястись, как сейчас за свою рубашку, все до капли воды будет на учете, все работники включатся в экономию. Вот, милый доктор, примерно я тебе, рассказал сущность реформ, а для этого нужно переходить на новые формы общественных отношений, а это и есть шоковая терапия.
 Через год через год произойдет перелом в экономике и Россия пойдет в гору, будет улучшаться экономика и люди заживут лучше. Каждый для себя работать будет. Понял? Вот так, дружок.
Русаков внимательно выслушал соседа. Он много слышал этих общих хвалебных речей, читал в литературе, не только в русской, но и французской, и в немецкой, и в английской, и в американской что такое капиталист, Какие бывают богатые люди, как жестока их деловая и производственная жизнь. В этих, так называемых, цивилизованных странах вся жизнь устроена на борьбе за выживание - одни разоряются, другие богатеют. Эти мысли быстро пронеслись у него в мозгу, но нужно было противопоставить российскую действительность, надо показать язвы современного хваленого мира и преподнести Тонину ужас, кошмар сегодняшний капитализации России. Хлопнула входная дверь в подъезде. Послышались тяжёлые, равномерные шаги поднимающегося человека по лестнице. Русаков молчал, обдумывал с чего начать и как лучше нарисовать картину разрушения, хаоса, вандализма и беспредела в стране своему оппоненту. Его также заинтересовало, кто же поднимается наверх - знакомый или чужой? Доктор решил не возобновлять дискуссию, пока не пройдет человек. Лифт не работал уже неделю. Сначала голова, а потом и всё крупное тело Сергея, технолога Машзавода показалось на лестнице. Он был крупный, как пивная бочка, с хитрыми, умными глазами, шутливой улыбкой на губах. Сергей был общительным добряком и дружил со всеми в подъезде. Пройти мимо знакомых или друзей он не мог, когда был свободен от работы на заводе. Поднявшись на площадку, а ему уже миновала 47, технолог выдохнул и выругался, но не злобно, а как обычно, с иронией.
- Фу, Черт! - это он на коммунальную службу.
- Такую тушу заставить бы их потаскать на четвёртый этаж, как-никак 108 кг весу. Думают-ли, друзья мои родные, как лифт чинить? Врач отмалчивался, а Тонин съязвил:
- Медицина, вот, - и он указал на Русакова, - утверждает, что для здоровья полезно пешком ходить, особенно по лестничным маршам. Походишь побольше – облегчишься. Ишь, сколько мяса на ел, Ха...Ха… Сергей никогда не обижался на шутки, на подковыркой, даже уколы недругов переносил с Олимпийским спокойствием, и тут он сказанное пропустил мимо ушей, остановился и ласково спросил:
- Можно с вами сигаретку выкурить? Какую тему жизни вы обсуждаете?
Его красное лицо расплылось в улыбке, и он полез в карман за куревом.
Врач с предпринимателем переглянулись и Тонин похвалил себя:
- Да вот, Сергей, растолковываю доктору рыночную экономику, а он что-то не соглашается идти к цивилизованному образу жизни.
Инженер многозначительно хмыкнул, смерил взглядом бывшего партийца и попросил объяснить, какая будет жизнь дальше, и скоро ли придет рыночное изобилие в дома россиян.
Михаил Сергеевич так же, как и Русаков, выложил свои взгляды, даже более детально, привнося оптимизм в свою речь, стараясь получить себе сообщника и подзадорил технолога.
- Посмотрите, как дачники работают на своих участках, а какой урожай снимают, а? Вот что значит частная собственность! Быстрее надо переходить на путь цивилизованного Запада и мы заживем! Ребята, только не надо паники. Собственник - это есть хозяин. Будем жить не хуже заморских капиталистов. Только надо быстрее перестраиваться. Вот всё, что я хотел вам сказать. Ну как, инженер-технолог?! Правильный путь мы избрали? Я уверен, что и ты, Александр Андреевич, теперь согласен. Сергей, ты за частную собственность. Как, а?
Тонин осклабился и по привычке потребовал подтверждение своих мыслей.
- Что молчишь, говори!
Технолог тоже усмехнулся и стал выкладывать свое.
- Держи варежку шире, скоро манна с небес посыплется. Капиталист его облагодетельствует. Этот рынок для махинаторов и хапуг. А для России не пойдёт. Не тот народ у нас. Вы все уши прожужжали про Америку. Все под США хотят подстроиться и жить как там. Но никто из новоявленных «демократов» наверно не думает, что народ России отличается от народа Америки, как небо от земли. Все знают, но никто не хочет вспомнить, что в Америку ехали люди со всех концов света, в большинстве предприимчивые. В новом свете сильные подавляли слабых, разоряли или уничтожали и оставались самые изворотливые и крутые. Из поколения в поколение умножалось там богатство торговцев, появлялись в мастерские, маленькие заводы, фабрики, их ряды росли; другие захватывали земли, третьи столбили золотые прииски и Америка богатела. Там из века в век складывался рынок. В сегодняшнем американце остались заложенные его предками предпринимательства, хватка получение выгоды при любом деле это у них в крови. У нас же в России предприимчивых людей, противников социализма изгнал, погубил в тюрьмах, в ссылках Сталин. Надо сразу заметить, что процент предприимчивых людей был у нас меньше и до революции. У нас были купцы, предприниматели, но Большая часть населения были крестьяне и небольшой процент рабочих и интеллигентов. А в гражданскую да Великую Отечественную сколько сильных и умных мужиков полегло, а сколько калеками пришли с фронта. И второе условие, очень важное: у людей отняли инициативу.
Советского человека настроили на дело ради общей выгоды, ради государства, а Западная Европа и США продолжали совершенствовать методы наибольшей прибыли для себя; они не брезговали ничем для обогащения. В России же после 17 года вся экономика была построена для коллектива, для поднятия сразу всех отраслей народного хозяйства, особенно металлургической промышленности, тяжелого машиностроения, энергетики, станкостроения, сельского хозяйства, чтобы быстро стать сильной страной Советов. Тем самым защитить молодую, единственную страну, где конфискованы богатства капиталистов и переданный государству для равноправного и справедливого разделения между всеми членами общества. Весь мир удивлялся темпам коллективного строительства новой, доселе невиданной России. Народ на энтузиазме, на лозунгах, на Великой цели строил, возводил, открывал, создавал, укреплял, улучшил жизнь. И если бы не войны, неграмотная армия, которая пожирала огромную часть бюджета, не задавленная инициатива, не отнятое право человека на личное творчество, личное дело для улучшения своей жизни - сейчас бы советский народ жил не хуже развитых западных государств. Вот ты, Михаил Сергеевич, говоришь, что деньги зарабатывают только тогда, когда они свободные. И как они работают у капиталистов, а? Определяют себестоимость? Шиш! Во всех странах с рыночной экономикой деньги определяют только как разбогатеть владельцу товара. Не товар определяет цену, а хозяин, который всякими средствами добивается улучшения цены, выгоды. Вот пример. Фермер вырастил хороший урожай пшеницы и продаёт ее. Зерно купят столько у него, сколько есть денег для этой цены у покупателя. У фермера осталась пшеница. Он знает, что в стране есть бедные люди, которые не едят хороший хлеб и не едят его досыта, а то и вовсе голодают. Спрос на зерно есть, но надо снизить цену и тогда купят остальную его пшеницу. Нет. Кукиш! Плевать он хотел на этот спрос, на недоедающих, на голодных; он будет искать по всей земле покупателя, который купит подороже, чтобы ему и дальше продолжать богатеть.
Посмотри, что у нас делается: пропадает мясо, колбаса, фрукты, сметана, масло сливочное; что, нет спроса на эти продукты? Есть, цены бешено высокие, а у большинства народа денег не хватает на эти необходимые продукты. По твоей теории коль залеживается продукт, спроса нет, цены должны снижаться. А они сейчас растут, растут и предела не видно. Вся наша могучая промышленность погрязла в долгах, а цены на металл, на тракторы, на автомобили и другие изделия всё выше и выше. Всюду беспредел. Не товар, как ты говоришь, определяет свою цену, а люди манипулируют ценами. И так искусно, невзирая ни на какую себестоимость, ни на какой спрос, что даже бывшим нашим государственным экономистам-ценовикам и во сне такое не снилось. Производители и посредники так всё запутали с ценами, что все уже за голову хватаются и не могут разобраться. А ты говоришь, только при свободных ценах заработают деньги, и товар среди товаров будет определять свою цену. Либерализация ваша это хаос. Это дикость!
Встают заводы, фабрики и этому беспределу нет конца. Когда сельское хозяйство и промышленность перестанут производить свою продукцию или будут выпускать мало и недостаточно для страны, и если тогда разрешить ввоз продовольствия, товаров и изделий к нам, то капиталисты завалят продуктами и товарами и наша Россия превратится в рынок сбыта. А сами скупят по дешёвке заводы, предприятия и нет Великого Российского государства. И станет колонией.
Александр Андреевич стоял, опершись левой рукой лестничное ограждение, смотрел на инженера, как он разошелся и разгорячился в споре; от возбуждения у Сергея глаза горели, он то и дело взмахивал руками, то подходил почти вплотную, то на шаг отступал. Бывший аппаратчик недовольно слушал, а иногда снисходительно улыбался, как вроде мысленно говорил технологу. «Мели Емеля, твоя неделя.» Сергей закончил свой монолог о ценах, победно взглянул в глаза Тонину и, довольный своим натиском, своими знаниями, сказал в заключение:
- Вот, Михаил Сергеевич, тебе, и ответить нечего, а возразить или опровергнуть тем более. Свободные цены для России оказались райским мифом, а для народа - нищетой. Горбачёв наивный романтик, думал, что даст свободу и в СССР всё расцветет, благоухает и превратится в рай, а «рыночные» экономисты-фантазеры и авантюристы заверили: «500 дней и Россия разбогатеет». Стоит ввести капиталистические штучки: либерализацию, приватизацию, частную собственность и россияне уже в одной семье с богатыми странами.
- Ты постой, остынь, разгорячился больно. Давай говорить по существу. Ты про цены всё сказал?
- А что? Не нравится? Рыба гниет с головы. Пройдись по магазинам, может и у тебя глаза на лоб полезут, как у людей. Сейчас магазины, стали для народа, как музей. Зайдут, пройдутся вдоль витрины, посмотрят на цены, поудивляются, повозмущаются и выходят. Совсем хорошо стало - очередей нет, не надо красивых одежд и не до вкусной еды. Не до жиру быть бы живым, вот жизнь нам сделали.
Сергей был невысокий, мощный, лицо крупное, с большим, гладким, вертикальным лбом. Серые глаза его всегда что-то наблюдали и кто хорошо знал его, тот замечал, что Сергей обычно задумчив. Но каждый человек занят больше своими делами: служебными, личными, семейными, поэтому никто из простых людей не изучает другого человека. Даже родственники не знают друг друга. Они обычно говорят: «А брат всегда такой, вечно о чём-то думает.» А почему он думает, что заставляет его постоянно мучить себя мыслью, обдумывать всё, что попадает ему на глаза, или анализировать сказанное начальником, коллегой по работе, другом, недругом, женой, детьми, соседом, политиком, министром или кем-то другим, никому дела нет. Люди напротив стараются не думать. Мозг Сергея никогда не знал отдыха от раздумий, сомнений и поисков решений на любые проявления окружающей жизни. Сергей, был женат, нажил троих детей: двух пацанов и девочку. Работал он начальником технического отдела на станкостроительном заводе, получал зарплату, которой хватало только на скромную жизнь. Инфляция обесценила всякий труд. Ира, жена его, работала библиотекарем. Ребятишки - двое уже ходят в школу, а младшего сдают в детский садик. Бросить работу инженера, которую он хорошо освоил, и уйти в бизнес, заниматься торговлей Сергей считал для себя, да и для всех остальных инженеров унизительным, как для специалиста, и вредным для промышленности, а значит и для своей страны. Сергей был человеком начитанным, образованным, и культурным. Его мечта - знать больше других, быть новатором на заводе, стать главным технологом завода, чтобы улучшить технологию, внедрять все новейшее и стать передовым в своей отрасли. Но тут случилось невероятное не только для него, но и для всего мира - «демократы» развалили СССР, властолюбцы и националисты захватили власть в республиках, крикуны всех мастей разрушили экономические связи в промышленности не только в союзе, но и отвергли СЭВ и объявили построение капиталистической экономики. Ельцин своим указом опустил цены и начался хаос невиданный. Беспредел в ценах, остановка заводов, фабрик, распад науки, побег учёных за границу, развал армии; культуру захватили развратники, коммерсанты и ничтожные люди; экран телевизора засверкал голыми задницами, убийцами, агрессией, пропагандой вольной жизни и хваления многих русских казнокрадов, контрабандистов, мошенников, перекупщиков. Преступность уличная, уголовная, мафиозная, детская, повергла весь народ в страх; вечерние улицы опустели, вся Россия превратилась в лагерь; первые этажи домов, зданий, сооружений, строящихся домов оградили стальными решетками на окнах; даже школы, детские сады оделись в решетки; все эти дома стали походить больше на тюрьмы. Жильцы превращать свои квартиры в крепости - на окнах ажурные решетки, на дверях стальные двери с тремя, четырьмя замками. На заводе все в панике - тонет металла, то комплектующих, то сырья; снабженцы и кто только мог по службе бросились во все концы страны добывать детали, узлы, сырье для работы предприятия. Никто не мог сказать, сколько будет работать завод и когда встанет: временно или совсем. Госзнак не успевает из-за инфляции печатать деньги. Трудовой народ России, да и других бывших Республик по несколько месяцев не получает зарплату. Все предприятия из-за отсутствия денег стали должниками.
- А как ты думал, привыкли к уравниловке. Цены говоришь высокие, так зарабатывай - кто тебе не даёт? Молодой, здоровый, всё в твоих руках. Теперь не надо на дядю надеяться, на кого-то сверху, а каждый сам себе хозяин, хозяин своей судьбы. Пойми правильно, ты теперь свободный человек, мало денег платят на заводе - заведи свое дело, иди в бизнес, да куда хочешь - на все четыре стороны. Это 70 с лишним лет диктовали «Поэтом, можешь и не быть, а гражданином быть обязан.» Понимаешь - обязан! Нас всех обязывали идти на работу, пахать землю, строить дома только коллективно. Демократия сокрушила, сломала эту коллективистскую идеологию, государственно-монополистический диктат. Мы сейчас строим свободное цивилизованное общество. Всё для человека! Вам что, опять хочется быть рабами государственного аппарата? Подумай, Сергей, ты просто ещё ничего не понял. Но я же тебе вот растолковывать. Как поймёшь, так сразу у тебя откроются глаза и ты двумя руками будешь за эту власть, за демократические преобразования и за рыночную экономику. Ну кое-что уловил, говоря, за свободную Россию или за старую социалистическую? Только рынок и свобода сделают Русь богатой и процветающей.
