Весной 1965 года в Перми появился щуплый рыжий инспектор отдела кадров 3-его Главного Управления Министерства здравоохранения СССР по фамилии Кувалдин. Он приехал набирать будущих врачей из числа студентов нашего выпускного курса для работы в системе Главка. Дело было еще до госэкзаменов и до начала работы госкомиссии по распределению. Хотя это и не афишировалось, но слух о приезде человека из Москвы прошел. Кандидатов для представления Кувалдину отбирал деканат. Кто-то из деканата мне сказал: «Женя, мы тебя записали…». Я не возражал, даже был доволен. Все 6 лет учебы нам твердили, что мы будем работать на сельских врачебных участках. Конечно, мы, городские жители, не горели желанием ехать на село. А тут говорят, что нам сказочно повезло, - ведь мы можем попасть в «новые социалистические города». Мы и понятия не имели, что это за города такие, но тогда, в 1965 году, они казались нам пределом мечтаний. Ведь всего 4 года тому назад была принята новая программа КПСС, где говорилось, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Вот и думалось, что для нас коммунизм наступает уже сегодня. Туда мы как раз хотели. Нам мнилось, что это сулит какие-то необычные перспективы. Глупые мы были и неопытные, не понимали, что перспективы зависят от человека, а не от места, где он начинает работать… Я, приехавший в институт из областного центра, со своим красным дипломом имел все шансы устроиться на родине – в Кирове, или попасть в клиническую ординатуру. Но я был не прочь попасть и в «новые социалистические города». К тому же мне не хотелось возвращаться в Киров, ведь это означало, что придется жить с родителями. А за 6 лет в Перми я отвык от родительской опеки, мне нравилась самостоятельность…
Беседа моя с Кувалдиным прошла быстро. Все было окутано созданной им атмосферой почти государственной тайны, что придавало ситуации определенный шарм. Он не говорил нам по какой специальности мы будем работать и даже – где именно в огромной стране. Мне он сказал так: «Будете работать в медсанчасти №104. Берите билет на поезд «Москва - Алма-Ата» до станции «Макинск». Там обратитесь по такому-то адресу к такому-то человеку. И он все организует». На вопрос - где этот Макинск, он ответил, что это секрет, Вы подпишите согласие. Это была обычная тактика Главка, рассчитанная на то, чтобы вынудить кандидатов отправиться в самые глухие места страны. Мы все подписали. Вместе со мной в МСЧ-104 попали еще 5 человек, а всего в систему «третьего рейха», как мы в обиходе называли Главк, записались человек 20 из 400 студентов курса. Получили мы и «подъемные». Кое-кто мне завидовал. Сосед мой по комнате в общаге Гера Матвеев упрекал: – Что же ты меня не записал? Я говорю: - Гера, меня самого записали. Прошло время, сдали экзамены, на госкомиссию по распределению нас уже не позвали. Закончилась шестилетняя учеба, мы попрощались и разъехались по домам. Большинство своих однокурсников я больше никогда не увидел… Дипломы мы не получили, нам их выдали только через год, когда все привезли справки, что доехали до места назначения и отработали год, а не смылись по дороге. Из родного города Кирова в эту МСЧ распределилась еще Галка Шмакова и мы договорились, что поедем вместе. Пришло время, отправились мы с Галкой в кассы предварительной продажи за билетами. И здесь нас ждала первая неожиданность. Станции «Макинск» на советских железных дорогах не оказалось. На направлении «Москва-Алма-Ата» была станция «Макинка», а «Макинск» - нет! Что делать? Ничего нам не оставалось, как купить билеты до этой Макинки, - все же звучит похоже. В дальнейшем выяснилось, что город называется Макинск, а ж-д станция при нем – Макинка! Выходит, что инспектор Кувалдин посылал нас неизвестно куда. Но надо сказать, - остальные 4 выпускника добрались-таки до нужного места. Ладно, через 2 недели отправились мы на вокзал, забрались в наше купе, устроились и расслабились. Но не тут-то было! Поезд уже тронулся, как вдруг появляется вальяжный мужик типа начальник с женой и дочерью с билетами на наши места, они едут до Свердловска. Но мы уже на месте, а они только появились и, тем не менее, начинают качать права. Мужик действительно мелкий начальник в Кировском обкоме или облисполкоме и билеты куплены им по брони. У них три билета. В купе два свободных места. В соседних купе мест нет. Приходит проводник. Мужик потрясает своими корочками. Купейные места есть только в соседних вагонах. Семейка, естественно, не хочет разделяться. Будь я один, без проблем перешел бы в другой вагон. Но я смотрю на Галку, - ей просто страшно остаться одной и ехать в никуда. За все эти годы она ездила только по маршруту Киров – Пермь и обратно, 8 часов в общем вагоне. Да и я точно так же. Но Галка смотрит на меня с мольбой, я поневоле чувствую себя защитником и должен принять какое-то решение. Приходит начальник поезда. У мужика и у нас билеты в порядке. Но наши билеты куплены 2 недели тому назад, а у мужика – накануне. Выходит, нам продали места, закрепленные за облисполкомом, а мужику оформили билеты на уже проданные места. Не выкинут же нас с Галкой под откос. Мужик опять нагло и тупо демонстрирует свои корочки. И тут я принимаю предложение начальника поезда перейти в мягкий вагон – там есть полностью свободные купе. Правда, доплатить придется. Но не так уж и много, вполне терпимо, зато поедем вместе и в самом комфортабельном по тогдашним меркам вагоне. Дальше едем без приключений. Галка смотрит на меня как на спасителя.
