Глава: КОЛЬЕ СТАРОЙ КНЯГИНИ
А. Лютенко ( Из романа Миллиард на двоих)
«Немые бриллианты часто действуют на женский ум сильнее всякого красноречия.»
Уильям Шекспир
– Наши источники сообщают, что в КГБ уже знают, кто ты на самом деле! Но им не ведомо, Мария, каково конкретное задание. И это их сильно напрягает… А учитывая твою специфическую личность… – в этом месте Эли Кроу сделала паузу и вопросительно посмотрела на свою начальницу. Та понимающе кивнула, что означало: «продолжай!»
– Они тебя считают протеже непосредственно директора ЦРУ. Даже скажу больше – его любовницей. И значит – отправленной в Москву со сверхважной задачей! Поэтому ими создана специальная группа по твоей нейтрализации. Санкцию дал лично Андропов.
– Всё точно, – наигранно равнодушно улыбнулась Мария, – только необходима поправка: бывшая любовница…
– Кстати, эта твоя русская подруга Лидия входит в эту группу КГБ – добавила Эли, не заостряя внимания на комментарий своей начальницы.
– Она что, кадровый сотрудник? – Мария как раз просматривала снимки Алёны, что лежали на маленьком столе: сделанные скрытой камерой в разных местах и с разными людьми.
– Нет. Они её чем-то шантажируют и принуждают к сотрудничеству, как рядового осведомителя.
– А этот её друг Николай… Тоже из их рядов?
– Нет, его вообще используют «в тёмную»: он действительно геолог, начальник геологической партии из Западной Сибири. Вот на него все личные данные.
И она протянула своей начальнице папку с личным досье Николая.
– Как же ты её так быстро достала? – удивилась Лопес.
Но Элли Кроу не обратила внимание на похвалу своей начальницы. Она была утроена изнутри, как липкая амёба: не восприимчивая к внешним эмоциональным реакциям. Её интересовала только голая информация – точная и стерильная, как хирургический скальпель.
Они сидели в особой, специально оборудованной комнате посольства – без окон. Освещение осуществлялось от аккумуляторов, питавших также и особый электромагнитный щит, что работал круглосуточно, создавая помехи для любых волн. Эту комнату – своеобразный маленький островок ЦРУ внутри американского посольства – даже не указывали на плане посольского здания.
Спецы из Лэнгли смонтировали специальную электронную защиту, что подавляла любые прослушивающие устройства – даже те, если бы они, гипотетически, располагались на теле человека, находившегося внутри этой комнаты. Но имелся большой минус: после часа работы начинались невыносимые головные боли, и бессонная ночь – гарантирована! Нейронные волокна головного мозга долго не могли выдерживать такие мощные радиоэлектронные облучения.
– Хорошо, если они подводят ко мне своего осведомителя и её друга, то мы вступаем в эту игру. Пусть всё внимание их контрразведки сосредоточено на мне, а ты спокойно и незаметно делай свою работу. А что с доктором? Он входил в группу экспертов, осматривающих Андропова?
– Да… – кивнула очкастая Эли. – Он имел доступ ко всем материалам и анализам.
– Мы можем достать кал Андропова?
– Что? – не поняла Эли?
– Ну, его экскременты… Или хотя бы бумагу: чем он вытирает задницу. Лэнгли позарез нужны его анализы кала, тогда наши спецы точно рассчитают, сколько ему осталась жить. Ты это понимаешь? – Мария немного нервничала, начинала болеть голова и она ощущала нервное раздражение от электромагнитных волн.
– Да, но это куда труднее, чем даже выкрасть секретное личное дело!
Эли не шутила. Она вообще не умела шутить. Казалось её маленькая очкастая голова не испытывала никакого неудобства от работающей гудящей аппаратуры защиты…
– Всё, на сегодня хватит, завтра я вылетаю в Ленинград, и подготовь мне ложу в Мариинском театре!
Мария поднялась, она больше не могла находиться в этом помещении, где стоял гул – словно миллионы пчёл кружили над своими ульями.