Тонин по старой привычке, как в горкоме КПСС, пропагандировал уверенно, нахрапистый, без тени сомнения за новую идеологию. Идеология частного капитала и индивидуализма. Он говорил спокойно, гипнотизируя взглядом, мимикой, иногда останавливался, глядел убеждаюсь это на технолога, то она врача. Но в HD курил дорогие сигареты, во время паузы с удовольствием затягивался дымом, многозначительно улыбался, поправлял галстук, приглаживает волосы, взглядывал на своих слушателей. Довольный своей речью, своим умом и аргументами, перекрашенный портить уже ничего не ждал от своих слушателей. Довольный своей речью, своим умом и аргументами, перекрашенный партиец уже ничего не ждал от своих оппонентов. «Инженеришки», докторишки ещё куда-то в политику лезут, нос суют; деньги надо делать, как я, а то возмущаются, опять им социализм нужен! «Видишь ли, не нравится им богатые люди» - в сердцах негодовал Тонин.
Технолог слушал бизнесмена и видел, что он говорит общие фразы, повторяет сказанное рыночниками уже в тысячный раз, он слушал этот романтизм по телевидению, по радио, от своих сослуживцев. В этой эйфоричной, хвалебной трескотне о частном, об индивидуальном, о богатых была слепая зависть перед Америкой, Японией и другими. Все демократы расхваливали на все лады капиталистов, но никто не просчитал, не проанализировал развитие капиталистического, рыночного хозяйства в развитых странах и никто не сравнил психологию американцев и русских. Нужно сначала хотя бы теоретически обучить россиян маркетингу, менеджменту, а уж потом постепенно, по программе внедрять этот рынок у нас. И рынок не стихийный, а регулируемый, как в развитых странах. Сергей спокойно выслушал Михаила Сергеевича и решил охладить его, показать на фактах его абсурдную идеологию. По-твоему, Михаил Сергеевич, мне нужно бросить завод и идти торговать? Быстро вы все захотели сделать Россию богатой и процветающей. Только не один не говорит ничего конкретного. А я тебе, господин предприниматель,  сейчас пример приведу из жизни, а то вы все в облаках летаете. Возьми, к примеру, любой гигантский завод металлургический, тракторный, комбинат или любой другой и посмотрим, как твой индивидуалист, частник или капиталистом его назовем обгонит монополиста американца. Ничего не выйдет у него. Да ещё быстро, как наши экономисты наобещали нам через 500 дней улучшить состояние нашей жизни. Чтобы вывести крупный завод на мировой уровень, нужно сначала разработать новую технологию, разработать новые станки, автоматические линии, изготовить их, переоборудовать весь завод, обучить заново кадры, а на все это нужны миллиарды денег и в один год такие дела не делаются - это минимум 3-5 лет. Чтобы жить лучше, нужно иметь больше прибыль, а чтобы получить прибыль, нужно делать дешевую сталь, дешевые автомобили, дешевый станок, чтобы иметь дешевые изделия нужно иметь передовую технологию. А у нас технология в большинстве отраслей отсталая, поэтому продукция дорогая и низкого качества.
Второе, монополия, корпорация нас не пустят на рынок. Это же для них гибель. Рынки сбыта на этой земле уже давно поделены. Наши «демократы» прямо сразу захотели в мировой рынок, нас с распростертыми руками ждали -«Держи карман шире!» Чтобы пробиться туда, нужно добиться снятия ограничений на торговлю, иметь изделия высокого качества, найти потребителя. Это под силу только государственному предприятию, так как для создания передовой техники высокого качества нужны большие деньги. Частнику это не под силу! И конкуренцию монополиям, корпорациям может лучше и быстрее создать государство. Чтобы наши заводы, предприятия быстрее двигались к мировому уровню по технологии, себестоимости изделий, по качеству, нужно благосостояние директора завода, инженера, любого работника сделать зависимым от прибыли предприятия. Надо, чтобы в демократическом социалистическом обществе не Москва определяла заработную плату, а прибыль. Чтобы директор и его управленцы при убыточной работе разорились и вылетали с предприятия. Но государство должно следить за правильностью предприятий, за банкротством, за нужностью любого завода, фабрики, или ненужностью.
Нужно было сначала изучить мировой рынок, найти на международном рынке дефицит товаров, определить как мы можем удовлетворить потребности капиталистического рынка, найти ниши, через которые можно внедриться туда, обсчитать какую прибыль получит Россия, наметить какое сырье, изделия, товары или продукты пользуются спросом на рынке, создать приоритетные. Предприятия, а может и целые отрасли, изучить конкурентную борьбу рынка и тогда уже поэтапно входить в рынок. А демократы сначала развалили всё, довели до анархии, а теперь все смотрят на нас и смеются, и довольны. Нет больше СССР, нет конкурента, никто на их капиталы не позарится. А болтуны всё лучшее с худшим перемешали и давай обливать грязью и помоями все наше: и идеологию, экономику, и социальную жизнь, и культуру, и образование: учёных, писателей и людей - дерьмо, мол, кругом у нас. И кричат на все четыре стороны - только богатые люди, только у богатых и лучшее, только человек с капиталом может создать новые технологии, лучшие изделия и товары, высокую производительность и самую дешевую продукцию. Конечно, сейчас собственник в развитых странах идет впереди в экономической жизни, но надо и нам на социалистическом предприятии создать такие законы, чтобы руководитель был под стать частнику, чтобы конкуренция, высокие технологии, прибыль - были смыслом его жизни в материальном отношении.
Тонин курил, злобно смотрел на инженера, его взгляд стекленел, глаза щурились, лицо иногда немного бледнело. Он в гневе стискивал зубы и тогда видно было, как шевелились желваки на скулах. Он был худ, высок, со средним покатым лбом, с глубоко посаженными белесыми глазами, с презрительным, даже больше нахальным взглядом. Он еле сдерживался от негодования и злобы и уж порывался несколько раз прервать Сергея. Тонин дважды бросил в лицо инженеру свою любимую фразу: «Ну хватит тебе выступать, ишь разошёлся. Я тебя сейчас поправлять буду.» Но технолог не обращал внимания на его угрозу и продолжал выкладывать свои мысли. Михаил Сергеевич был, как всегда, в строгом костюме тёмного цвета, при галстуке, тщательно выбрит и от него пахло мужскими духами. Он стоял, опершись одной рукой о перила, иногда небрежно и язвительно улыбаясь, выставил вперед одну ногу, сверлил взглядом говорившего. Коммунист, а теперь бизнесмен вырос в полной семье. У него были отец, мать и еще сестра. Отец работал всю жизнь на хлебозаводе механиком, на войну не пошел, хотя был здоров и силен, но умудрился получить бронь, поэтому Миша в детстве был всегда сыт, одет, обут и не знал никакой нужды. Его отец не любил бедных и слабых, и это воспитание передалось сыну. В их семье всегда пировали начальники, самодовольные разгульные. Миша еще в школе водился только со здоровыми, удачливыми и верткими ребятами. Отец порекомендовал ему идти по партийной работе. И наставлял его: «Будешь жить как кот в масле, всё будет в твоих руках.» Миша еще в институте стал выступать на комсомольских собраниях, громить слабых, хвалить сильных, заискивать перед начальством. Его заметили и выдвинули секретарем группы. Через год он вступил в партию и пошел вверх.
В начале рассказа было уже сказано, кем он был до прихода демократов к власти.
Сергей так увлекся своим анализом современной жизни, что забыл про курение и у него потухла сигарета. Когда же Тонин хотел прервать его, он на мгновение смолк и хотел затянуться дымком, но увидел погасший окурок. Быстро достал зажигалку, ловко щелкнул и прикурил сигарету.
- А теперь ты меня послушай, - вступился Михаил Сергеевич. Но инженер спокойно и твердо поглядев на нового предпринимателя, убедительно попросил: Я ещё не закончил. Нужно, чтобы государство сначала научило их работать по-новому, научило маркетингу, дало им деньги, новые кадры, вывело немного вперёд, тогда уж пусть они конкурируют с капиталистами, пусть у них будет полная инициатива, пусть будет законная прибыль в их руках, но всё равно государство должно как дирижер следить за всем народным хозяйством. Только социалистическая, а не частная промышленность может в настоящих условиях создать конкуренцию монополиям, корпорациям, капиталистически развитым странам, подчеркиваю - странам. Наш частник, будь то предприятие или акционерное общество не может создать конкуренцию американцу, немцу или японцу потому, что у нашего производителя нет практики, ни теории предпринимателя; не научен он хватке, не владеет информацией, не озабочен, что делается на подобных предприятиях, не может рекламировать свою продукцию, не владеет рынком сбыта. Надо всему этому сначала научить. Да еще потом и помочь. Тогда можно и попытаться выходить в первую группу развитых государств. У капиталистов каждый рождается уже предпринимателем, то есть с детства думает какое завести себе дело или как продолжать дело родителей. Конечно, рабочий класс и там есть, но о них я речь не веду. Рабочие везде одинаковые, они должны выполнять задания и получать свою зарплату.

Врач стоял и внимательно слушал инженера. Когда Горбачёв сказал, что каждый человек должен быть свободен, каждый имеет право высказывать свое мнение, объявил свободу слова, печати, митингов и когда забурлил весь Союз, Русаков сначала только слушал, потом иногда и свое мнение стал высказывать. Но больше о своей медицине, больных, о ее проблемах.
Но с каждым днем у него всё больше и больше накапливалось возмущений и протеста против хаоса, преступности, обнищания и разорения. И медицина хирела. Сегодня же он услышал от Сергея простые и понятные истины, как надо жить нашему государству, как вылезать из ямы нашей экономике и как ей подниматься до мирового уровня. Врач всё время слушал инженера с широко раскрытыми глазами, его глаза не мигали и неотрывно глядели на технолога; он ловил каждое слово и удивлялся интересному и глубокому анализу действительности. Ему сразу же захотелось поддержать Сергея, так как возникавшие мысли были такими же, как и у него, только он не мог так обширно, логично и убедительно всё изложить. Александр Андреевич был далек от состояния, в настоящий момент, нашей тяжелой индустрии, машиностроения, сырьевой отрасли, энергетики, науки, денежного обеспечения и от чего так быстро взлетают в цене доллары, марки и фантастически обесценился рубль. Он давно уже понимал, что Тонин хитрит, защищает свое. Государство осталось опять в их руках; сейчас никто не давал команды сверху, никто не требовал отчётов, а наоборот, требовали быстрее покупайте, присваивайте, приватизируйте всё, что можете. Директора заводов, фабрик, баз, транспортных предприятий, ателье, магазинов - все были его друзья. И началась прихватизация: стали всё списывать, уценивать и по ничтожной, смехотворной остаточной стоимости скупать всё, что можно. И кому это народное имущество досталось? Опять же тем, кто поближе стоял к гос имуществу - директорам, чиновникам, торгашам, дельцам всех мастей и «новым» русским.
Первые демократы кричали на весь белый свет, что аппаратчики и коммунисты возвели себе в закон всякие льготы: отдельные магазины, служебные автомобили, обслуживание с черного хода, безочередные квартиры, первоклассные санатории. Демократы требовали отмены этих привилегий, и добились.
Теперь у них оказались не двери с черного хода, собственные, а магазины, сырье, заводы, фабрики, базы, банки, рестораны и другое госимущество. Они сделали себе баснословные оклады, прибрали в свои руки законность и стали ими манипулировать в свою личную пользу всякими неправдами, циничной ложью, подлогами. Все, в чьих руках оказались деньги, стали скрывать прибыль, воровать ее и прятать у себя в квартирах, в тайниках, переводить в вещи, в недвижимость или вывозить за границу. Сейчас возвели в ранг  великой мудрости свободные цены на всё и свободную торговлю. И пошло великое разграбление бывшего Советского Союза. Опять остался далеко от государственного имущества учитель, врач, рабочие, инженеры, ученые, человек искусства, пенсионер, студент, мелкий служащий и много других; их не допустили к приватизации аппаратчики, чиновники, и остались они, как и были - полунищими.
Врач был поражён тем всем, что рассказывал инженер, прервал его и обратился к коммерсанту.
- Михаил Сергеевич, ты вот поддерживаешь и пропагандируешь внедрение капиталистического рынка при помощи шоковой терапии, которая сейчас нашу страну разрушает и отбрасывает на десятилетия назад, только вот ни ты, ни остальные демократы-рыночники не знаете кому проводят шоковое лечение, для чего, в какие сроки и многих-ли вылечили? Вы не знаете, а я врач и сейчас расскажу. Во-первых, такое лечение делают только в психиатрических больницах, только физически здоровым людям, но шизофреникам, то есть больным психически. Если же сделать шоковую терапию человеку слабому физически или у которого имеются больные органы, то больной не выйдет из шока, может и совсем умереть. Слабым людям такие процедуры не назначают. И второе, до шока доводят больного постепенно, очень осторожно, всё время под наблюдением врача. А потом, выводят из этого состояния. Ну честно я тебе, Михаил Сергеевич, скажу, что ни одного больного этим пока не вылечили. Шоковая терапия только временно облегчает страдания психического больного, а потом у него опять повторяются кризисы и он мучается.
А зачем же тогда врачи применяют такое лечение, если вы никого ещё не вылечили? С насмешкой спросил Тонин. Он был рад, что врач проговорился и сразу же его на этом поймал. Предприниматель схватил этот козырь и ударил им противника. Он всю жизнь пользовался этим приемом. Любое нечаянно брошенное слово, откровение, которое Тонин слышал, и оно было выгодно ему, цеплялся за него и употреблял как оружие для  возвышения себя, для обвинения другого, для разгрома неугодного или по одному слову, человеку лепил ярлык. С такими людьми нужно быть очень осторожным.
Александр Андреевич ожидал этого вопроса и тут же продолжил; он не остался в долгу и стал разоблачать:
Что ты прикидываешься? Когда боль у человека, ему обезболивают?
Ну да, обезболивают…
Так что тебе надо? После окончания действия препарата боль может вновь возобновиться. Ты тоже пьёшь таблетки, когда болит голова. Хотя знаешь, что это временное облегчение, а не на всю жизнь. А многие люди десятки лет пьют лекарство, заглушают периодические кризы. Всё ты понимаешь, Михаил Сергеевич, только хотел, чтобы я отказался от своих слов и сказал тебе, что шоковой терапией вылечивают. Кукиш!
Наша страна была больна жестокой централизацией, теперь беспределом в экономике, обществе, на телевидении.
Декларирование всему миру построение коммунизма, полного равенства людей и всё при помощи диктата; бряцание силой перед всеми странами и одновременный запрет даже позитивного инакомыслия с репрессиями, жесточайший зажим любой инициативы личности, отчуждённость экономики от всего мира, разве это не моральная болезнь Союза, а отсталое народное хозяйство в некоторых отраслях - это ли не физическая болезнь страны. Поэтому нужно было сначала по разработанной программе поднять технологические изделия, экономику, потом постепенно входить в мировой рынок.
- Вот это правильно! - воскликнул технолог, - гляди-ка, Михаил Сергеевич, доктор больше тебя понимает.
Открылась дверь, на пороге появилась женщина и накинулась на курильщиков:
-Хватит спорить, шум подняли на всю площадку! Фу! Черти, а дыма, дыма, всё про свою политику спорите, давайте расходитесь, никакого покоя от вас.
-Галина Иосифовна, больше не будем, -обратился к ней Сергей.
-Извини, это я тут немножко пошумел, но у меня такой голос. Сейчас я ещё им на прощание пару слов скажу и уходим. Иди, отдыхай, мы тихонечко.
- Ладно, уговорили , только потише, - и женщина скрылась в своей квартире.