Проезжаем родную Пермь, Свердловск, Челябинск, Петропавловск и - дальше на юг к Целинограду. Вот, наконец, станция Макинка, Целинный край, северный Казахстан. Выходим… Над нами голубое выцветшее небо, солнце палит, постоянный и сильный ветер, жара. Городишко Макинск приводит меня в транс: пыль, ни одного деревца, улицы с грунтовой проезжей частью, стандартные одноэтажные домишки и какие-то хижины, все в пыли, разносимой ветром, нигде ни травинки. Думаю - это и есть «новый социалистический город»? Куда мы попали! В захолустном Халтурине, где я родился, вид несравненно лучше – там полно всякой зелени, рядом лес, река Вятка. Не ожидал такой подлянки от 3-го ГУ МЗ СССР. Потом-то я понял, что ждать от них чего-то другого и нельзя было. Смотрю на Галку. Она – на меня. В трансе оба. Сдаем чемоданы в камеру хранения и идем искать указанный адрес. Это нетрудно – похоже, в селении от силы 3-4 улицы. Оказалось, – жилой одноэтажный двухквартирный деревянный домик. Я думаю – вот это конспирация! Открывает женщина, по виду – домохозяйка. Спрашиваем: – Вы Галина Ивановна? Она говорит: – Галина Ивановна здесь не живет, она переехала. А куда переехала, - женщина не знает. Ну, думаю – это уже не конспирация, это полный бардак. Но что же делать? Двое неопытных молодых в чужом поселении… И я с опаской спрашиваю, не знает ли хозяйка, где здесь медсанчасть 104?
- Медсанчасть? Конечно, знаю. Сейчас до угла дойдете, направо свернете и через квартал будет ваша медсанчасть.
Пошли. Перед нами – одноэтажный барак, до боли напоминающий нашу студенческую общагу на улице Богучарского в Перми. Только общагу снесли еще в 1963 году. А здесь - это база «социалистической» медицины. Заходим к главному врачу. В большом кабинете приятная женщина средних лет. Узнав, что приехали врачи в медсанчасть по направлению московского главка, она явно обрадовалась. Предложила нам сесть. Я повесил свою зеленую шляпу (которую в Кирове не рискнул втиснуть в чемодан) на гвоздик у двери. Главврач сообщила, что прибыли мы очень вовремя. Сейчас она даст нам направление в общежитие, чтобы мы отдохнули с дороги (было уже четыре часа), а завтра с утра решим все проблемы с работой, с жильем и т.д. и т.п. Я опять думаю – и в этом бараке, в этой пыли мы будем работать! Тут главврач мимоходом объяснила, что вообще-то многие врачи работают в степи, в геологических партиях. Час от часу не легче! Галка моя на себя не похожа. Главврач подает мне записку на бланке – коменданту общежития. Я смотрю – что такое? На бланке черным по белому крупным шрифтом напечатано – МСЧ №4… Робко говорю: – Э-э-э, вообще-то, у нас направление в МСЧ №104, а у Вас - №4? Женщина даже в лице изменилась: - Как, 104? Так вы к Лейману? Не знаю, говорю, к Лейману или нет, но в направлении четко написано МСЧ 104. Оказалось, Лейман – начальник МСЧ 104, а мы действительно попали в МСЧ №4 того же бестолкового «третьего рейха». Задумка горе-конспираторов состояла в том, чтобы мы связались с некоей Галиной Ивановной в ее частном доме, последняя и должна была направить нас в МСЧ 104. Но сорвалось… И что бы мы делали, если бы женщина не знала о медсанчасти или бы ее тут и вовсе не было? Огорченная главврач, которая, видимо, тоже ожидала пополнение из Москвы, рассказала, как добраться до медсанчасти №104. Надо пойти на автостанцию и взять билеты до Сталинска. А в Сталинске каждый покажет пресловутую медсанчасть, где сидит Лейман. Наша спасительница так часто повторяла эту фамилию, что я решил – легендарного Леймана знает весь Казахстан. Я так обрадовался, что не придется работать и жить в этой откровенной дыре, что, увлекая Галку, покинул заведение, забыв на гвоздике зеленую шляпу. Она была потеряна навсегда.