– Они пригласят вас, – продолжала Эли всё тем же голосом прилежной отличницы, – на ужин в ресторан «Астория», что расположен на первом этаже гостинице, где остановитесь. В ресторане столик будет в углу – прямо под комнатой, где сотрудники КГБ держат аппаратуру для прослушивания. Официант положит вам под блюдо микрофон для записи, имейте в виду… Второй микрофон – будет на вашей подруге. Кстати, о первом она не будет ничего знать.
«Эта девочка далеко пойдёт: она будет точно директором ЦРУ!» – думала Мария, глядя в ничего не говорящие глаза Элли Кроу, на её серое платьице и туфли на сплошной платформе: всё довольно серое и неприметное – ничего такого, на чём бы мог зацепиться человеческий глаз.
Как покажет время, Мария в своих рассуждениях была недалеко от истины. Спустя двадцать лет Элли Кроу, серая мышка американской разведки, действительно станет первой женщиной, возглавившей Центральное разведывательное управление США. Но это будет значительно позже…
А пока, она решала в Москве совсем другие задачи.
…Мария Лопес, её подруга Алёна Гончарова и Николай сидели в отдельной ложе Кировского театра. К ним присоединился приятель Марии, бельгийский коллекционер Пьер Дюбуа, что прилетел в Ленинград для организации выставки коллекции своих картин. Сегодня давали премьеру постановки оперы Чайковского «Пиковая дама», осуществлённую художественным руководителем театра Юрием Темиркановым.
Со стороны становилось заметно, что Пьер, знакомый с Марией ещё по Вашингтону, находился под обаянием её чар. Ничего удивительного: американский атташе по культуре Мария Лопес, всегда выглядело броско и завлекающе. Вот и сегодня – как всегда неотразима и великолепна: в ярком красном платье, на длинных каблуках… Её чёрные волосы свободно падали на красивые загорелые плечи, а длинные пальцы украшали крупные золотые кольца. Как истинная латиноамериканка, Мария любила крупные украшения из золота.
Но когда Пьер увидел рядом с ней Алёну, то даже как-то немного засмущался её славянской красоты. А когда Алёна сняла белый прозрачный шарф, небрежно наброшенный на плечи, Пьер непроизвольно ахнул…
На белой шее Алёны красовалось изумительное старинное колье – с играющими разными цветами радуги в свете театральных люстр и светильников изумрудами. А розовые мочки ушей украшали маленькие серёжки, что поблёскивали, как кристаллики прозрачного льда…
– Какая изумительная работа. И сколько может такая прелесть стоить? –обратился он на французском к Алёне.
– Это случайная покупка… – ответила Алёна на хорошем французском, краснея от удовольствия и скрытой гордости, что она не выглядит «гадким утенком» рядом с красавицей американкой…
В душе всякой молодой женщины живёт своё скрытое самолюбие. И только и ждет своего часа, чтобы в свете других глаз насладиться тем впечатлением, что сумела произвести на окружающих. Что делать – так устроено женское тщеславие! Да и внутривидовую конкуренцию, (если следовать старику Чарлзу Дарвину), ещё никто не отменял…
Алёна почувствовала на себе взгляды пылкого молодого бельгийца и поэтому не особо внимательно следила за тем, что происходит на сцене. Николай морщился – не понимая, о чём говорят возле него на непонятном для его русского уха языке. И усердно делал вид, что внимательно слушает оперу.
Лучше всех себя чувствовала Мария: всё происходящее её развлекало. При этом она совсем не понимала, о чём поют мужчины и женщины в костюмах начала девятнадцатого века. А страсти, что разыгрывают на сцене эти северные люди – и вовсе не трогали её. Она любила, когда звучали гитары и кастаньеты, а мужчины бились на шпагах за сердце своей возлюбленной… А здесь что? По заунывные скрипки и виолончели непонятный русский проигрывает в карты своё состояние… Ну и что? Деньги – не главное. А где же страсти, где любовь?
Мария улыбалась, наблюдая за Пьером, этим молодым мужчиной, что глазами поедал её русскую подругу. А тут ещё этот молчаливый геолог –сидит насупившись, не понимая ничего ни по-английски, ни по-французски. И поэтому дуется на всех, как индюк…
«Всё же они очень смешные, эти советские люди! – думала Мария. – Вроде, очень милые и наивные, как дети. И как такой, в принципе талантливый народ, что строит такие красивые театры и пишет такую прекрасную музыку, может не обращать внимания на разбитые унитазы и грязные туалеты?»