Ты понял, Михаил Сергеевич, к чему я веду, что фундамент у нас был заложен хороший, лучше капиталистического, только нужно было при строительстве дать больше инициативы строителям, чтобы не рабы строили социализм, а свободные люди, которые бы учились у всего мира и управляли предприятиями талантливые их руководители, заботясь о прибыли, об улучшении жизни тружеников, об инновациях и внедрении новейшей техники и технологии, качества. И Россия быстро станет процветающей, цивилизованной страной. Всё, дорогие мои соседи, пока. Я пошёл. Инженер тихо зашагал наверх по ступеням.
Тонин тоже бросил окурок и шагнул к своей двери. Врач проводил взглядом обоих и произнёс: «Русские часто сначала делают, а потом думают а надо наоборот; конечно, жить, не думая легче, но хуже. Когда русские люди научатся  сначала думать, а потом делать, тогда и заживут хорошо.»
Врач взглянул на часы, было 12 минут восьмого: «Пора ужинать» - сказал себе Русаков и пошел в свою квартиру.
15.09.1993 г.

Часть 2
Через неделю Михаил Сергеевич уехал в Москву по приглашению бывшего директора мебельной фабрики, с которым он работал в молодости, в своём городе. Бывший работал в министерстве легкой промышленности, теперь же стал президентом какого-то АО и набирал себе команду из своих проверенных, преданных, деловых, которые могут хоть украсть, хоть покараулить, как говорится… Михаил Сергеевич обосновался в столице, жена же его осталась дома. Хозяин каждый месяц прилетал из Москвы, привозил своей Татьяне деньги, подарки и опять исчезал. Его ненаглядная завела себе совместителя и не очень-то скучала по муженьку.
Так пролетело пять лет. Михаилу Сергеевичу надоели гостиницы, любовницы, одиночество и решил свою законную Татьяну Петровну забрать к себе, в Москву, он купил квартиру, мебель. Осталось только приехать в бывший родной город, продать трехкомнатную квартиру старого фонда в кирпичном доме, погрузить вещи, да кое-что ценное и необходимое; и с Танюшей умчаться в столицу. Миша взял 10 дней на все эти дела. И встретились опять бывшие соседи. Александр Андреевич, как обычно, курил на площадке, а Михаил Сергеевич возвращался домой. Поздоровались. Пожали друг другу руки. Врач сразу вспомнил всё, что они говорили тогда, в начале реформ, и с горечью в голосе попросил объяснить столичного коммерсанта настоящую жизнь:
- Михаил Сергеевич, теперь ты живёшь в Москве, пять лет там обитаешь. Помнишь, как ты нам преподносил свободные цены, свободную торговлю, хвалил частную собственность, конкуренцию и бурный подъем экономики и жизни людей за 500 дней. Вообще ты был обеими руками за шоковую терапию. Гость высвободил руку от рукопожатия, посмотрел с  высоты на доктора, и вежливо попросил:
- Уважаемый, Александр Андреевич, я очень рад тебя видеть, но, пожалуйста, позволь мне побыть дома, моя Танюша, наверное, заждалась. Я здесь буду 10 дней и мы обо всём поговорим. Через часок выходи покурить - потолкуем. У меня вечер свободный. И тут же Миша, как бы опомнился, изменился в лице, с уважением и радостью стал смотреть в глаза врачу, взяв его обеими руками за плечи. Он был выпивши и в бодром настроении, потому ему захотелось поговорить.
- Александр Андреевич, я рад тебя видеть и, ладно, заходи ко мне, приглашаю тебя, пойдем! - и обняв левой рукой спину, с легким нажимом стал направлять к своей квартире.

- Ну, что ты, Миша, вы с Таней столько не виделись, третий - лишний.
- Ничего, ничего, проходи.
Доктор пружинистой остановился, хотя сосед не отпускал его спиной, в мыслях прикинул обстоятельства. Взглянул на часы, было 19:45, сейчас должен был спуститься на перекур Сергей-технолог, они в этот год особенно подружились, да и своей хозяйке нужно сказать, предупредить.
-Спасибо за приглашение, ты минутку подожди, я своей подруге скажу, что я у вас, чтобы не беспокоилась.
-Хорошо, хорошо... заходите с Катей, моя рада будет, посидим, вспомним нашу соседскую жизнь. Я жду!
С пятого этажа уже спускался Сергей. Тонин взглянул наверх, узнал инженера и стал звонить к себе в квартиру. Технолог подошёл к Русакову, пожал руку и, встретившись взглядом с Тониным, поприветствовал:
- Привет, сосед, с приездом. Давно я тебя не видел. Надолго? Тонин не уважал инженера и считал излишним разговаривать с ним Он не ответил на приветствие и продолжал звонить. Ключом открыл дверь. Сергею нужен был психиатр, он обещал проконсультировать его племянницу. Александру Андреевичу интересно было узнать столичные новости, взгляд на сегодняшнюю жизнь Московского жителя.
- Сергей, - обратился он к инженеру, - насчёт твоей родственницы поговорим позже, часов в 10, хорошо? Меня, вот, бывший сосед пригласил к себе в гости. Так что, извини. Заходи ко мне в 10, всё и обсудим.
Да ты что! К этому дерьмократу?..
Сергей опомнился, что это не его дело, смолк и проговорил:- Добро,-и пошел вниз.
Жены Тонина не было дома, а Катя не хотела никаких встреч, никаких выпивок, застолий и не пошла.
Тонин достал два коньяка, 7 бутылок пива. Стол уже был накрыт Танюшей к его приходу; нарезанная колбаса, ветчина, салат, красная рыба к пиву, икра черная, помидоры, огурцы, шоколад, сыр, яблоки, апельсины, бананы и налитые в кувшины соки –апельсиновый, банановый. И записка. Хозяин поставил бутылки на стол и стал читать: «Мишенька, я пошла к маме, скоро вернусь, в холодильнике суп, пельмени, картошка по-французски - разогреешь сам, кушай и отдыхай, целую, мой дорогой.»
- Александр Андреевич, уважаемый доктор,-покровительственно начал хозяин, сам открыл бутылку, налил рюмки, подал врачу и предложил, - давай-ка пропустим по рюмочке, и ты расскажешь, как вы тут живете; бери, давай звякнем. Он стукнул легонько своей рюмкой о другую, хрусталь издал свой неповторимый колокольный звон, опрокинул коньяк  в рот и стал закусывать.
- Ну как? - коньячок отличный, теперь рассказывай, мне интересно, что у вас тут нового?
Русаков закусывал не торопясь, откушал колбаски, ветчины, икры - всего понемножку.
-Да что рассказывать, зарплату не получаем девятый месяц, хотя бы у тебя мясного, да рыбки покушать. Что ты, Михаил Сергеевич, на это скажешь? При социализме 35 лет получал каждый месяц зарплату, да еще два раза в месяц. Да что теперь об этом говорить, ты сам прекрасно понимаешь. Правительство, банк, начальство не допускало такого безобразия.
Тонин молчал. Взял бутылку, наполнил рюмки и, пренебрежительно, как бы между прочим, бросил:
- В Москве стабильно выдают зарплату. Это у вас что-то не то. И опять сделал деловое, надменное лицо и лениво процедил сквозь зубы:
-А что еще? Вообще, как вы тут живете? В столице-то нормально живут, коммуняки только недовольные; митингуют, выступают, опять пайку захотели, наверное, талоны забыли... Сейчас-то и здесь все в магазинах есть. Что молчишь, давай, выкладывай, обратился он к врачу. Взглянул на рюмки, взял свою и предложил Александру Андреевичу.
- Давай-ка ещё по одной и вылил коньяк в рот. Взял апельсин и стал его очищать. Александр Андреевич выпил еще рюмку, запил соком и стал закусывать.
- Ешь апельсин. Говорят - хорошо действует на сердце? Поинтересовался Тонин.
- Да, благотворно для сердца, так говорят многие, но я сам не читал в медицинской литературе об этом.
- Миша, пить хочу, прямо жажда, налей-ка пива. Тонин не поднимая головы, а он усердно закусывал, взглянул на батарею бутылок.
- Фу ты, совсем забыл открыть пиво. Он, встал, прошел на кухню и тотчас же вернулся с открывалкой. Быстро откупорил 4 бутылки, одну поставил перед Александром Андреевичем.
- Пей, не стесняйся, что-то я забыл про него. Русаков утолил жажду и стал возмущаться.
- Ты Миша, не ответил, почему мы - врачи больше восьми месяцев полуголодные работаем за трудодни, за палочки, явки, война что ли сейчас? Мы лечим, ставим людей на ноги, спасаем жизни; и нам не платят за тяжелейший труд. Хирурги полуголодные, голодные днями и ночами стоят на операции за операционным столом, разрезают желудки, удаляют язвы, опухоли, заменяют клапаны сердца, вскрывают черепа головного мозга, оперируют после ранений, травм, сращивают руки, ноги; проводят уникальные операции на глазах и восстанавливают зрение людям. Врач не получает больше полгода заработанные деньги. Отправляясь на службу, ему не на что купить продукты на обед, у него нет денег, чтобы похлебать дешевый суп в столовой, он идет в ночь на работу голодный
Тысячи спасенных людей, которые были на грани смерти сейчас растят детей, работают, приносят пользу своей семье, стране. Врачи скорой помощи, кардиологи и другие тоже днем и ночью возвращают людей к жизни и никому никакого дела нет, что люди в белых халатах работают впроголодь.
Почему сейчас такое преступное отношение к врачам, учителям, шахтерам, к ученым и другим, всех трудно перечислить. Шахтеры работают в подземном аду, преступно не платить им за такой труд. Это я назвал только несколько категорий работников, а их много: военные, работники детских садов, и библиотекари, милиция, коммунальщики, энергетики и другие. Кому нужна такая система, чтобы большая часть страны голодала и жила в нищете? Ответь мне, Михаил Сергеевич.
Бизнесмен склонил свою голову немного набок и стал упорно смотреть на врача, как бы изучая, что за человек сидит перед ним, говорит за всех о какой-то нищете, каком-то голоде, утверждает, что люди живут без денег. «Как это без денег, не может быть такого. Врет. » Тонин не верил. Михаил Сергеевич знает свою жизнь, жизни всех, с кем он работает, встречается. Все хорошо живут, и очень довольны, никто не хочет вспоминать даже о социализме, о той нормированной жизни и справедливости. Он, да и все его знакомые только смеются над той зарплатой, какую они получали. Над советскими магазинами и продуктами, которые были в них. Конечно, он и тогда жил получше других, правда ему с черного хода выносили колбаску и хороший чаек, и цитрусовые; и красную рыбку он кушал…
И всё равно он считал ту жизнь нищенской:  то ли жизнь сейчас- свои счета в банках, шикарная квартира в Москве, старенькая здесь; имеет Мерседес и может ещё купить несколько автомобилей, не считает зарплату, как при советской власти, чтобы дотянуть до следующей получки.
-Дорогой Александр Андреевич, ты какую-то чушь говоришь. Ты вспомни что ты ел тогда, а? Суп, кашу, пряники и чай грузинский. Не надо сказки. Что-то ты картину мрачную нарисовал. Если у вас тут засели бывшие коммунисты и не выдают зарплату, так и говори.
Надо гнать у вас коммуняков из администрации, директоров… молодых надо ставить - демократов. Посмотри как они шустро работают, они не ждут указания из Москвы  что им кто-то, что-то даст, они организовывают компании, оптовые рынки, палатки; а магазинов сколько новых у вас появилось, они как грибы растут. Я уверен, что в кооперативах, компаниях, в торговле всем и вовремя платят зарплату. Это коммуняки у  вас денежные средства воруют и поэтому не платят. Вы сами тут виноваты, и ты, Александр Андреевич, тоже виноват, от тебя зависит, что ты так живёшь. Ещё раз повторяю - вы сами тут виноваты, что тут так живете.   И не надо показывать на правительство, на президента. Всё! Ты понял?
Последние слова Тонин выговорил со злостью, он уже ненавидел, презирал врача. Ему казалось, что такие, как сосед и все остальные кто жалуется на сегодняшнюю жизнь, кто недоволен демократами, кто бедно живет - тупые, ленивые, зашоренные советской жизнью, и уже ни к чему не способны. Только ноют, кричат, возмущаются, митингуют, бастуют, голодают и ждут, что власть даст деньги, построит жилье, больницы, дороги и устроит их жизни благополучие; хороший достаток в семье, как при социализме. А посему он злился, считал баранами кто не умеет обманывать, подкупать, , вести сделки законные и тёмные, криминальные; давать и брать взятки, кто боится закона, крутых, тюрьмы. Кто за справедливость, законопослушание, заботу о других. И разбогатевший за пять лет коммерсант не верил, что после «шоковой терапии» Россия, люди этой огромной страны питаются хуже, чем при советской власти, донашивают старые одежды, не покупают новую мебель, холодильники, телевизоры, бытовую технику, не на что сделать ремонт своей квартиры, не на что купить детям новые костюмчики, платьица, пальто, хорошие туфельки, сапожки в школе, что перестали детей кормить в школах и половина населения страны живут на картошке, супе постном, да на кашах. Чай не на что купить. Тонин был эгоист и поэтому о других никогда не думал, а поэтому считал, если он здоров, значит и другие здоровые, ходят в больницы они потому, что напустили на себя болезни. А другие лентяи - работать не хотят, вот и симулируют. Коль он хорошо живёт, значит все так живут, кроме недоумков и лентяев. Если у него есть деньги, значит и у других есть; и ни за что не поверит, что у людей нет денег. Врут все. Конечно врут. Как можно без денег жить восемь месяцев? Все бы давно вымерли.
Коммерсант очень сильно «ударил» врача словами: «Ты сам виноват». У Русакова это было самое больное место, он никогда не ожидал, что его, медика, специалиста высшей категории, врача-психиатра обвинят в нечестности. Этот абсурд вывел Александра Андреевича из равновесия, что бывало очень редко и доктор решил вывести Тонина из иллюзии, из его маленького сытого мирка, показать ужас проводимой идеологии в начале перестройки, открыть его глаза на бездну паралича экономики, разгула преступности, растление молодёжи, нищеты народа и кучки миллиардеров, которые всегда будут антагонистами друг-другу. После быстро пронесшихся всех этих мыслей, врач заговорил быстро, твердо, уверенно.