Было уже поздно, касса автовокзала (деревянной будки около железнодорожной станции) была закрыта. Мы устроились в местной гостинице около вокзала (чуть ли не единственное двухэтажное здание в окрестностях) и от усталости и переживаний отключились.
Утром, слегка позавтракав яичницей, сосисками с пюре и кофе с молоком, идем к будке автостанции. В расписании не вижу никакого Сталинска. К тому времени не прошло и года после снятия Хрущева, имя Сталина все еще было под негласным запретом. И нет Сталинска в автобусном расписании. Секретное место! Начнем требовать – Сталинск, Сталинск, - еще в ментовку потащат за разглашение. Ладно. Будничным голосом прошу два билета до Сталинска. Кассирша так же буднично берет деньги и выдает два билета. Смотрю, - написано – Ак-су. Говорю, - нам бы Сталинск. Кассирша разъяснила – это он и есть! Все, разговор окончен. Идем к автобусу «Макинск-Аксу». Сели на свои места, поехали. Автобус полон. Пассажиры - исключительно тетки с котомками. Примерно 2 часа по грунтовой степной дороге. Жара, пыль. Степь покрыта низкой уже пожелтевшей травой, ни деревца, ни ручейка на всем пути. Переезжаем речку Кара-су. Она представляет собой высохшее русло, когда-то тут текла вода. Название переводится как «Черная вода». И, наконец, въезжаем на конечную – и единственную – станцию – Аксу (Белая вода). По виду – рыночная площадь. Вокруг те же одноэтажные деревянные барачного вида магазинчики. Но местами виднеется асфальт. Автобус дальше не идет. Выходим с Галкой. Впечатление шокирующее – ничуть не лучше чем в Макинске. Только здесь больше теток с котомками. Вот тебе и Сталинск! Спрашиваем в каком-то ларьке как пройти в медсанчасть. И нам без всякого удивления равнодушно объясняют – направо квартал, потом налево два квартала. Идем. Такие же стандартные домики. Видно, что построено промышленным методом по одному проекту из стандартных панелей. Вот и долгожданная медсанчасть. На территории, огороженной деревянным штакетником, несколько бараков. В одном из них находим приемную главного врача. В кабинете пусто. На спинке кресла – офицерский китель с погонами подполковника и с голубыми петлицами. Думаем с Галкой – еще хуже. Тут и начальник – то есть знаменитый Лейман – офицер! Но оказалось, что это не Лейман, а Кунгуров, и не начальник, а временно исполняющий обязанности главного врача (структура медсанчасти оказалась достаточно сложной), и сейчас он на обеде. Ввиду жары подполковник, уходя на обед, оставил свой китель в кабинете. Кстати сказать, я сейчас обнаружил, что так и не знаю, какую основную должность занимал Кунгуров. Ждем. Вскоре Кунгуров появляется, довольно приятный человек. Выясняется, что мы находимся в поселке, в 16 км от города Степногорска, где и находится основная база медсанчасти. В городе стационар еще строится, работает лишь поликлиника. Поэтому все больничные койки – в поселке. Подполковник сразу приступает к делу. Для начала сообщает мне, что я буду работать на полставки окулистом и еще на полставки – отоларингологом в поликлинике поселка. А со временем выберу себе основную специальность. Но тут я прошу назначить меня на должность терапевта, как я хотел в институте. Увы, - говорит подполковник, - ставок свободных нет. Может, со временем… Я огорченно вздыхаю, но все же в душе не то, чтобы рад, но согласен. Работать окулистом или ЛОР-врачом – мечта многих студентов. Деликатные специальности, не придется таскаться по пыли, грязи, дождю и снегу на вызовы… Вопрос с Галкой решается так: она как раз и будет терапевтом, но не здесь (ставок нет), а на точке «03» - это рабочий поселок в 150 км отсюда. Галка чуть не плачет – она не хочет расставаться со мной, не хочет опять уезжать неизвестно куда. И она просит Кунгурова: – А нельзя ли и Женю отправить вместе с ней на точку «03»? Я, конечно, обалдел – меня-то она не спросила, но молчу. Понимаю, что Галка просто убита решением Кунгурова, но неплохо бы и меня спросить, - хочу ли я быть убитым за компанию с ней? Подполковник говорит: - Это невозможно, понимаете, «03» такое