Большинство советских реалий оставались для неё загадкой. Она понимала всю ограниченность их странной коммунистической религии, но они сами этого не понимали – не могли посмотреть на себя со стороны.
«Тайна русской души… Все у них как-то по-другому. Вот и эта девочка: очень милая… Но чем же могли её прижать в этом КГБ? Видно, что она никакая не шпионка, а обыкновенная девушка. Зачем тогда ей связываться с этой организацией? Но, видимо, существует то, за что они её цепко держат! Хотя… Что там – разве только одну её? Они целую огромную страну держат за горло!» – размышляла Лопес.
«А интересно, спит она с этим Николаем? – во время прослушивания музыки великого русского композитора Чайковского, в голове Марии возник настырный вопрос. – Конечно, спит. Слишком красива… Да и потом – этот простак Николай даже не может соблюсти приличия и скрыть свою ревность к этому бельгийцу Пьеру…»
Затем, как бы ненароком, Мария неспешно обвела глазами зал, посмеиваясь в душе над несколькими мужчинами с одинаковыми лицами, что внимательно следили за ней в бинокли с верхнего балкона (судя по бросающейся в глаза армейской выправке и угловатым манерам – со Второго главного управления ленинградского КГБ).
Всё происходящее доставляло ей огромное удовольствие. Она специально пригласила этого молодого Дюбуа – зная, что часть наружного наблюдения переключится и на него.
– Вот пусть за ним и бегают, и ломают себе голову, почему он рядом с ней, и почему её сопровождает. Работайте, парни, работайте…
Пока половина управления КГБ бегает за её красным платьем, маленькая очкастая Эли делает своё шпионское дело! И кто может рассматривать всерьёз эту серую мышку?..
Алёна, сидевшая рядом с Марией, ощущала себя просто на седьмом небе от счастья! Она вообще раньше никогда не была в театре, (если не считать корявые постановки местной театральной самодеятельности в Доме культуры, когда она училась в школе). А тут – такой величественный культурный храм, лучшие отечественные артисты… И эта восхитительная ложа с королевским убранством! И этот красавчик-бельгиец – такой утончённый, аристократичный! – бросающий на неё вожделенные взгляды.
Алёна просто не могла скрыть улыбку. И всё время поправляла причёску, и как бы невзначай, трогала своё роскошное колье. Это колье – особая история. Ни одна вещь в жизни не вызывала до этого такого, просто непреодолимого желания ей завладеть! Впрочем, об этом – по прядку…
Одна из старейших художников Дома Моды на Кузнецком Мосту, Мария Павловна Красовская, пришла работать в модную индустрию из Третьяковки. Там она занималась тем, что составляла описание фондов и делала наброски копий картин. Почему она ушла со своего предыдущего места работы Алёна так и не поняла. Честно говоря, и понимать особо не хотела.
Как-то раз Мария Павловна, поняв, что Алёна разбирается в живописи, пригласила её вместе с ней сходить к Антикварный на Арбате. Дело в том, что Мария Павловна уезжала в отпуск в Крым на целых два месяца, а она после основной работы подрабатывала оценщиком в этом самом магазине. Люди приносили разные старые вещи (посуду, картины, реже украшения), а она придирчиво осматривала и давала заключение – подделка это или действительно старая вещь. Но в связи с тем, что ей предстояло отлучится надолго, директор антикварного попросил подобрать себе на время замену.
По идее, директор магазина, Абрам Григорьевич Шнайдер, всегда сам выполнял эту деликатную работу. Но год назад ему довольно неудачно сделали операцию на правый глаз, после чего у него почти ослепли оба глаза. Он носил очки с огромными линзами, но мог различать только контуры вещей, (уже, зачастую, даже не понимая – какого они качества).