- Михаил Сергеевич, ты оговорился, или не подумал, или кто-то тебе внушил, что я сам виноват, что не получаю зарплату девятый месяц. Ты что, специально такую политику ведешь против меня? Выходит, по-твоему, я добровольно хочу недоедать, голодать, ходить в рваных сапогах; хочу, чтобы моя любимая жена из-за меня жила в нищете, стояла вечерами после тяжелого рабочего дня на морозе и продавала морковь, капусту, свеклу, помидоры, варенье, выращенное на дачном участке, чтобы купить булку хлеба, маргарина дешевого, крупы, лапши, зубной пасты, мыла. Как ты можешь меня в этом обвинять? Ты ведь обвиняешь не меня одного, а всех врачей, учителей, шахтёров и других, которые оказались в нищете. Твоя идеология кем-то тебе навязана, направлена против миллионов тружеников благородных профессий, против ученых, против всех бюджетников, да и вообще против всех, кому не выплачивают зарплату. По твоему мнению, если мне не платят за мой высококвалифицированный, нужный и важнейший труд, я должен бросить работу и идти торговать пирожками, тряпками, потому что сейчас деньги платят только в торговле. Но хозяева магазинов платят продавцам столько, чтобы с голоду не сдохли. Мне, моя пациентка, бывшая продавщица, рассказывала… Работала она в универмаге, директор магазина установил минимальный оклад 90 тыс. руб., и объявила всем работникам - наш универмаг убыточный, больше платить не могу. Повозмущались продавцы и затихли. Моя пациентка живет в одном доме с завмагом и через соседей узнаёт, ее директор покупает себе «Джипа» за 150 миллионов, дочери квартиру, жигуленка зятю и закрывает универмаг на ремонт с установкой нового оборудования. А продавцы полуголодные и нищие, что это за свобода такая? Моя пациентка на собрании все эти факты высказала. Директор от всего отказалась, но через неделю уволила возмутившуюся под видом сокращения штатов. Она в суд, в прокуратуру - ей везде отказывают; ходила она ходила по судам, у неё двое малых детей и муж - инвалид. Психика ее не выдержала, она стала кричать в судах, доказывать; дошло дело до истерии и она попала ко мне. Что ты на это скажешь, Миша? Продавщица виновата по-твоему? А директор шахты устанавливает себе оклад в миллиард рублей, я сам слышал по радио, в 96 году, а его шахтеры не получают зарплату год. Они бастуют, объявляют голодовки, ничего не помогает. Что, опять шахтеры виноваты? По-твоему я тоже виноват? Нет, твоя, ваша новая идеология специально запущена частными монополистами, капиталистами, чтобы никто никого не касался, не обвинял президента МММ - Мавроди, директора шахты, компании, фирмы, завмага, банкира, да и вообще другого человека в обмане, в мошенничестве, в воровстве, в грабеже, в коррупции, в виновности, нищеты врачей, учителей, пенсионеров, шахтёров, ученых, голодающих детей, в высокой преступности; и вообще, по вашему не надо считать деньги других, каждый отвечает только за себя. Сам, мол виноват. Думать надо… Это преступная идеология льётся из всех средств массовой информации ежечасно и ежедневно. Идеология проста, если плохо живу - значит сам виноват. Всё разрешено, что не запрещено законом; каким путем зарабатываешь, сколько получаешь - коммерческая тайна. Считать деньги других это дурно. Не можешь зарабатывать много денег - это твоя беда, не получаешь несколько месяцев зарплату - это твоя проблема, хочешь хорошо жить - зарабатывай много; каким путём - неважно, это никого не должно касаться: в карты-ли, в казино, на валюте, на лотерее, на торговле, на проституции - кому какое дело - свобода! Нельзя никого обвинять - сам виноват. И власть не трогай. А моё мнение другое. Государство не должно позволять директорам, президентам, предпринимателям, торгашам, физическим лицам грабить других лиц. Власть должна следить за прозрачностью деятельности юридических, физических и отдельных граждан . Народ содержит власть, чтобы она обеспечивала достойную жизнь граждан и их безопасность . Почему при социализме я тридцать пять лет получал ежемесячно зарплату? Да потому, дорогой, что власть не позволяла воровать миллионы, миллиарды, не допускала грабить своих работников директорам магазинов, директорам шахт или заводов, как мошенники МММ и тысячи других. Власть охраняла, защищала своих граждан, если уж сказать высоким слогом, свой народ, свою страну…  А ты мне говоришь- это коммунисты все развалили, из-за них всё встало, это они виноваты, что мы не получаем зарплату. Нет, ты забыл как «демократы» чернили, искажали, обливали грязью наше управление заводами, фабриками, стройками, всей экономикой; хулили наши министерства, ведомства и кричали: «Не надо никаких связей, никто ничем не должен управлять, долой министерства; каждый завод, каждый колхоз должен быть сам по себе - пусть, что хотят, то и делают.» Демократы всеми средствами осмеивали наше: и самолеты, и станки, и комбайны, и автомобили, и телевизоры, и дома, и продукты - всё было для них плохо, мерзко, всё мол совковое дерьмо. Ладно, Михаил Сергеевич, машины, изделия и товары наши отставали от мирового уровня, а теперь вообще нет ничего, кроме сырья. Нужно было делать модернизацию всей промышленности, а не развал.
Михаил Сергеевич плохо слушал, и смотрел на ковры, на стенку, блестящую сверкающую лаком, которая была забита хрусталем, сервизами, книгами, платьями, костюмами, разным тряпьем и думал: «Всё продать или брать контейнер, грузчиков и везти в Москву?» Это было ему неприятно. «Пусть Таня решает, это ее любимая мебель, любимые книги классиков, которые она для престижа доставала, покупала, но не читала. Плательные шкафы, стенки, ещё шкаф в спальне забитый ее юбочками, кофточками, костюмчиками, да и вообще все эти мини, бикини, лифчики, трусики, телеки, видики, диванчики, попугайчики, деревяшки, стекляшки - пусть разбирается, что брать, что продавать, что бросать»
Завтра придет на станцию два вагона вино-водочных, вагон куриных окорочков. Надо организовать приемку, выгрузку и выдавить деньги от компании и получателя. Тонин смотрел на соседа и снисходительно предлагал, угощал:
- Ты пей, пей, доктор, коньячок, пиво, закусывай; хватит про политику, чего ты тревожишь себя, дай ты своему мозгу отдохнуть . Не надо про политику, ты думай о семье; на работе о своих пациентах. Не платят деньги – бросай ее и иди, где платят. Ты посмотри, как сейчас предприниматели живут, а почему бы тебе не заняться каким-нибудь делом? Я же вот, такой же, как ты, а переквалифицировался, и у меня всё есть; сначала тоже тяжело было. Я тебе ещё раз повторяю, жизнь-то наша зависит от тебя, от меня, а еще коммуняки мешают хорошо жить. Из-за них плохо живем, они довели страну до нищеты, теперь и зарплату нечем вам платить. Кругом сидят красные директора и не хотят ничего делать. Им, чем хуже - тем лучше. Ну вот, не хотел я говорить этого, так ты меня заставил.
Он ещё налил коньячку, опрокинул в рот и стал медленно, аппетитно закусывать, жевал колбасу, окорочок, сырок, припивал пивом и только иногда взглядывал на соседа.
Пока говорил Тонин, Русаков видел другие картины: город без грузовых автомобилей, они куда-то исчезли в последние годы.
Все улицы стали кишить легковыми, как в муравейнике. Новыми, старыми, иномарками, джипами - они размножались с бешенной скоростью
Поток машин, как конвейер мчится не прерываясь, только светофор через определенные промежутки времени останавливает. Грузовые автомобили не нужны, нечего возить; строительный трест разрушен до основания и брошен, башенные краны, как памятники последних пятилеток разграбленный и осиротевший без крановщиков, без строителей; как маяки остались во всех районах города. Возведённые стены здания универсама, автовокзала, дома советов, других административных зданий, зданий цехов заводов, жилых домов оставлены строителями. Они разрушаются, сыпятся, десятилетия, громадные денежные средства вложены в строй объекты, но они теперь потеряны. Домостроительный комбинат с новым оборудованием, новой технологией, запущенный в 1984 году теперь опустел; оборудование разобранное, растащили, сняты электромоторы, отвинчены, сломаны все цветные металлы, оборванные, обрубленные кабеля, разорванное электрооборудование. Мертвый ДСК, похороненный строительный трест. Теперь в городе дома можно построить только из кирпичиков. Крупнейшие заводы в городе дышат на ладан. У крупнейших машиностроительных заводов изъяли денежные средства и они все встали. И у Александра Андреевича заболела душа от разрушения, уничтожения большинства отраслей промышленности, неисчислимых, громадных, потери денежных средств, нищеты города. А деньги отдали в частные руки новым русским. Критические мысли, трагические картины проносились перед его взором, раздумий анализ шёл потоком событий. Псевдодемократы извращали нашу социальную жизнь, высшее образование, нашу литературу, нашу культуру, всё для демократов было плохо: нет секса - плохо, нет порнографии - плохо, нет стриптиза -плохо, нет проституции - плохо, нет наркомании - надо разрешить законом носить в кармане для себя наркотик, нет личного оружия - плохо, нет боевиков, фильмов ужасов - плохо, нет сексуальных меньшинств - плохо, нет спекуляции - плохо, нищих нет - плохо, безработных нет - плохо. Свободный человек имеет право зарабатывать деньги любым путём: нечестным, честным, преступным, кому какое дело до трудовой и личной жизни.
Границы плотно закрыты для контрабанды товаров, оружия, наркотиков, для миграции - плохо, нет мафии - плохо, надо организовывать, нет киллеров и заказных убийств - плохо. Советский союз большой и могучий - очень плохо, надо развалить на 15 государств.
В республиках говорят на русском языке, нет национализма - плохо, должен быть нацизм, каждая нация должна говорить на своем языке, чтобы через 15-20 лет не понимали друг-друга. Межнациональных войн нет – плохо,подкинем и устроим в Карабахе, Азербайджане, в Чечне, в Грузии, в Киргизии…
В стране один президент – плохо, надо много президентов. У государства земля, недра, сырье - плохо, надо, чтобы каждая республика распоряжалась своими богатствами; что хочу, то с ними и делаю: захочу увеличу его, а захочу пропью - кому какое дело, суверенитет должен быть. Миллиардеров нет - плохо, надо сделать. Теперь всё есть. Свобода слова есть, что хочу, то и говорю, меня только всё равно никто не слушает и никто на меня не обращает внимания. Да что я. Учителя, врачи, шахтеры, атомщики, коммунальщики, ученые, рабочие говорят, митингуют, бастуют, голодают, устраивают рельсовые войны и что… Их слушают, выплачивают им заработанное, улучшают им жизнь, охраняют права, возвращают у них похищенное, защищают от мошенников, преступников, наглых дельцов разных мастей, защищают детей от разложения? Свобода! Каждый должен защищаться сам, даже на телевидении ведутся передачи «Школа выживания», «Школа боевых искусств для самозащиты», «Как защищаться девушке, женщине от насильника, от грабителя». А юнцы с экрана и телевизора орут, как на пожаре, на всю Россию - секс! Секс! Беспрерывный секс!
Ещё в сороковые годы американский писатель Вулф писал: «Америка превратилась во что-то безобразное… Ужасное… Ее Губит изнутри глубоко въевшиеся пороки: лёгкие деньги, взяточничество, неравенство, и несправедливость. И, и что хуже всего, всё это продал и продажность разлила ум и совесть». Это было в США 60 лет назад, но они боролись с этим при помощи твердости законов, равенства всех перед законом, увеличения справедливости, ответственности перед законом, конституцией, даже для сенаторов, президента. У нас сейчас хуже, чем в Америке 60 лет назад.
Затренькал с переливом звонок. Тонин быстро встал и уверенно сообщил:
- Татьяна пришла.
Открыл дверь, в дверях стоял, как и глыба, тяжеловес с большим животом, с добродушным, круглым, румяным лицом и умными глазами, сосед Сергей. Михаил Сергеевич первые секунды опешил свои ошибки и не знал что делать, то ли приглашать названного гостя, или сначала узнать, что ему надо? Но сосед сам вывел Тонина из затруднения.
- Александр Андреевич у вас?
- Да.
- Мне нужно с ним поговорить. Мы договорились, намекните ему, что я жду.
Тонин злобного взглянул на инженера, он не любил, когда к нему без предварительного договора или звонка, без его согласия, без предупреждения, да еще «никто», так он считал всех рабочих, инженеров и других, кто не имел положения, кто не относился к его кругу, к обеспеченным, к верхам приходят.
Это сегодня, врачу-психиатру сделал исключение и пригласил к себе. Он немного переутомился от столичной жизни. Тонин сегодня стряхнул свой «элитный костюм», расслабился, сбросил маску недоступного, высокого чиновника иа здесь, на периферии, в глубинке, где прошла большая часть его жизни, где бурлила его молодость. Он тогда еще не знал так называемых верхов, и был еще сам никто; в связи с прощанием со своей квартирой, с городом решил, да можно сказать ничего и не решил, а получилось как-то само собой и встреча с доктором, а до доктора он обедал в пиццерии, встретил бывшего мастера мебельного цеха, пенсионера.
Тонин тоже пригласил к себе за столик, угостил его водочкой, пивом, расспросил, как работает фабрика. Пенсионер только испортил ему настроение. Фабрика стоит. Пенсию четвёртый месяц не платят. И вечером у столичного гостя получилась осечка, не зря же говорят: «Одна беда не ходит, она с бедушкой». Но, конечно, никакой беды нет, но с контейнером вопрос не решил, Татьяны что-то долго нет, а тут этот старик-пенсионер, потом врач, теперь ещё явился противник демократии, враг новой России. Да еще без приглашения.
- Минуточку подожди, и дверь закрылась в перед носом инженера.
- Александр Андреевич, тебя Сергей ждёт.
Русаков был простой человек, без амбиций, без чинопреклонения, без лицемерия перед верхами, званиями и богатыми. Он не любил чванство и иерархию, а поэтому без всякого раздумья, так как Тонин был дома один, предложил.
- Пусть зайдёт, если ты не против, мы тут и поговорим, а то чего там на лестничной площадке стоять.
И опять Тонин уступил, уже изрядно выпил и ему было не до этикета.
Твой друг, ты иди и приглашай, я разрешаю, и опустился в мягкое кресло рядом с невысоким столиком на колесиках.
В квартире стало темнеть, невидимый мрак входил в комнату, стирал яркие цвета на картине «Неравный брак», висевшей на стене над диваном; золотистые обои тускнели, блекла фальшивая позолота; мебель, музыкальный центр, вентилятор с огромной головой и запертый в решётку диск, и комнатные цветы, и ковёр желто-пестрый на другой стене - всё теряло краски, воздух уже не освещался лучами солнца. За большим окном исчезали дома, деревья, город; сумрак накрывал, прятал, а окна темнели. Хозяин встал и направился к выключателю. Зазвонил телефон. Тонин взял трубку и тихим, уставшим, хмельным голосом произнес:
- Да, я слушаю.
Звонила его Таня. У неё престарелой матери приступ болезни и она просит Мишу не беспокоиться, она не может оставить мать в тяжелом состоянии и будет дежурить всю ночь у больной.
Тонин, недовольный и суровый, сел опять к столу. Врач и инженер уже непринуждённо обсуждали проблему племянницы Сергея. Хозяин достал еще бутылку коньяку.
- Ну, чего вы тут разговорились, давайте ещё дернем. Жена звонила, не придёт, мать у неё заболела, так что, ребята, гулять будем.
Все трое без тостов, без чоканий выпили и молча закусывали. Молчание нарушил инженер. Он не любил молчать и играть в молчанку. Любил Сергей рассказывать, шутить, обсуждать, после спиртного, тем более, его тянуло к разговору.
Михаил Сергеевич, столичные ты наш житель, давно мы не говорили о житье-бытье нашем, расскажи-ка нам, что дала так называемая реформа «шоковая терапия»? Я помню, как ты тогда, когда мы ещё прогнозировали к чему придём, агитировал, хвалил, радовался, убеждал нас, звал вперёд, звал всё ломать, перестраивал, обещал радостную работу, зажиточную жизнь, подъем экономики и улучшение всей жизни бывшей совковой России. Ну, что скажешь? - Наступал инженер.
