За два ночных часа, отредактировано утром. Навеяно 9-м мая.
Проба пера.
Окна больничной палаты были плотно зашторены. Свет с улицы сюда не проникал, и поэтому внутри создавалась своя, особенная атмосфера в который было непонятно день сейчас или ночь, зима или лето. На приподнятой, больничной койке передо мной лежал мой дед. Он был плотно закутан, точно в кокон, больничными одеялами и простынями. Из них причудливо торчали трубки, капельницы от каких-то аппаратов. Кислородная маска скрывала его лицо на опрокинутой голове, и если бы я не знал точно, что это мой дед, я бы не имел никакой возможности его опознать. Передо мной лежало нечто, неподвижное скрытое от глаз, но еще живое.
Больничную палату наполнял монотонный гул медицинских аппаратов. Они заполняли собой все пространство вокруг деда, но фельдшер, в странной больничной одежде, на которой почему то были пришиты светоотражающие полоски, сумел-таки найти место еще для одного и сейчас занимался тем, что прилаживал к деду новый ворох каких-то трубок или датчиков.
«Куда ему еще то?», вдруг подумал я. Сознание, сильно затуманенное от хронического недосыпа, и выпитого кофе создавало в голове причудливые образы. На секунду показалось, что это не капельницы вкачивают в вены живительный физраствор и нужные лекарства, а наоборот, это из деда словно высасывают последние жизненные соки. А жужжащие рядом машины с иностранными надписями благодарно принимают их, требуя больше и больше. И вот уже по катетерам движется в их сторону бурая, упрямая кровь деда, кровь, наполненная силой огромной величины, необъятной и как всегда казалось, несокрушимой!
Она наполняла деда в 45-м, когда он, во главе своего отряда, с боем продирался по узким берлинским улицам, наполненным смертью, к рейхстагу, что бы затем, закончить войну, начать новую, отстраивая свою страну из руин, совершая трудовые подвиги, воспитывая детей и внуков. Жизненные соки, покидая деда через эти многочисленные тубки-дренажи, светились невероятной силой и пропадали где то внутри бездушных аппаратов.
Встряхнувшись от этого наваждения я встал с соседней койки и вышел в коридор больницы, осторожно передвигаясь на затекших от долгого сидения ногах.
- Врачам виднее – произнес я куда то в пустоту. Врачам всегда виднее.
Сутки позже мы уже ехали по федеральной трассе Р-21 «Кола» в сторону Мурманска на большом и вместительном «миниивэне». Брат вел машину уверенно, держа приличную скорость и лихо обгоняя по пути длинные и медленные фуры, немного при этом рискуя. Риск был привычен для него. Выросший в 90-е годы и рано ушедший из дома, он уехал в столицу за хорошей жизнью. И нашел её, связавшись с криминалом. От тюремного срока у него остались наколки на кисти правой руки, той которой он сейчас уверенно сжимал руль. Символы на коже потускнели со временем. Смысл их был понятен, наверное только ему и еще каким-нибудь «старым арестантам», а на мои вопросы он всегда отвечал , отмахиваясь: «Забей! Оно тебе не надо». Не надо, значит не надо. Сейчас он говорит что «завязал» и у него легальный бизнес в столице, который приносит хороший доход. Именно он и пристроил деда в лучшую больницу, когда у того случился второй приступ. Нам бы это было не по карману.
- Может все-таки погостишь у нас немного? На рыбалку сходим. – предложил я брату.
- Нет, спасибо. – брат, улыбнувшись чему то про себя, включил поворотник и прижался к обочине.
Минивэн зарулил на стоянку у стелы, на которой большими буквами было написано «Полярный круг». Рядом стояли еще несколько машин. Люди фотографировались рядом на сотовые телефоны, перекусывали бутербродами с термосами. Все вокруг было усыпано мусором. Засохшие ветви деревьев у самой стелы все сплошь были обвязаны цветастыми тряпками. Странная примета - «наудачу». Каждый турист, пересекая полярный круг думал что привлечет себе удачу, оставив здесь свою тряпку. Повязывали даже лифчики и трусы. Выходить не хотелось и я, чуть приоткрыв дверь, без особого интереса наблюдал, как мой брат делает «сэлфи».