Он, как истинный еврей, скрывал от окружающих свою слепоту, но после того, как пару раз ему подсунули грубые подделки – был просто вынужден прибегнуть к помощи посторонних. С художницей Марией Павловной его связывала старая дружба. И хотя он никому в жизни обычно не доверял, в этот раз пришлось рассказать о своей беде. И привлечь старую знакомую к работе оценщика, доплачивая с каждой купленной магазином вещи.
Когда Мария Павловна привела к старому Абраму Алёну, тот засомневался в её профессиональных качествах. Но когда Алёна легко отличила полотно раннего Айвазовского от подделки – согласился на то, чтобы та поработала пару месяцев вместо Марии Павловны. Всё ж таки – рекомендация! («Чужих» в эти антикварные дела категорически не пускали…)
И вот когда Алёна уже отработала почти весь срок, к ним в магазин пришла старая, плохо одетая бабуля – в шапочке и тёплой вязаной кофте. На вид казалось, что ей лет сто – непонятно, как она ещё переставляет свои ножки-спички, обутые в старомодные ботики? Она принесла коробку из коричневой кожи, где оказалось роскошное колье и пара серёжек. Старый Абрам Шнайдер, ощупывая пальцами колье очень заволновался.
– Сколько вы за него просите? – обратился он к старушке.
– Мне надо за всё пять тысяч рублей! – объявила та.
– Боже, это же так дорого! – возмутился Абрам Георгиевич. – Это просто огромные деньги!
– За меньшее не отдам! – категорично заявила старушка. – Это украшение мне подарила моя матушка, что состояла фрейлиной Великой Княгини Марии Федоровны.
– Так вы, наверное, тоже княгиня? – с поддёвкой спросил Абрам.
– Да… – спокойным голосом ответила бабушка-одуванчик. И затем добавила: – Я скоро умру и меня за пять тысяч похоронят на Новодевичьем кладбище, рядом с моими предками! Я уже обо всём договорилась…
– Что ещё за сказки… – недовольно буркнул Шнайдер, но ожерелье из рук не выпускал. – Всё ж таки очень, очень большие деньги! Вы оставьте тогда, а мы посмотрим – кому за такие огромные деньги можно эту вещь предложить. Хорошо?
И он попросил Алёну выписать расписку, так как сам уже не видел букв. Когда старушка ушла, он подошёл к телефону и начал наощупь набирать одному ему известные номера.
Алёна внимательно рассматривала колье, и, приложив на шею, рассматривала себя в старинное зеркало в бронзовой раме. И вдруг ей в голову пришла шальная мысль.
– А можно я сама его куплю?
– Что? – не сразу понял её старый Шнайдер. И от неожиданности даже положил трубку телефона на стол. – Ты купишь сама?!
– Да, для себя…
– А откуда ты возьмёшь такие деньжищи? Это стоит как… – он запнулся, думая с чем сравнить. – Как новые «Жигули»!
– У меня есть! Подождите, не звоните никому: через полчаса у вас уже будут деньги!
– Но только тогда умоляю: без квитанции! – крикнул ей уже в вдогонку Абрам Григорьевич.
…Как потом дошёл до антикварного магазина слух, старушка действительно умерла в своей комнатушке коммунальной квартиры на шесть семей. В её комнате ничего не нашли, кроме одного кресла да большого сундука, на котором она и спала. Сундук закрывался на большой висячий замок – ключ от которого старуха всегда носила на шее. Все обитатели коммуналки твёрдо уверились: в старом сундуке княгиня, несмотря на свой затрёпанный вид, хранит несметные богатства. И когда она умерла и её свезли на кладбище, как она и завещала – жильцы первом делом торопливо вскрыли дверь её комнаты, (так как наследников у старухи не осталось), и, еле сдерживая нетерпение, сбили замок с сундука. Как же изумились жадные соседи, когда обнаружили, что сундук до самого верха набит чёрными кусками хозяйственного мыла. Мыло – вот что являлось для старой княгини, (заставшей и Революцию, и Гражданскую войну, и разруху… а затем войну с немцами и послевоенный голод!) самым огромным богатством её жизни…
… И вот теперь, в этом изумительном колье, Алёна и красовалась сегодня в ложе Кировского театра. А молодой Бельгиец Пьер Дюбуа не сводил с неё своих восторженных глаз…
Продолжение следует..