Хозяин, как глыба сидел, жевал, взглядывал сурово то на врача, то на технолога и не хотел говорить. «Сами виноваты, ещё чего-то хотят. Советы им верни. Кукиш. Кто хочет, тот хорошо живет. Не верю я им, коммуняки они, пошли к чертям. Пусть радуются, что я их угощаю» -думал Тонин, а в слух продолжал угощать.
- Вы, давайте пейте и ешьте, Хватит ныть, что плохо вам живется. Поглядите, в магазинах полки ломятся от продуктов, от самых простых, до самых изысканных и экзотических. А что вы видели при коммуняках? Что вы ели тогда? Вам и во сне не виделось тогда такого.
Он смолк, и злобно, осуждающе уничтожал взглядом Сергея. Солнечный свет, почти, покинул комнату. Сумерки делались гуще и гуще. На этот раз хозяин включил свет и хрустальная люстра залила своим искусственным, волшебным и сверкающим светом. Всё опять заблистало, только уже от маленького, рукотворного солнца. Сергею бросились в голову необычные мысли, далёкие от всего сегодняшнего: чем люди живут, что делают, чем говорят, о чём спорят и он стал выкладывать свои мысли. «Мы же живем в сказочный век, сколько веков люди жили при кострах, при лучинах, при свечах, при газовых горелках, А теперь человек создал искусственное солнце; сколько столетий это было мечтой, сказкой, сказка превратилась в быль, а мы не замечаем. Вольт, Ампер, Яблочков, Эдисон осветили весь земной шар. А сейчас забыли науку, бросили на произвол судьбы ученых и говорят: «Не платят им, нечего там наукой заниматься, пусть идут работают где платят. Они, мол, такие же как мы, чем они лучше». Нет, до этих темных и тупых людишек не доходят, что ученые трудятся для всей земли, а обыватель для себя, для семьи. Если эти великие в то их время сидели бы на базаре, так человечество, может быть и сейчас жило во мраке. Автомобили, тепловозы, электровозы - это же сказочные предметы - это из сказок- башмаки скороходы, самолёт - сказочный ковер. Сколько талантливые, романтические, героические и гениальные люди мечтали летать на ковре-самолете, как птица. Летать выше облаков, смотреть на землю-красавицу с заоблачных высей; и вот, мы живем в это время, время свершившийся сказки, мы эту чудесную сказку превратили в обычный транспорт, как в XV или в XVI веке была телега, впряженная в лошадь, так и нам - автомобиль, самолет. А телевизор это чудо из чудес всех сказок, даже Пушкин, ведь это было совсем недавно, писал о блюдце, в которое смотришь и видишь за морями, за лесами. А мы люди, теперь сидим в доме, или в квартире смотрим в это блюдце- телевизор и видим весь мир. Разве мы живем не в сказочное время? Совсем недавно, уже в наш век. Алексей Толстой писал фантастическую сказку полета людей на другую планету, Мы свидетели и наблюдатели высадки космонавтов на Луну; человек ходит по другой планете, да не один, а несколько. Дерзновенная мечта людей, казалось бы несбыточная, сумасшедшая сказка; но мы-то живём в это время. Это ещё одна из величайших сказок стала обычным делом человека. А телефон, сотовый телефон. Холодильник, автосекретарь, кондиционер, интернет, да на каждом шагу мы сталкиваемся с бывшей, еще в недалеком прошлом, сказкой. А для нас это предмет, вещь, видик, транспорт, связь, аппарат, лазерный диск, магнитная дорога, УЗИ, рентген, атом, компьютер, искусственный шахматист, робот. Мы живем в мире свершившихся сказок, среди сказочного и не замечаем. Быт. Для нас просто быт, и всё. Прагматизм и меркантильность захватили наше общество.

Всё внимание, все мысли, все свои устремления, все реформы, программы подложили под богатых, из-за зависти к богатым, в подражание богатым, взыскании перед богатыми, в лицемерии, в самоунижении и самоуничтожении. Какая там наука, кому она нужна? Что, от неё сегодня будешь богатый что-ли? Ученый, кому он нужен со своими формулами, молекулами, лабораториями, клонированием, психоанализами? Банкиры, коммерсанты - действительно живут; ученые придумают какое-нибудь лекарство, ну и что! Зачем оно мне нужно? Лучше без лекарств жить, без изобретений, без ученых; с чего бы ради я отдавал свои деньги ученым, врачам, учителям - пусть сами зарабатывают - так думают демократы. А сколько у каждого в квартире из мира сказок, он не видит и пользуются всем, и вся его семья пользуется. Только он не понимает этого, не доходит до него все мысли, все движения ради денег и еще полтора века назад даже короли не имели такого в своих королевских дворцах. Сейчас, начиная с 20 летнего, который выкупает сникерсы, лекарства, бананы, модные тряпки зарабатывает в десятки раз больше ученого. Гайдару, Чубайсу… никому не нужны ни ученые, ни изобретатели, ни писатели. Хотя первые всегда поднимали на более высокий уровень материальную жизнь на земле, а писатели улучшали психологическое, моральное состояние общества; писатели всех веков рассказывали о пороках времени, показывали положительных героев, борющихся с инквизицией, с рабством, с мрачными суевериями, с крепостным правом, человеконенавистничеством, с садизмом, с расовой дискриминацией, с казнокрадством, с хлеставыми, с шариковыми, с мавродийцами, с псевдодемократами, процентщиками«Преступление и наказание», со стукачами и со всякой проституцией и насилием. Даже правитель древнего мира Птолемей г. Александрии понимал, что ученых, изобретателей, поэтов (а тогда все гуманитарии назывались поэтами), врачей нужно освобождать от быта. Уже тогда, в глубокой древности Птолемей создал Мусейон, типа нашего института, собрал со всего древнего мира в него ученых, философов, поэтов, врачей и освободил от всяческих повседневных забот. Казна снабжала их средствами. Птолемей сказал «Пусть увеличивают могущество древнего мира и прославляют его». А что сейчас, на пороге 3 тысячелетия? Пусть ученый, писатель идет торгует? И Сергей смолк в раздумье.
- Ты Что задумался? Обратился врач к инженеру, ты же пришел ко мне со своей проблемой, давай, выкладывай.
Сергей приподнял голову. Он, когда задумывался, в последние годы стало это с ним случаться, смотрел или в пол, или на стену, или куда-то вдаль, но ничего не видел ни на полу, ни на стене, ни в доме. Перед его взором проходили люди, настоящие события, прошедшие явление проскакивали целое столетие с разными эпизодами, историческими личностями,.. И сейчас промелькнули в его мозгу ученые, или жизнь, открытие, их непризнание, падения и взлеты; постепенное понимание умными людьми их значимости; внедрение электричество, телеграфа, печатания, аэропланов, самолётов, кораблей, машин, радио, телевидение, признание их гениальности. Труден путь нового. Особенно созидательного, гуманного, увеличивающего блага в миллионы раз. Мысли остановились его, он увидел лицо Александра Андреевича.
- Ты что задумался? Какая у тебя проблема - выкладывай.
Он думал с чего начать, и решил рассказать коротко о своей 14-летней племяннице.
- Александр Андреевич, вчера ко мне приехала из Семипалатинска сестра с дочкой. учится в девятом классе. Учится хорошо, уравновешенная, бывали, конечно, у неё капризы, Но это у большинства бывает, а тут мать говорит, что второй месяц ее Люся стала совсем другой, как будто его подменили; стала замкнутой, ни с кем не разговаривает, что-нибудь ей скажешь не так, не по ее настроению, или начнешь требовать чтобы она рассказала, что с ней стряслось, сначала вспыхнет, кричать начнет, то заплачет и скажет «Надоели вы все мне» - и уйдёт. А ночами что творится с ней, - не дай господи. Сонная кричит, вскакивает, пугается, плачет. Мы:«Люся, Люся! Что с тобой? Успокойся. Что тебе снится? Расскажи». Она проснётся, опомнится, глядит на нас и молчит. Потом посидит, в глазах то думка, - то страх. Ляжет и лежит, спит или не спит, мы не знаем - говорит мать. Днем станет ее просить пойти к врачу, она ни в какую не идет. Сестра уговорила дочку к нам в гости приехать. Она знает, что мы с вами в хороших отношениях. Просит меня, чтобы вы поговорили с девочкой. Вот всё у меня. Пожалуйста, если можете, зайдите завтра к нам, можно в любое время. Может вы, Александр Андреевич, к ней подход найдете?
Конечно, Серёжа, какой может быть разговор, разве я кому-нибудь отказывал. Но тут мне думается, что с ней придётся позаниматься. Может и психоаналитика подключить. Нужно найти причину и ночных кошмаров, с чем они связаны, как они вытекают из реальной жизни. Хорошо, теперь считай, моя проблема. Думаю, что мы ее избавим от этого недуга.
Тонин внимательно слушал сначала Серёжу, потом врача.
- Это от испуга видно? - заключил Тонин.
Сергей вскинул глаза на соседа.
- Испугаешься поневоле, по телевидению насилие, ужасы, в жизни воровство, грабежи, убийства, наркомания, проституция, где ж тут молодежь будет нормальная? Что молчишь, Михаил Сергеевич, говори, что нам дали твои хваленые реформы, твой рыночный капитализм
Тонин уставил свои хмельные, презрительные глаза на инженера, и лениво выронил несколько слов.
А что, погляди, как сейчас деловые, предприимчивые люди живут, надо радоваться. Ты… Плохо живешь, сам виноват, и потянулся к коньяку. У Сергея в мозгу проносилась вся эта«шоковая терапия» и он заговорил фактами, анализом последствия и насаженного капитализма.
- По-твоему, сосед, наш завод стоит, не работает, по моей вине? Так что ли? Нет дорогой, сначала его директор разделил на мелкие части, каждый цех сделал самостоятельным заводиком, деньги получаемые от реализации продукции пустил на строительство магазинов, торгового центра и себе в карман. За воду не стало хватать денег на покупку нового оборудования, сырья, бетона, комплектующих; резко упал выпуск продукции. Деньги закрутились в торговле сникерсами, бананами, чаями, сигаретами, алкоголем. Появился свой, заводской банк. Банк свой, а денег всё меньше и меньше, и в 1995 году цеха уже остановились, заработную плату перестали платить работникам завода, вместо денег стали выдавать маленькую частичку зарплаты лопатами, краской, водкой, иногда дадут сахара, муку, консервов немного. А между заводами и по всему СНГ уже начался бартер (деньги-то все в торговле, за границей, в чулках, у мафии да в коммерческих банках). Стали рассчитываться с поставщиками, с кредиторами, а также покупать для себя всё, что нужно для завода путем бартера (обмена); ты мне - я тебе, что имею у себя в наличии: металл, бензин, зерно, алкоголь, древесина, ложки, чашки, поварешки, вода, ткани, мука, крупы, сахар, молоко, гвозди, мрамор, шифер, порошки, мыло, резина, запчасти, цветной металл, удобрения, а сельчане даже навоз пустили в расчёт за гусеницу к трактору, запчасти к своим сельхозмашинам. И пошло растаскивание, разворовывание всего, чем можно было рассчитаться, на что можно купить, обменять, продать. Сколько растащили, разграбили в промышленности, в стройиндустрии, в радиоэлектронной промышленности, в сырьевой, ВПК, в авиационной, в лёгкой, в химической, пищевой. А наш завод-гигант агрегатов то стоит, то по 5 агрегатов в месяц делает, а 10 лет назад по 2.000 в месяц выпускали, бывало и больше. А эти агрегаты, Михаил Сергеевич, нужны для всей России, особенно сейчас, когда техника уже износилась. Надо обновлять, а не чем. Нужно сейчас делать и делать агрегаты, а у заводов денег нет. Не на что купить металл, подшипники, масло, бензин, кокс, электрооборудование, комплектующие узлы и детали, да и сотни других наименований для выпуска своих машин. Да что говорить про наш завод, по всей России колоссальной производство во всех отраслях где на 50%, где 60%, А такие отрасли как станкостроение, строительство, радиоэлектроника, текстильная, сельхозмашиностроение можно сказать заброшено, как будто стране не нужны ни ткани, ни тракторы, не телевизоры, ни свои продукты. авиационная промышленность в параличе, разве нам не нужны самолеты? Простаивают заводы-гиганты, каждый день государство теряет триллион руб. Если, Михаил Сергеевич, будем считать, что все эти заводы, тысячи заводы в строились только последние 50 лет, сколько животе завода вложили денег, жизней, огромнейшее средства вкладывались несколько поколений, теперь гигантский промышленный организм страны еле дышит, разграбленный и брошенный. Такого вандализма с такими потерями, в мирное время не было ни в одном государстве на земле за всю человеческую историю. Бывший великий советский союз, как шагреневая кожа сжался до Северной России, отдав Казахстан, райские уголки, как Крым, Грузию, Молдавию, Украину за просто так, да и вообще потеряв кровных родственников, мы же жили дружно одной семьей, говорили на одном языке у нас всё перемешалось и наука, и техника, и земли, и люди, и культура, и кровь. Россия теперь превратилась в нищую попрошайку. Из экономически сильного государства превратилась в барахолку с заморскими товарами и продуктами. Россия из-за анархии, коррупции, безденежья, преступности провалилась в долговую глубокую яму, кишащую убийцами, нищими, наркоманами, ворами, проститутками и безработными. Наверху остались олигархи, банкиры, торговцы, мафиози, мошенники с денежными мешками и жируют, торгуют, поднимают и поднимают цены, прибавляют себе богатство и прячут кто куда: в коммерческие банки, в покупки магазинов, хлебозаводов, пищекомбинатов, драгоценности, золота, иномарок, компании, в строительство частных бензозаправок, платных стоянок, рынков и тому подобного, где можно быстро сделать легкие деньги. Весь барыш, не участвующий в обороте переводят в доллары, и под разными сделками вывозят за границу, и тоже прячут. И кричат: «Нас налоги задушили, мы еле-еле концы с концами сводим».
А народ из ямы, со дна кричит, вопит: «Вы нас ограбили, здесь внизу, уже сил нет, верните наши деньги, дайте нам денег, чтобы немного подняться наверх, восстановить работу заводов, фабрик, экономики, работать, улучшая жизни и не сидеть в долговой яме.
Олигархи и мошенники запели жалобным голоском: «Какие деньги, нет у нас денег, сами все в долгах, как в шелках. Все схватили, как по команде счетные машинки и так серьезно стали считать дебит, кредит, а потом сделали кислую мину на лице и промямлили: «Вот, смотрите сюда - наверх, мы должны № миллионов, а нам должны № миллионов плюс X миллионов и никто не дает, так что, если вернут нам, то может быть что-нибудь дадим, но вряд ли, тяжело нам сейчас. Если что, так мы сами вам сообщим, так что не надо просить, потерпите, не кричите: нас не надо беспокоить, мы работаем, нам некогда, не надоедайте, так лучше. Будете скандалить, тогда вообще ничего не ждите. Себе хуже сделаете. А сами между собой шепчут: «Дураков нашли, не хватало еще деньги в яму бросать, да еще и сами туда попадем и смеются».