место, где мужчинам нельзя работать, там вредность! Думаю, - О, боже мой, что ж это за место такое, что ж там за вредность эдакая? Это разъяснение убивает Галку бесповоротно и окончательно, мне ее жалко, но ехать на точку «03» я не хочу ни при каких обстоятельствах. Галка замолкает. Выходим мы из кабинета, стараюсь сохранять скорбный вид, не могу же я выражать на лице удовлетворение при такой катастрофе для Галки. Сажают нас в Уазик и везут по прекрасной асфальтированной дороге в город. При въезде в город по обе стороны шоссе видим высокие заборы, вверху колючая проволока и сторожевые вышки с автоматчиками. Да, мы попали! Не знаем, что тут за секретное производство, но, видно, есть что охранять. Впоследствии оказалось, что огорожены участки городской территории, где работали зэки из местных колоний общего режима - строили жилые дома. Разместили меня в одном из двух уютных коттеджей в двухместном номере с солидным соседом, приехавшим из Москвы в командировку. А сам город Степногорск – компактный, весь в асфальте, с недавно посаженными деревцами, сплошь застроенный «хрущевскими пятиэтажками» с нормальным тепло, водо и газоснабжением - мне на первый взгляд понравился. Селению статус города присвоен только год тому назад, он был совсем новенький. И это уже похоже на обещанные нам «новые социалистические города». На другой день Галю должны были отправить на место ее работы. Она как-то упросила Кунгурова, чтобы я съездил вместе с ней. Подполковник, как ни странно, согласился. Думаю, он чувствовал себя слегка виноватым во вчерашнем решении. Подали нам грузовик. Галку посадили в кабину к молодому парнишке-водителю, а я устроился в кузове. Ехали мы прямо по степи без всяких дорог. При такой ровной как доска степи дороги и не нужны. Парнишка, правда, слегка заблудился. Однако, к вечеру мы подъехали к пресловутому поселку. Уже стемнело. Едем вдоль забора. За забором – длинные бараки, в окнах свет, никаких занавесок. В освещенных окнах видны комнаты, в них – железные кровати, на всех кроватях сидят мужики и пьют из горла. Видно, только водяра их и спасает от страшной вредности. Говоря, что «мужчинам там нельзя жить», Кунгуров, вероятно, имел в виду непьющих мужчин. К слову сказать, жители города Степногорска тоже спасались от вредности жизни алкоголем, но употребляли с этой целью исключительно грузинский или армянский коньяк, не доверяя единственной имевшейся в городском магазине водке «Москванын Аракшы».
Ехать в город было уже поздно, мы с водителем заночевали в поселке, а утром уехали. Не помню как простились с Галкой. Она обиделась на меня смертельно, видимо, считала, что я был обязан остаться рядом с ней. Упереться, так сказать, рогом… Устроить в кабинете Кунгурова сидячую забастовку? Галя Шмакова была приятная девушка. Все шесть лет учебы мы с ней не пересекались и познакомились только в Кирове перед отправлением в Казахстан. Ехали вместе двое суток… Думаю, ей казалось, что она в меня влюблена. Потом я видел Галку всего раза два. Она не отработала в МСЧ положенный срок, год спустя вышла замуж за рано поседевшего инженера и они уехали из Казахстана. Как сложилась ее судьба, я не знаю.
А мою судьбу Кунгуров решил просто: его жена в то время была единственным в медсанчасти окулистом и отоларингологом одновременно. Они собирались в отпуск, но оставить МСЧ без этих специалистов было невозможно – в Степногорск приезжали устраиваться на работу толпы молодых специалистов с высшим и средним образованием, масса просто работяг- шахтеров. В стройбат присылали новобранцев, из которых надо было готовить водителей, бульдозеристов, крановщиков и трактористов. Все они нуждались в медосмотре, без медразрешения допуск к работе был невозможен. Здесь без окулиста и ЛОР не обойтись. Остановить всю жизнь почтового ящика никак нельзя. Так что Кунгурову во что бы то ни стало, чтобы не нарушить свои личные планы, был необходим окулист и ЛОР. Он и решил, что я лучше подхожу для этого дела. Терапевт на «03», видать, тоже был нужен. Так и началась моя рабочая биография.