Молчание сковывает, когда жаждется говорить: солнечный свет щекочет щёки, песня звенит, словно ты соловей, отбитый от стаи. Чистые лучи текут по венам, что ладанные молитвы, вьющиеся под куполами; в них аромат оплавленного воска, закопчённого дерева, шелестящих ряс. Но твой рот на замке, горло не издаёт ни звука, хотя там, в груди, в клетке из слоновой кости, кипит изречение, утверждение, жизнь.
Они складываются из оттенков голоса, росчерков чернил по свежим тетрадным листам. Слова кипят зельем ни то ядовитым, ни то целительным; и плоть твоя, жилы и кожа, лишь сосуд, хранящий их – они пребывают в тебе, грезя воскрешением: бабочка, трепещущая в ладонях, мотылёк, пляшущий у огня, пёс, пленённый цепью, рысь, скитающаяся в чаще. Каждая твоя частица – слово; нужно лишь разомкнуть уста – и ты вдохнёшь, пьянея свободой, силой, исполненным предназначением. Не держи их, выпусти, даже если придётся кричать, даже если придётся шептать: твои запястья, локти и колени, изгибы несовершенной людской материи – всему суждено раствориться в мысли. Важно одно: она должна быть сказана, записана, выгрызена на скрижалях вечности, которую не поймать, едва сорвётся с кончика языка.
Прикуси язык, сглотни кровь: так они созреют скорее. Твои губы опутаны древними чарами, зашиты нитями из волос жестокого бога – в том нет ничего особенного: мы все сёстры, наказанные тишиной. Боль в том, чтобы слышать – и не возражать. Мы выцарапываем волшебную тюрьму из подбородков, слизываем страдания друг у друга с рук, цветастыми платками стираем проклятья с разодранных лиц. А оно бушует, ярится, неистовствует внутри: глаголь! тверди! молви! – ибо монолог тех, кто проклял нас, иссяк. Отныне мы закрепляем законы: истерзанными улыбками, ласковыми касаниями, тугими косами, подолами платьев в ореоле золочёной пыли, майских трав, цветущих яблонь. Слова, что мы лелеяли, вспархивают на наших выдохах, смешиваются с пыльцой и дождевыми каплями, плывут над дорогами, нехожеными тропами – искры, лиловыми закатными пятнами целующие чужие плечи, услаждающие чужой слух: чтобы чужое обратилось в наше.
Говорить непросто, если немота – твой враг. Но где трель, стон, всхлип – там буран, пожар.
Позволь слову испепелить себя: так ты поднимешь шторм.