Раз, два, три… каблучки стучат по коридору, -
Я к нему приближаюсь медленно, осторожно,
Я в который раз разбудила в нём зверя,
Зверь вышел в город,
Я хочу разбудить в нём тебя, Боже…
А моя любовь, как гордая нищенка у ворот –
Вся насквозь промокла, продрогла,
Плачет от холода, но не зовёт,
Ничего не просит и не даёт.
А моя любовь в броне. Золотым яйцом.
Дедка с бабкой стучались долго, да не смогли,
Но мышоночек пробежался… с твоим лицом,
И броню мою на скорлупки… Освободил…
А мой новенький бог опять похож на ребёнка –
Снова взгляд такой, будто светят ночные фары,
А за ясным взглядом новая пустота,
Я ещё не вошла туда, но уже сирота.
У меня в рюкзачке, на работе и дома две,
Я точу свои когти, спиливая остроту,
Чтоб не ранить других,
И не выдать свою суть.
У меня в пушистый платочек завёрнут пупс,
Я забочусь о нём, -
Он теперь всё делает сам,
Иногда он мне пишет в личку: «Спасибо, мам».
А я покупаю платьица невпопад, -
Если тонкое белое, значит скоро зима.
А в меня ни один не вошёл до конца, вот те раз -
У меня и между бровями и между ногами
Глаз.
А в моём сплетении солнечном сплетены все солнца,
Много разных, как обереги от сглаза,
Светят так ярко, что слепит каждого, кто…
Чтобы больше не посмотрел никто.
У тебя тоже сын и поэтому ты смотришь иначе
На мужчин –
Видишь, как там глубоко внутри,
За плотным слоем морщин,
Бьётся сердце.
Чистое детское и живое,
И как оно скулит и воет…
А ещё весна и открытый балкон перед сном,
И в комнату проникают голоса птиц и ароматы яблони, вишни, и совсем скоро сирень…
И ты помнишь, как остро нуждалась в этом зимой,
Как ждала… и теперь пребываешь в блаженстве.
А потом ещё ты увидишь, как в то же самое время он писал другой. Почти то же, что и тебе. Теми же словами. И тебе станет легко-легко от того, что его резиновое сердце, его щупальца, направленные в твою сторону, обрублены и теперь напоминают лопнувшую резинку от трусов. Теперь он смешон, нелеп и безвозвратно потерян.
А ещё есть люди, которых нельзя трогать. Руками нельзя и голосом тоже. Позовёшь их по имени, а внутри них рассыпется новый стих или музыка. Здесь они прольют на себя кофе, а там, в своей глубине, они потеряют нить, на которую нанизывали слова или звуки.
Их нельзя трогать.
Такие трогают сами - напишут, опубликуют и попадут прямо в сердце. Твоё…
И ещё. Не забудь. Есть ты. Никогда не забывай, что ты есть. И что тебя тоже нельзя трогать и называть по имени.
Иногда.
Часто.
Никогда.