В квартире стало слышно как хозяин жует, иногда чмокает. Врач с журчанием доливает себе пиво. Сергей говорил без остановок, у него давно это копилось внутри, он уже несколько раз всё это рассказал своим коллегам, жене, которая слушала его плохо и плохо понимала, бог не дал ей разума понимать философию, политику, перестройку, реформы, она понимала, когда муж приносил деньги, еду или что-нибудь в дом; раньше видимого, утилитарного, нужного ей или детям, или в квартиру - всё было лишним говорением для неё и она ежедневно одергивала Сергея: «Хватит тебе, мне твои разговоры и твоя политика сто лет не нужны. Ты кому-нибудь другому рассказывай, займись лучше делом». Клетки мозга ее были заняты только практичностью. В новой мысли, новое дело она не верила. Ей нужно обязательно списать, срисовать выкройку или что-то другое, поглядеть, научиться у кого-нибудь. Если бы были все люди подобные только его Алле, прогресса на земле не было бы. Тонин, такой же породы. Он всё время смотрит на других, подслушивает, подсчитывает, подглядывает, списывает и потом повторяет, как делают другие. Сначала, как помнят наши читатели, нашему бывшему партийцу было тяжело, даже его незабвенная Танюша упрекала, но сейчас он уже приспособился.
Тонин теперь жил по новым законам и на критику инженера не обращал внимания - свобода слова, пусть говорит, если ему хочется. Он уже понял демократию - ни на кого не надо обращать внимание, лишь бы не громили, да не стреляли. Народ - этот атрибут социализма, он выбросил своего словаря, вместе с партийным билетом. Каждый живет сам по себе, меня никто и ничто не интересует. Я деньги делаю и вокруг меня деньги делают, а политика и пусть занимаются яблочники, коммунисты, власти. Но у Тонина были уязвимые клеточки в мозгу, запрятанные глубоко, и они были всегда как бы начеку, заряжены; и стоило их коснуться, так Михаил Сергеевич вспыхивал, разряжался. Таким «пунктиком» со студенческих лет были слова тупой, дебил. Однажды в институте при всей группе, при девушках, его обозвали этими словами, он себя считал самым, самым... В небесах только не летал, ну тогда он и вспылил, превзошел всякую меру, так и с тех пор и осталось слабым местом, «ахиллесовой пятой». Инженер, конечно, этого не знал. Но он видел, как новый русский тупо слушает, не отвечает, он тоже решил быть нахальным, только по-своему.
- Михаил Сергеевич, я вижу ты ничего не соображаешь, что я тебе говорю, не понимаешь, к чему привела шоковая терапия; я вижу, ты просто тупой, и он обратился к Русакову за поддержкой, - Александр Андреевич, они тупые, но при социализме они умели отнимать и делить поровну. А вы, Михаил Сергеевич, можете теперь только отнимать, и твои господа только отнимать, уже всё отняли от народа, хотя бы делить немного научились. А то ведь народ всю жизнь терпеть не будет. Сергей и его жена учительница, тоже 7 месяцев не получали деньги за работу. Мать пенсионерка содержит и себя и сына, и сноху, до двоих детишек, да огород на даче спасает. Сергею на заводе выдали в счёт зарплаты по мешку муки, да растительного масла по 5 кг.
 Когда Тонин услышал «тупой», он дернулся и тут завязался спор.
- Сам ты тупой, посмотри как я живу, и он повел рукой, показывая на убранство квартиры, взгляни на каких креслах ты сидишь, на диван, посмотри какая стенка французская, телевизор - ты такого не видел, в два раза больше твоего, а часы, он протянул руку, указывали высокие с золотой отделкой, выставленные на пол, высотой около 2 м. В это время, часы как бы услышали обращение к себе и сначала тихо щелкнули и, как звук камертона, стали отбивать 10 вечера, после 10 ударов из них полилась прекрасная мелодия, очаровави заворожив своей мелодией присутствующих. Исполнение длилось, наверное, с минуту, колдовство окончилось, часы тихо стали сверкать своим золотым качающимся маятником. И хозяин стал доказывать дальше, что он не тупой, и указал на большую картину, которая висела над диваном.
-  Ты знаешь, что это за картина, откуда привезена и сколько она стоит? Нет, голубчик, с твоими мозгами такое никогда не иметь. Что же ты себя считаешь умным, а нищий?
На полу лежал толстый, мягкий, на всю комнату до самых стен ковер ручной работы, в шкафах сверкали дорогие сервизы с картинами древней мифологии на кофейниках, чайниках, кружках и тоже с золотой отделкой. Хрусталь серебрился и сверкал, в баре стояла батарея изысканных заморских ромов, коньяков, вин. Сотовый телефон лежал на оригинальной полочке из сверкающего органического стекла. Подвесной потолок сверкал в лучах света, и украшением потолка была дорогая, серебристая, переливчатая своим мерцанием, радужными отблесками большая люстра!
- Ха, нашёл аргумент, удивительное равенство ты изобрел: богатый - умный, бедный - дурак, так что ли, голубчик. Ишь как вы себя вознесли, то-то я и вижу, на иномарках пацаны разъезжают, начавшие только взрослую жизнь, крутые в 20-30 лет. Что, они долго трудились у мартеновских печей, работали инженерами, создавали новые технологии для первоклассных изделий или машин, или долго учили детей, студентов и образовали целое поколение? Или они опытные врачи, хирурги, которые своими уникальными знаниями и опытом спасают тысячи людей; они специалисты высокого класса и большого опыта в электронике и в связи, в машиностроении, которые создают богатства, или мастера мебельщики, сапожники, модельеры, делают красивейшие изделия, или они изобретатели, ученые, писатели и движут прогресс, открывают новые пути к процветанию и улучшению человека и общества? Ничего у них этого нет. Как же они заработали богатство, руками и умом? И не руками не умом. Дошло, на чём они зарабатывали бешеные, лёгкие деньги? Вот, сосед, я тебе немножко поясню картину. Нищета, разложение молодёжи ужасами, убийствами, наркомании, преступным бизнесом, - хорошо живем за трудодни вся Россия работает, как в войну; и вся промышленность на ладан дышит. Купи, продай, - вот ваш ум, вот ваши богатства. Люди умные, способные, образованные, порядочные, специалисты, настоящие интеллигенты, совестливые, сопереживающие, мыслящие, патриоты, талантливые не желают бросить свою любимую работу, или просто работу, которой учились много лет; не желают идти в торговлю, потому что они не хотят нарушать законы, не хотят терпеть свою совесть, не хотят жить в опасности (сколько их колотят да отстреливают), не хотят попасть в тюрьму, не хотят выполнять нелюбимую, безмозглую работу - купи дешевле продай дороже, не хотят из стыда стоять на рынке с тряпками, он же специалист высокой квалификации; не хотят идти в компанию наглых, продажных, хитрых; не хотят иметь дело с мошенниками; не хотят потому, что многие боятся, у многих не позволяет здоровье, не хотят из-за робости, из-за позора, не хотят менять свое звание учителя, врача, актера, музыканта, художника, архитектора, кандидата, юриста, электронщика, учёного, писателя на торговца. Большинство умных людей понимают, если сейчас, как ты рассуждаешь пойти всем торговать, то нужно закрыть 80% заводов и фабрик, школы, техникумы, институты, больницы, музеи, автобусные, троллейбусные хозяйства - они же убыточные, научные учреждения. От новых русских только и слышишь: «Надо деньги - иди торгуй», тогда надо распускать армии, и милицию, министерства, и совсем будем колонией. Инженер часто говорил длинными монологами, у него поток мыслей рвался и рвался наружу. Он даже уставал от своих длинных речей. Сергей залпом выбросил кусок истории нашей жизни и опять обратился к Тонину.
- Ты, как я помню, твердил тогда; «Нужен хозяин, только частник порядок наведет, он каждый болтик, каждую гаечку будет беречь как свою и через год мы пойдем в гору» - это твои слова, сосед. А прошло уже 5 лет, но всё получилось наоборот. Все с новыми хозяевами развалилось и встало, потом все разворовали. Почему у нас стоят заводы? Ответь нам с доктором. Или тебе стыдно, поэтому и молчишь? А мы теперь все в шоке из-за вас, и не 500 дней, как вы нам обещали, а годы. Считай 10 лет это анархия и вандализм. Ты обиделся, что я вас тупыми обозвал, но если умный - ответь нам.
- Русаков смотрел на Сергея разгоряченного, эмоционального, у изумленного реформами и сегодняшней беспросветной, криминальной жизнью, а затем взглядывал на Тонина. Хозяин захмелевший, надулся, презрительно смотрел на инженера, пил помаленьку пиво, закусывая красной икрой. Технолог замолчал, стало тихо, только часы не тикали. Русакову хотелось услышать Тонина, и он спокойно и вежливо попросил:
- Михаил Сергеевич, пожалуйста объясни инженеру в чём дело, ты всё-таки в столице я живешь, а это мозг России.
 Врач думал, что Тонин что-то новое скажет Сергею, поэтому шевелил его.
- Хорошо, как бы делая одолжение, начал Тонин, - объясню, - он ко всему прочему немного побаивался психиатра высшей категории, не дай бог еще психиатр подумает, что он тупой или дебил. Проблема психиатра подействовала.
- Так, как бы вам понятнее обоим сказать? Да что говорить? Что думать? Тут и дураку понятно, - и он опять стал повторять уже сказанное раньше Александру Сергеевичу, красные директора да коммуняки кругом засели, поэтому так и живем, - он поставил кружку с пивом на стол и, подняв правую руку, стал тыкать пальцем в инженера, во врача, а потом себя в грудь и твердить как школьникам, - ты виноват, - ты виноват, - а когда направлял указательный палец на себя, говорил, - и я тоже, и - я, мы тоже виноваты, никого не надо обвинять, а коммуняк надо гнать, не было бы их, и жили бы хорошо. Это они всё развалили и не дают жить как все живут, у вас кто здесь у власти - коммуняки, а надо молодёжь, и заживем по-новому. Всё. Я всё сказал… Вы сами коммуняки, вот защищаете их. Работать надо, а вы что делаете? Сидите ждете, когда вас обеспечат, привыкли при коммунистах к ежемесячным пособиям (это он заработную плату так называет). Всё, надоело, балбесы вы, ничего не понимаете; свобода вас не устраивает, демократия вас не устраивает, валяйте ко всем чертям.
Тонин был уже пьян, потерял контроль над собой и из него полезла брань. Он ещё немного побурчал, побранился и не встретив отпора обмяк, смолк.
Сергей понял ограниченность коммерсанта, навязанную проамериканскую и эмигрантскую идеологию и решил раскрыть сущность развала, банкротства, остановку заводов, промышленности и паралича экономики. Он взглянул на коммерсанта, тот, как ни в чём ни бывало, также потягивал пиво, закусывал рыбкой и говорил:
- Ничего, я понял, вы не понимаете; сидите тут, а вами правят коммуняки, а вы ждете, так и жить будете. Понял я вас и не хочу больше ничего говорить. Я уже всё сказал.
- Да ты, Михаил Сергеевич, я думал после Москвы что-нибудь новое скажешь, а ты, сколько я помню, одно и то же твердишь. Только 6 лет назад говорил коммунисты, а теперь коммуняки. Я не знаю такого слова в русской речи, это наверное завезли с запада. Вы, богатые, да и разбогатевшая молодежь, так называемые новые русские, даже сами не понимаете почему поразили Россию такие катаклизмы.
Я у многих спрашивал: у новых, у старых, у богатых, у бедных; слушал радио, смотрел телевизор и выступления министров, экономистов, депутатов, политологов и других ученых мужей, комментаторов, ведущих и присосавшихся к власти, к политике болтунов, любителей поговорить, показать свою речь и память.
Но не от кого не услышал причин наступившей катастрофы в экономике, в жизни; коллапс индустрии всей страны: заводов, заводиков, строительных трестов, комбинатов, а затем разорение торговых баз, стадионов, ателье, аэропортов, прачечных, исчезновение ресторанов, столовых, закрытие бань, детских садов - да разве все перечислишь. И я стал сам всё анализировать. А почему? После долгих, мучительных поисков нашёл. А ведь всё очень просто. Скажите, Михаил Сергеевич, и вы, Александр Андреевич, если в большой семье родители, получая зарплату будут класть деньги на стол и говорить: «Берите деньги, кому сколько нужно, покупайте на них что хотите, распоряжаетесь как хотите, мы не будем требовать от вас отчета». А теперь спрошу у вас, образованные, с большим жизненным опытом люди, будут ли в такой семье деньги, будут ли они сыты, будут ли они эти все одеты, будут ли в этой семье накопления для покупки каких-то вещей, для ремонта, для поездки, для культурного отдыха и другого необходимого семье. Нет. И вы согласитесь со мной, что в такой семье один купит дорогую вещь, может машину или в ресторанах прокутит, а другой будет ходить «голый» и голодать вся семья; и нищета будет в этой семье, и скандалы, может быть и драки. Еще древние мудрецы говорили: «Нельзя доверять деньги детям и неразумным». А что у нас сделало правительство и «Центральный банк»? Центральный банк раздавал денежные средства налево и направо, на организацию коммерческих банков, компаний, «МММ», «Гермессов», «Селенгов», «Чар», «Джонни-Алексов», кооперативов, на проекты, типа «Скоростная ЖД Санкт-Петербург– Москва», разные инвестиционные фонды, на десятки создаваемых фондов социальной помощи; на, так называемую прихватизацию; директора и дельцы брали кредиты, ссуды и скупали по дешёвке акции заводов, мясокомбинатов, фабрик, магазинов и всего, что можно было ухватить.
Тут Сергей вспомнил третьего секретаря горкома КПСС по идеологии, Хватаева и его деятельность.
Михаил Сергеевич, ты работал в партии с Хватаевым Семёном Семёновичем. Помнишь, как он во время приватизации скупил у нас в городе 15 магазинов. Скажи, пожалуйста, где же он, идеолог человеческих душ взял столько денег, а? В банке, дорогой мой, под льготные проценты, с прибыли магазинов быстренько рассчитался. В банке то он у вас там свои люди были. Да и ты там участвовал, только я не знаю, что ты скупал. И что дала ваша хваленая приватизация? Эта криминальная приватизация кому дала пользу? Экономике, росту объемов производства, стимул производительности труда, новейшим технологиям; создала новые, современные изделия и машины, качество, улучшила уровень жизни, народу, России? Кукишь, даже главный прихватизатор Чубайс признался, что он хотел именную приватизацию, а советники, не знаю какие - наши или западные не позволили и настояли на криминальной, темной. И скупили все банкиры, торговцы, мафиози, директора, родные, блатные, уголовные - все, кто имел деньги или мог взять в банке, да иностранцы. Вот и сделали олигархи дома, сейчас из-за денежек идут разборки, да отстреливают. И что создавалось 70 лет захватила кучка, а народу - фигу, а экономике- дырку от бублика.
Сергей говорил возбужденно, страстно, что с ним редко бывало; убежденный, без остановок  - копилось-то это в сознании долго, а теперь ринулось водопадом - так вспыхивают бунты народные; народ терпит, терпит, а потом раз, случай какой-нибудь (как сегодня встреча Сергея с Тониным) и лава народная как вулкан вырывается на улицы. От алкоголя и возбуждения он раскраснелся, и от долгого эмоционального выступления; у него была не беседа сейчас, а убеждающая речь на одном дыхании. Поэтому он почувствовал, что ему не хватает воздуха и остановился перевести дух, набрать побольше кислорода и продолжить выложить экономические, исторические события настоящей жизни, как он видел их, как понимает их результаты. Сравнение событий это и его многократный анализ реформ жизни. И из всего этого высказать прогноз; так как только причины вызывают движение мысли, поступок, действие, поведение человека , общества. Причина - источник движения, реакции, болезни, жизни, развития или кризиса. Причина - основа предвидения, так говорили древние.
