Я шесть лет ходила на шествие Бессмертного полка. С самого первого раза, когда он возник в нашем городе. Повела туда свою бабушку, которая в блокаду копала противотанковые рвы на подступах к Ленинграду и, падая от голода и бессонницы, шила гимнастёрки фронту на фабрике «Комсомолка».
И деда, который сгинул в Таллинском переходе Балтфлота.
Потом разузнала про второго деда — командиром артиллерийской батареи сгинул в боях под Выборгом в августе сорок первого. Привела и его.
Потом дедова брата — в первом же бою был ранен в живот, оказался в плену и почти всю войну провёл в немецких концлагерях.
Итого четверых.
В тот первый год шествия я плакала от радостного изумления, когда кто-то из зрителей подбежал и вручил цветы — не мне, моим дедам, конечно! Мне показалось, что они воскресли, что они живы и идут вместе со мной.
Но в тот же первый год я услышала про Бессмертный полк от милой и умной юной барышни странные, поразившие меня слова «парад зомби».
Дальше нарастало: глумливое «дед-на-палке», «диды-воевалы» (почему-то вот в такой псевдо-деревенской издевательской транскрипции), «колорады», «ватники».
Георгиевская-гвардейская ленточка — оказалась «неправильной».
Следом подоспело оскорбительной пощёчиной словечко «победобесие».
На второй год я увидела на шествии приведённых строем скучающих школьников.
А у здания районной администрации коробку с «дежурными» портретами на раздачу. Правда, потом это не повторялось, я — не видела.
Потом одна неумная особа принесла в Бессмертный полк портрет последнего российского императора, и внятно объяснить это не смогла.
Затем со всех сторон меня начали стыдить, что «надо плакать и скорбеть, веселиться неуместно, праздновать нечего». Соответственно шествие упорно лишали музыки, и оно превращалось в молчаливо-траурное.
Почему-то именно мне, идущей в Бессмертном полку, поставили в вину отсутствие на шествии портретов Сталина и закрытие в этот день чего-то где-то там в городе Москве. Хотя изначально речь шла о семейной памяти.
Заодно именно я оказалась в ответе за развал Советского Союза и за нынешнее экономическое и моральное состояние страны — оттого, что вывела на шествие своих дедов и помню их?
И именно я оказалась в ответе за девиц, пляшущих канкан в солдатской форме, за ленточки «не-на-месте» и за чьи-то пикники с шашлыками, которых я не ем.
Мне объяснили, что я к этой дате «не имею отношения», и праздновать в этот день ничего не вправе.
Потом я услышала, что «в блокаду выжили только людоеды и спекулянты». А также, что «никакой блокады не было», а если и была, то в ней «виноваты коммунисты».
Что это «дело прошлое, давнее», не имеющее ныне значения, и «пора забыть» и «не тратить бюджетные средства».
Внук контр-адмирала и дочь орденоносного фронтовика сказали мне, что не нуждаются в подобных шествиях: их героических предков и так помнят, кому надо. Их не волнует, что моих никто не вспомнит. Да-да, так было и сразу после войны: кто-то вернулся с орденами, славой и трофеями, а кто-то оставался под подозрением, раз «пропал без вести». У моих только бабушка имела военные награды: медали «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в годы Великой отечественной войны». Мужчины не успели получить наград. И могил у них — нет.
Ещё мне объяснили, что им претит выходить с портретами близких «напоказ». Что портреты эти следует держать дома. Никому не показывать. Словно стыдясь. Они не достойны более широкого внимания, нежели семейное?
А если мне так уж неймётся, то надлежит отправить эти портреты в инет, словно в море бросить, и этого достаточно. Но мои — не контр-адмиралы, рядовые, кто будет о них читать с интересом? Вся суть в МОЁМ участии в шествии.
Ещё обвинили в «излишнем пафосе». А мне казалось, что для события такого масштаба любого пафоса мало...
Я не пью спиртного, поэтому и в этот день близких не «поминаю рюмкой». Я не смыслю ничего в военной технике, поэтому никогда не ходила на военный парад в этот день. Старые фильмы о войне мне известны, и пересматривать их тяжело моей душе. Салют меня оглушает и приводит в нервное состояние — может, это генетическое: Ленинград вымирал от голода в смертную зиму 1941/42 года, а потом в основном был убиваем артобстрелами и налётами.
Сегодня 9 мая. Все мои родные, кто хотя бы знал то время, уже ушли в мир иной. Мне некуда пойти и не с кем «правильно» вспоминать. Я чувствую себя обложенной со всех сторон окриками «неправильно», «не смей», «позор».
Простите меня, три моих деда и бабушка. Я не сдалась, я не предала памяти о том, что вам пришлось вынести, преодолеть или сложить голову. Я понимаю, что именно значил этот день, эта Победа для страны. Для всей страны, для самого её существования. Вне зависимости от конкретных судеб и частных обид.
Но разделить эту память мне сейчас, получается, не с кем. Я не смею вывести вас на улицу — на угрюмое молчание, косые взгляды и плевки в спину — пока только в инете, но кто знает, когда это перейдёт в реал? Вот на это — подставлять под удар вас — я точно не вправе.
Вы добились своего, господа, не-товарищи. Я сижу дома одна, ищу в инете старые советские открытки к Дню Победы и не хочу выходить на улицу, даже одна, с «неправильной» ленточкой. Я ушла в подполье. Я боюсь? Да, я боюсь оскорблений и поругания. Боюсь разреветься или броситься с кулаками. Я боюсь.