Ну и что ты этим хочешь сказать, возмутился Тонин, - куда ты клонишь, я что-то не пойму, приватизация нужна была, ну ошибки, ну не без этого. В новом деле всегда так, знаешь пословицу, «Кто ничего не делает, тот не ошибается». Во всех развитых странах частная собственность, ты хотел, чтобы жить как цивилизованные страны, но в лагере социализма и коммунистической распределиловки, да? Хватит, не надо, коммуняка ты, и больше никто.
- Что! Я -коммунист?! - возмутился Сергей, - Да я никогда в партии не был, это ты там довёл всех инициативных, умных людей. Ты же сидел в парткоме, в горкоме. А теперь перекрасился в демократы и кричишь, валишь всё на коммунистов. Вы же довели нас до застоя, вы не давали развиваться демократии социализма, главным принципам, законам и условиям дальнейшего развития, подъема, процветания демократического социализма. Хотя в конституции было записано, но вы зажимали свободу слова и свободу демонстрации и инициативу. Военное время давно кончилось, нужно было дать прогрессивные для социализма экономические свободы.
Посмотрите, как Китай развивается при социализме. Я скажу ещё про Центробанк - и почему кризисы в экономике, и безденежье. Так вот, объясняю тебе, Михаил Сергеевич,  а то ты заладил одно и тоже, валишь всё на невинных. Все катаклизмы произошли из-за политики и денежных средств. И ещё раз повторяю, Центробанк раздал деньги и обескровил страну. Не стало денег у республик, краев, областей, городов, поселков, у заводов, фабрик, у шахтёров, всех не перечислишь. У Центробанка не осталось денег даже на выплату пенсии, инвалидам, пособие детям, не стало хватать денежных средств и даже для армии, чтобы накормить солдат, наших защитников, не говоря уже о бюджетниках. В промышленности из-за отсутствия денежных средств не за что стало купить сырье, нефтепродукты, материалы, металл, комплектующие изделия и детали,станки, электрооборудование, запчасти и многое другое для изготовления своих изделий, агрегатов, машин, тракторов, телевизоров, самолетов, кораблей, лодок для строительства зданий и сооружений и всё стало останавливаться, разворовываться, разрушаться. Начался товарный обмен из-за безденежья и усугубил падение экономики. Об этом Михаил Сергеевич, можно говорить и говорить, ты говоришь коммуняки довели Россию. Что Гайдар, Чубайс, Дубинин, Фёдоров, Лившиц коммуняки, что молчишь - отвечай. Нечего сказать? Вот теперь там, в столице и объясняй, кто довел экономику до коллапса.
В этот раз Тонин, кажется, всё выслушал и у него никаких аргументов против не было.
- Да, протянул он, тут ты кажется насчет денег прав.
- Я ещё не закончил, подожди немного, попросил инженер столичного коммерсанта и продолжил более спокойно. А когда исчезли денежные средства у банка, правительству нечем стало рассчитываться с ВПК за изготовленную продукцию, не оказалось денег на содержание армии,

  законодательных органов,  МВД, немножко ж надо и науке, и медицине, народ-то бастует, голодает, то рельсовые «войны», да и СМИ надо содержать, тоже рупор рынка, новой жизни, долги надо отдавать, в Чечне тоже надо… И пришлось правительству гнать гонцов во все стороны просить занять денег: у США, Германии, МВФ, MB, у Европейского банка, у Лондонского клуба, у Парижского клуба. Богатые сначала давали сразу, как же не дать заем, во-первых, можно легкие деньги на процентах заработать, а во-вторых, мы же богаты нефтью, газом, драгметаллами, лесом, углем, уникальными заводами, землёй, да и вообще, в России всё есть - это богатейшая страна с природными ресурсами. А второе - им же надо внедряться в экономику; дадим взаем один раз, два, а потом если они не смогут рассчитаться деньгами, заставим рассчитаться недвижимостью - «Роснефтью», алюминиевым заводом, автомобильным, какой-нибудь пищевой фабрикой, обувной, авиационным заводом, леспромхозом и будем многие, многие годы качать из России денежки, дивиденды, а может лес или мебель, может какую-нибудь руду, которая на мировом рынке имеет баснословные цены. Мы даем только на выгодных условиях. Не нравятся наши условия - до свидания, гадайте, деритесь, пропадайте, теперь у вас нет социализма. Но у нас есть теперь нищие в прихожих магазинов, на рынке, в переходах, на улицах беженцы, сидящие на снегу, на голой земле с младенцами. Старики, старушки, женщины, мужчины, копающиеся в мусорных ящиках по всему городу. Наркоманы, собирающиеся толпами в злачных местах; безденежья населения, страшное, длительное полугодовое, годовое и более, охватившее всю страну квартирные кражи, как эпидемия свирепствует в городе. Город запирается от грабителей железными дверями, решетками, с собаками, оружием, но покоя нет. - Это и есть монетаризм что-ли? - Спросил сначала себя доктор, а потом обратился к Тонину.
- Михаил Сергеевич, что такое монетаризм в экономике? Никто, никогда, нигде не рассказал нам, гражданам, не экономистам, что это такое. Откуда его Гайдар выкопал в свое время? Вот Сергей Сергеевич преподносит нам его, как анархию.
Тонин сидел грузный, замкнутый; не его компания это, надоели со своей политикой. Чего они от меня хотят. Но я им скажу, чтобы не привязывались, бараны.
- А это, чтобы вы никуда не лезли, занимайтесь своим делом. Вот вам и монетаризм. Чтобы вас никто не трогал и вы никого. Каждый сам по себе поняли?! Молодцы. Лучше пейте и ешьте. Я вас пригласил выпить, а вы мне тут всё коммунизм, монетаризм. Ребята, давайте жить дружно.
Тонин довольно улыбался своей находчивости и опять взялся за рюмку, наполнил ее коньяком. - Надо выпить рюмочку за такое выступление. Врач и инженер переглянулись. - Интересно, сам по себе - хорошая идеология, мы же не кошки, мы должны тракторы делать, сеялки. Что, каждый должен сам по себе делать трактор, комбайн, пахать, сеять, потом каждый себе сделает комбайн, уберет и себе в закрома? Политика первобытного. Первобытные тоже собирались сначала семьями, большими семьями, потом племенами и сообща охотились на больших животных, на зверей. Как же одному справиться с кабаном, с буйволом, с носорогом, с мамонтом, с тигром. Что, коллектив - это коммунизм?!
- Ты брось, - воспротивился инженер, лапшу на уши вешать, что, в США, Англии, Германии, Японии одиночки, каждый сам по себе?  Это для вас придурков. А как же с крупными заводами там, с монополиями, с международными компаниями, с корпорациями и транснациональными корпорациями. А над всем этим конгресс! Чтоб не было - сам по себе. Правительство, президент сотворили миф частника, единоличника и жирную наживу подкинули (колбаски разные, вино дурманящие, и корку красную, черную, ягодки заморские зелененьких, чтобы они блестели всегда в карманчике и пухли от инфляции);вы и жируете, некогда по сторонам смотреть. А вокруг образовалось болото и затянуло всех. Все кричат, ноги увязли, тонут, топчутся на месте; какое там движение, все стоят - некому руки подать. И техника вся увязла без топлива, денег-то не оставили. Вам хорошо, вы на крючке у хозяина. Хозяин - благодетель, сколько корма навалил - ешь, не хочу. Пока ведете себя хорошо. Он же в любое время может раз, и нету.
 Тонин достал сигарету и закурил. Тани нет, можно и в квартире подымить. Затянулся ароматным дымком.
- А почему же они там живут, а мы тут 70 лет от зарплаты, до зарплаты? Хороший дом построить - нельзя, каждому по машине в семье - нельзя, много зарабатывать - нельзя, сразу КГБ на крючок, и к себе. Где, на что, откуда? Хорошая жизнь была? Не надо! А у них свободы, и живут все завидуют, только вы привыкли к равенству. А где оно? Кому оно нужно? Тебе, советский инженер, и крыть нечем.
Коммерсант сощурил глаза, презрительно посмотрел на Сергея, затянулся дымком, выпустил в сторону и взялся за рюмку. Почему столько людей в начале перестройки пошли за демократию, а? Доктор слушал то одного, то другого; поворачивал голову то налево, то направо. Ему хотелось ответить на последний вопрос, он улыбнулся на наивность бывшего.
- Советские люди клюнули на реформы потому, Михаил Сергеевич, что у них не было достатка. Попробуй любому богатому человеку, где бы он не жил на земле, в любой стране предложи перестройку, реформы. У него земля, магазин, компания, пароход, даже мастерская – шиш он клюнет, он сначала всё взвесит, просчитает а не взлетит ли он в трубу? Зачем ему эти реформы, он и так хорошо живёт. А мы все приблизительно ровно жили, терять нам было нечего, ни о какой трубе мы не думали, а сколько нам наобещали демократы… загипнотизировали советских людей обещаниями, уговорами, заговорами нас, как знаете раньше бабки лекари заговаривали несмышленых детей. Льет воск в воду над головой, он трещит, шипит, знахарка говорит, глядишь малой или больной уже задремал, под музыку, да в дреме самый гипноз. Так и нас.
Врач улыбнулся, потянулся за сигаретами, палочка лежала на столе, думал всё, нельзя коптить всем, положил руки на стол.
- Наше равенство, скромная жизнь и ваши обещания нас подвели.
- Не надо, возмутился сосед и скривил рот, обнажив зубы, вас 17 год подвел с вашей справедливостью и нищетой. Не надо было ваших революций, и жили бы как западные цивилизованные страны.
- Что, - грозно и возмущенно переспросил инженер, - а знаешь ли ты, бывший идеолог КПСС, что к 1900 г. в России проживало 100 млн. человек и 93 млн. было безграмотных. Если бы не революция, Россия никогда такими гигантскими темпами не ликвидировала  неграмотность и не создала мощнейшую индустрию во всех отраслях, не подняла науку на такой уровень. Когда народу объяснили, что банки, заводы, фабрики, землю забрали у богатых и всё, что они заработают, будет поровну делится между трудящимися - народ с невиданной силой стал осваивать, строить и возводить. Была задействована самая большая сила на земле - это дух народа. Не зря Наполеон говорил «Духовная сила человека относится к физической, как три к одному». Без глобальных реформ, без освобожденного духа народа и энтузиазма, без идеи работать не на богача, а на себя не было бы мощного Советского Союза, который был вторым после США. Без 17 года Россия не развилась бы при своей безграмотности. И жили бы как, примерно, Индия или Африка. А шоковой терапией шагнули мы не вперед, не к подъему и расцвету экономики и жизни людей, а назад в феодализм, в дикий капитализм, в разряд колониальных, теперь так называемые развивающиеся страны. Мы, бывшие мощный Советский Союз, с передовой наукой, мощнейшей нефте-, газо-, угле-добывающими отраслями, крупнейшей металлургией, энергетикой, с развитой промышленностью во всех отраслях народного хозяйства, но с низковатым качеством, высокой культурой, лучшей системой образования в мире, самой организованной и всеохватной медициной, и самой социально-обеспеченной и спокойной жизнью граждан в мире. Это антиреформы. Олигархи  и присосавшиеся к ним показывают на Сталина и сталинские репрессии, даже не показывают, а твердят «Вот, смотрите, как мы жили. Вы так хотите?» Пугают, стращают. Может надо заодно Петровские времена показать, как Пётр I правил, и какие репрессии тогда были. Можно бы к сталинским, петровским ещё Ивана Грозного, его жестокие порядки, это было бы уже страшно. А вдруг вернутся те законы, та жизнь, да на дыбы, а? Псевдодемократам сказать в оправдание за нищую, сегодняшнюю, падшую Россию нечего, так они сталинизмом пугают, хотя это было 60 лет назад...
- Я так понимаю, - решил сказать свое слово Русаков, - если реформы правильные, они сразу ведут к подъему экономики, к медленному или быстрому. Нам трещали по радио, на телевидении: только хозяин может наладить производство, работать в условиях конкуренции, получать прибыль и создать достойную жизнь. Но, дорогие мои...
Александр Андреевич налил себе пива, отхлебнул, достал платок из кармана, вытер губы, взглянул на часы, время идет. Сергей разглядывал стоячие часы. Михаил Сергеевич что-то жевал и смотрел на стол. «В 9 надо быть на товарной, надо Коле подкинуть денег, пусть похлопочет насчёт выгрузки вагонов, машин, грузчиков. С оптовиками сам займусь. Надо водку оформить стеклотары, с окорочками надо тоже схимичить. Завтра с коммерсантом потолкуем, чтобы никто ничего, и налоговая спокойно спала», - думал о своём Тонин.
- Только вот весь мир убедился, что богатый человек и даже очень богатый, всегда равняется на таких же богатых или более богатых, но не на средних, бедных. Поэтому хозяин не будет стремиться улучшать жизнь своим работникам в ущерб себе. Только требованиями, забастовками, голодовками работники вырывают у работодателя повышение зарплаты, пособия, другие социальные выплаты. Так или не так? - обратился Русаков к своей компании.
- Правильно вы говорите, - подтвердил инженер, и в знак согласия кивнул головой.
- А ты, Михаил Сергеевич, сколько платишь своим работникам? - наступал врач на бывшего соседа.
- Сколько все платят, столько я, - отпарировал он.
- Чтобы с голоду не умерли, - укусил его инженер, - он платит, как наш директор - себе миллионы, а нам опять по пять месяцев не платит, а потом две сотни сунет, и довольствуется. Нам такой капитализм не нужен.
Русаков внимательно выслушал реплику и обратился к Сергею.
- А как же у этих богатых США, Японии, Германии, Швеции и других хорошо платят рабочим; послушаешь, как они там живут - только диву даешься, не унимался доктор.
- Я вам, Александр Андреевич, про самое древнее государство расскажу, развитие капитализма начиналось оттуда. Про жизнь в Италии расскажу, но не с глубокой древности, поближе к нашему времени. Так, с чего бы начать? Ладно, - Сергей опрокинул коньяк в рот, - начну с довоенного времени. Вы знаете, что уже в 1927 в хартии, в специальной статье указывалось вмешательство государства в производство… Уже в 26 году, «Декретом»  был создан комитет по регулированию цен и заработной платы. А у нас сейчас демократы кричат: «Вмешательство государства, регулирование - это коммунизм! А в 1936 году был сильный кризис и разрушил финансы; «Банко коммерчиале итальяно» был на грани краха, тогда государство передало банку кредит для промышленности, а банк уступил свои акции государству и превратился в государственное учреждение. В тот же кризисный период был создан итальянский институт движимого имущества - ИМИ, который взял на себя долгосрочное кредитование промышленности. А в 1933 году для подъема экономики  государства, расширяя вмешательство, учредило институт промышленной реконструкции «ИРИ». Через посредство ИРИ государство подчинило значительную часть крупных промышленных объединений. А после войны в 1945 году, вся масса кредитов на 30% управлялась государством, на 49% полугосударственными и только 21% частниками. Осенью 1946 года введён налог на имущество. Сильно помогли инвестиции «Маршала» в 1948 году и в 1949 году. Государство использовало помощь «плана Маршала», уже в 1951 г. производство главных отраслей достигло довоенного уровня.
-Михаил Сергеевич, вот, слушай, как итальянцы выходили из послевоенного кризиса.
- Ну... Ну... С удовольствием, давай промой нам мозги. Ну даешь ты, уже за Италию взялся,- Тонин смеялся над инженером; мол, нищие, сидят пеньки, а лезут куда-то, читают... Сейчас учить будет, как нам жить надо. Пусть поговорит, пусть только не бастуют, не призывают ни к чему; он протер салфеткой губы, взглянул на деликатесы на столе; он уже напился и наелся. Тонин никогда не напивался, это его, наверное, партия научила не компрометировать себя. Компания была скучная, но каждый хотел какой-то ясности, хотел услышать новое, как жить дальше. Хотя, вернее сказать, Тонин ничего не хотел сегодня, ему просто не хотелось сидеть одному, а потому он терпел бывших соседей и угощал. Доктору всегда было интересно слушать Сергея, вот и сегодня инженер новую мысль принес о жизни Италии. Русаков ловил каждое слово инженера и был недоволен сарказмом Москвича. И он попросил:
- Сергей Сергеевич, - сосед вырастал в его глазах как эрудированный, мыслящий человек, поясняющий тему сегодняшнего времени, - давай дальше, может и нам кое-что полезное в их борьбе с кризисами пригодится.
- Хорошо, - взбодрился лектор, - я вам, как мне помнится, говорил несколько лет назад, что там надо поднимать экономику не всю сразу, а за счёт отраслей, которые могут давать значительные прибыли. Я тогда еще ничего не знал ни об Италии, ни о Германии; это было просто моё видение развития, а сейчас я вижу, что после войны многие страны пошли по этому пути. Значит у них были такие головы, как моя. Ладно, ребята, Италия с 1953 года увидела и стала развивать группу, я подчеркиваю - группу развивающихся отраслей, превзошедших средние показатели - это полимерная промышленность – раз. Второе - точное машиностроение: счётные, пишущие машинки, а следом электронно-вычислительные машины. Третье - добыча и переработка нефти и газа. Четвертое - это автомобилестроение. ФИАТ в начале пятидесятых годов сделал огромные капиталовложения и построил в г. Турино новый автомобильный завод.
Всё это дало толчок для подъёма жизни, но я хочу отметить очень важное в итальянской истории, что эта страна отличалась высокой долей государственной собственности. На группу ИРИ, а я вам уже говорил - это финансовая государственная организация реконструкции и развития промышленности, приходилось 82% выплавки чугуна, инженер смолк, уставился в пол и стал что-то вспоминать, но тут же полез в карман, достал записную книжку, полистал, и продолжил свою лекцию, 51% стали, а в 1968 году приходилось 80% в судостроении, 40% машиностроение, 97% добычи нефти и газа, а с 1 января 1963 года, как говорит история, в собственность государства перешли почти тысячи предприятий по производству и передаче электроэнергии - вся электроэнергетическая промышленность страны. В Италии радио, связь, телевидение принадлежат государству. Все авиакомпании и 65% морского пассажирского флота принадлежат тоже правительству. Послевоенное экономическое развитие Италии, подъем народного хозяйства, жизни идеологам буржуазии дало всё это преподнести, как итальянское экономическое чудо. Капиталистические страны, беря всё лучшее от социализма, всё время внедряя социалистические методы развития и подъема экономики - это увеличение государственного сектора, регулирования в различных сферах производства, забирая большую часть финансовых средств в свои руки, создавая  социалистические законы оплаты труда(не капиталист уже устанавливает сколько платить работнику, а закон требует размер оплаты, повышение заработной платы, вводит программирование в производство, а у нас планирование), они увидели какими гигантскими темпами мы строили, возводили, повышали, улучшали - это было невиданное для всех. Но вторым, главным рычагом улучшения благосостояния жизни трудящихся было повышение доходов. И капиталисты заговорили о вступлении капитализма в фазу общества благосостояния, ссылаясь на так называемую революцию в доходах, в результате чего исчезают якобы классы капиталистов и трудящихся и их место занимает средний класс. Но главное то вот в чём, мои дорогие, Если бы не было Октябрьской революции в России, если она не защитила себя, если бы Россия, создав советскую власть, свои пролетарские законы, не развивалась невиданными темпами, оставалась как до 17 года безграмотной, отсталой, забитой, нищей, без развития экономики, тогда весь окружающий мир видя и слыша красивые обещания и оставшуюся убогую жизнь не стали бы у себя уступать трудящимся, вводить у себя советские методы оплаты, стимулы, организацию промышленности, прогнозирование и другое. Советский Союз строил ГЭС, самолеты, тракторы, комбайны, автомобили, увеличивал огромными темпами добычу нефти, руды, угля и другого сырья, быстро обучил всех граждан и страна стала общеобразованной, поднял науку, строил тысячами заводы, фабрики, железные дороги, возводил целые города - Россия росла, умнела, мужала, мощнела не по дням, а по часам. Казалось дух народа - неиссякаемый. Капиталисты развитых стран боялись, как бы беднейшие слои населения, трудящиеся, видя равноправие жизни в СССР, а у них хозяева жируют, утопают в роскоши, в дворцах,а народ в нищете, не взбунтовались и не отняли у них банки, земли, корпорации, заводы, фабрики, супермаркеты, богатство. Поэтому они стали уступать митингующим, требующим, бастующим, голодающим, партиям, профсоюзам и просто трудящимся;  правительство и капиталисты стали часть своих доходов направлять на заработную плату трудящимся, на социальные условия и пособия, и многое другое, что требовали рабочие и бедные люди. Так появился средний класс. Если бы не социализм Советского Союза, не было бы среднего класса у них. Средний класс в капиталистических странах- это завоевание Великой Октябрьской социалистической революции в России, мир обязан ей. А массовый средний класс появился, когда Советский Союз разгромил, победил гитлеровскую Германию и освободил Европу от фашизма. Народы  мира увидели мощь Советской России, победоносный строй, расширение и появление целого лагеря социализма, это заставило богатых, мира сего, отстегивать значительные суммы для улучшения жизни пролетариата; создания массового среднего класса, создания МВФ в 1944 году, МБРР в 1945 году. Капиталисты поняли, если денежные средства будут разрознены у множества частников, то страны с разрушенной войной, экономикой не поднимутся, и они переняли частично наш опыт; договорились, создали и сосредоточили деньги в крупнейших международных банках. Поэтому страны Европы быстро восстановили свое хозяйство и у них стало расти благосостояние. Наше штатное расписание из Москвы с распределительной системой ВНП с течением времени привело к застою в экономике и в жизни страны, ведь штатное расписание - это жесткая уравниловка, это метод оплаты военного или кризисного времени, это должно быть временным явлением, а оно сохранилясь десятилетия и явилось тормозом развития. А капстраны после войны начали с доходов, это был сильный стимул труда, развития экономики, подъема, уровня жизни, поэтому они обошли нас. Нам перестройку надо было начинать с политики доходов, так мы, может быть, за последние 12 лет уже также жили, как Германия, Швейцария, Финляндия... А мы, как у Шукшина в рассказе «Беседы при ясной луне». Баев говорит: «Какой же умный хозяин примется рубить дом, если заранее не прикинет, сколько у него есть чего. В учетном деле – это смета. А то ведь так: вот размахнулся на крестовый дом – широко жить собрался, а умишко, глядишь - на пятистенок едва-едва. Просадит силенки, нашумит, наорётся, а дальше – пшик». Так и у нас делали, даже хуже, Тонин и Русаков слушали, пили, ели и хозяин курил, гости воздерживались. Михаил Сергеевич многое пропускал мимо ушей, но слышал только критику и не выдержал:
-Ты вот что, инженер-технолог, слушаю я, слушаю и твердо знаю, тебя бы Сталин к стенке поставил, и уставился на Сергея, как на недостойного оппонента. Он прищурил глаза и левой рукой стал тереть мочку своего уха. Часы отмеряли еще один час времени, ушедшего теперь уже в невозвратное прошлое, которое уже никогда не вернется. Только мысли людей могут прокрутить маленькую частичку прожитого, а промелькнувший час в жизни Земли отставит открытия, отрицания отжившего в книгах, на кассетах, дисках, на компьютерах; всего разрушенного и созданного за этот час. За этот час где-то закончили изготавливать ракету, самолет, автомобиль; дописали книгу, поставили фильм, памятник, дом, дорогу, мост; дописали закон, достроили завод, родилось много детей - будущих преобразователи этой земли. Что же нам сулит будущее... А в стране разброд  в правительстве, в законах, выборе пути; сверхбогатые и бедные, нищие. А государство должно найти путь хорошей жизни, сейчас анархия...
Технолог тоже стал смотреть на коммерсанта сначала удивленно, а потом с иронией
- Тут ты в этом частично прав, есть же пословица: «Мели, мол, Емеля - твоя неделя». Попробуй-ка сейчас критиковать хозяина в глаза, да он тебя сразу вышвырнет с работы, или пойди на радио, телевидение и попроси выступить с критикой мэра города, крупного банкира, удачливого коммерсанта - шиш получишь. Вот тебе вся демократия, и вся свобода слова; у капитализма своя идеология. Капитализм в России принес только 5 положительных явлений жизни для человека - это, хотя и однобокая, но свобода слова, второе - изъятие статьи принудиловки труда, человек теперь свободен в выборе труда - работать дома, на госпредприятии или частника. Третье - введение разных форм собственности, четвертое - свободное перемещение граждан по всему земному шару: могу весь мир посмотреть. И пятое - это дали человеку, товарищу, кооперативу, компании, заводу, объединению инициативу делать то, что пользуется спросом, что прибыльно, что необходимо.
В остальном этот первобытный, мониторинский капитализм принес чудовищное, стонущее разделение общества, коррупцию, мафию, терроризм, безденежье, разграбление и коллапс промышленной индустрии, упадок науки, национализма, войны, беженцев, посредничество, организованная преступность, заказные убийства, безработицу, нищету, разложение молодёжи, наркомании, проституции, повышенная смертность и многое другое. США десятилетия кричала на весь мир, что в СССР нарушаются права человека. Сейчас же власть не обеспечивает людей многими правами, и Америка молчит. Почему, Михаил Сергеевич, а? Тонин молчал.
-  Ладно, об этом говорить не будем, - попросил Сергей, - время уже позднее, можно о нашей разрухе говорить бесконечно, но я хочу высказать мою головную боль, мои мысли, моё предостережение и требования к богатым, а ты, Михаил Сергеевич, в Москве расскажи.
- Ну давай, давай, что тут в провинции думают о будущей жизни, - Тонин себя ставил на несколько порядков выше, поэтому он не боялся упрёков, обвинений, разоблачений; для него авторитеты были там, в Москве, а маленькие тут, которые участвуют с ним в делании денег, - говори, расскажу там обязательно о вашей жизни, если что путное  скажете.
Сергей осмотрел ещё раз комнату, он думал, с чего бы лучше начать, мысли роем вились в голове:
«Зарплату не выдают, у супруги нет сапог, а на улице уже осень, по телевидению показывают разрушенную Чечню, захваты людей для продажи, в магазинах всё есть, а купить не на что; что лучше - жить с небольшими деньгами и дефицитом продуктов и товаров или без денег, но с изобилием в магазинах? Почему правительства бывших союзных республик не оставили общесоюзным основным языком - русский, как язык межнационального общения. В США 50 Штатов, и все говорят на английском, почему в СНГ нельзя сделать так, это было бы сближение в экономическом, в научном, культурном общении; и служило бы всем на пользу. Вот это главное, об этом сейчас скажу - всё это быстро пронеслось в его мозгу. - Что может из настоящего образоваться и произойти завтра?»
- Из всего, о чём мы говорили сегодня, и из настоящей жизни, из причин, которые сейчас проявились, скажу - нужны деньги, желательно большие деньги, чтобы начать подъем. Нувориши наши к созидательному труду не привыкли, поэтому или будут сидеть на своих кубышках, или проматывать; или будут ждать благоприятного времени, чтобы опять сколачивать капитал на процентах или купи-продай, а в промышленности они вкладывать не хотят - долго ждать, да и рискованно. Отсюда выходит, что положение в экономике и в жизни будет сохраняться. Богатых на Земле много, поэтому нужно искать деньги по всему свету для подъема прибыльных отраслей промышленности. Нужно также узнать, каким странам что нужно, может быть они под эти машины, изделия, товар, продукт дадут льготный займ, а мы потом нужным им товаром рассчитаемся. Это длительный процесс, а нам надо сейчас поднимать реальную экономику. Это первое. При социализме поднимали экономику на энтузиазме. Ни президентские структуры, ни правительство, ни парламент не согласны применять старые методы, это признать поражение; к тому же они все обогатились сейчас, даже Дума одарена и обласкана правительством, у них имеются капиталы, они уже молчат об экономике. Вот первые две причины застоя и кризиса. И еще очень важное - это частная собственность и свободные цены. Цены растут и растут, хозяевам надо покрывать увеличивающееся расходы, надо богатеть, и они поднимают цены, а население, которое не участвует в распределении и получении прибыли в производстве, торговле- нищает. Производство еле дышит или стоит, зарплату трудящиеся и интеллигенция или не получают, или получают, но совсем мизерную; оклады, ставки не компенсируют инфляцию, в обществе недовольство - бедные заставляют народ прибегать к требованиям: забастовки, голодовки, «рельсовые войны». Но народ терпит, терпит, стонет, жалуется, поэтому третья причина - нищета и бесправие, что может привести к взрыву общества во время выборов Госдумы или президента. Я говорю, что это самая опасная причина. Нельзя ни левым, ни правым сорваться на конфликт, на военный конфликт, это уже будет гражданская война, даже короткий военный конфликт перебросит нас из ямы, в которой мы сейчас оказались - в пропасть. Это отбросит в тяжелейший кризис, в отчаяние, в депрессию длительную, в безысходность, страшную разруху и сильнейший паралич экономики. Особенно коммунисты и вся обедневшая и обнищавшая часть населения должна удержаться от накопившейся обиды за унижения; беспросветность, бедность, грабеж и разгулявшуюся преступность; за «шоковую терапию». Времена гражданских войн прошли для государств с ядерным оружием потому, что проигрывающая сторона пойдёт на крайние меры и применят атомное оружие для спасения, или из-за отчаяния. И даже в этом крайнем варианте не будет ни побежденных, ни победителей. Не надо запрещать коммунистическую партию, оппозиция должна быть. И скажи там еще одно мое убеждение, там, мол, в глубинке говорят: надо работать, работать и работать. Вот так думают инженеры. У меня всё. И политику доходов запускайте. Спасибо, ребята, что вы меня выслушали, ты, Москвич, не самолетом лети в столицу, а поездом прокатись. И узнаешь, как Русь-матушка живёт. Спасибо за угощения, спасибо, что ты нас с доктором выслушал, мы прямые мужики. Я говорю о плохом, чтобы изжить его, чтобы жить лучше. А если б умным людям дали говорить о неполадках, об упущениях, об устаревшем, о новейшем и полезном, о «тормозах», которые не позволяют свободно двигаться вперёд, мы были бы впереди. Да еще как жили.