Странное ощущение никак не покидало меня. Такое бывает, когда ты хотел, было высказать какую-то очень важную мысль в разговоре, но тебя неожиданно перебили. И вот уже упущен момент и разговор ушел в другое русло, а тебе, почему то важно высказать именно эту самую мысль и именно тогда! Но момент упущен, а самое главное, что ты уже и не помнишь, почему это было так важно, да и саму мысль уже не помнишь. И даже возможно это был, какой-то пустяк, но на душе, все равно, остался неспокойный осадок. Что же это такое было…
Мы сидели в кабинете врача главной столичной больницы. Вокруг все было так, что не оставалось никаких сомнений, что именно это место и есть самое главное и лучшее. Сертификаты на иностранных языках, развешанные на стенах, новейшая мебель, блестящий ноутбук на столе и мягкие кожаные кресла не оставляли ни каких шансов. Напротив нас сиял точно такой же сертифицированный доктор и говорил блестящую речь, как из телевизора:
- Вы правильно сделали, что к нам обратились. У нас лучшее оборудование и лучшие специалисты. Мы сделаем все возможное, но и вы поймите… возраст – здесь он сделал театральную паузу, глубоко вздохнул, и закончил свою речь:
- Вы главное держитесь!
Я оставил брата в кабинете, улаживать финансовые вопросы, а сам вышел в коридор. Жутко хотелось глотнуть свежего воздуха и я заметил дверь в конце корридора, за которой возможно находился балкон. Так оно и было. На балконе, в мятом спортивном костюме стоял пожилой человек. Заметив мое появление, он запоздало закинул руку за спину, пряча зажженную сигарету, но потом, поняв, что я не из медперсонала, улыбнулся и виновато произнес:
- Не возражаете, если я тут докурю, а то ведь запретили везде?
Я не возражал и только встал рядом, опершись руками на карниз, стал оглядывать внутренний дворик больницы – такой же сияющий и новый, как будто с него тоже только что сняли бирку.
- Это ваш дедушка сегодня поступил? – неожиданно спросил незнакомец.
- Наш.
- А вы не унывайте. Не слушайте этих докторов, много они знают! – вдруг начал он говорить, немного повысив тон, словно пытаясь тем самым привлечь мое внимание.
- Да что уж тут знать то, природу не обманешь. – улыбнулся я в ответ, пожимая плечами. Было неудобно перед этим человеком за то, что он пытался подбодрить меня, а я в тот момент уже как будто бы уже и не нуждался в этом. Единственное что я чувствовал - это было смирение и желание поскорей покинуть это место. Врачам виднее.
- А я вам вот что скажу, запомните это раз и навсегда! –мой собеседник, щелчком выкинул окурок с балкона прямо в сияющий чистотой стерильный дворик, - Любой живой организм создан таким образом, что в самый критический момент, когда уже нет никакой надежды на спасение, обязательно найдутся жизненные силы и спасут его от гибели! Но при этом главное, что бы была воля к жизни. А этого у нас никому не отнять!
Сидя в минивэне на полярном круге, я вспомнил эти слова и вспомнил свои ощущения после. Странно, но ни эти медицинские сертификаты на стенах кабинета, ни новейшие аппараты, ни сам сияющий главный врач не дали мне тогда и кусочка той надежды, сколько дали мне эти слова случайно встреченного человека на балконе. Что-то было очень правильное и закономерное в том, что он сказал. Ведь не может быть, что бы такого сильного, волевого человека, как мой дед, вдруг не стало! Как же это могло быть? Был – и нету? И ничего после? А куда же тогда денется вся эта неимоверная сила, которую я помню с самого детства и которой всегда восхищался? Лично для меня он никак не был тем, что могло бы вдруг исчезнуть навсегда из этого мира. Потому что он и был этим миром! Он сделал его сам. Своими руками, потом и кровью, которая и сейчас наверное еще циркулирует по тем иностранным приборам. Но ведь не придумали же еще прибора, способного высосать из моего деда силу воли? Не бывает такого на свете! И он будет бороться как и всегда это делал и будет жить! Будет? Просто это еще один рубеж, еще одна черта, которую нужно пересечь.
Дверь минивэна захлопнулась:
- Ну что, поехали, пересечем вашу полярную черту, будь она неладна! – брат завел двигатель и радостно подмигнул. Он за рулем. Он, отсидевший срок, черт знает за какие дела, везет нас сегодня по этой грязной и разбитой дороге. А я сижу рядом и все не могу вспомнить эту мысль, которую хотел высказать еще совсем недавно. И это не дает мне покоя.
Осенью, когда земля остывает отдавая холодному воздуху свое влажное дыхание в наших заполярных краях очень часто бывают сильные плотные туманы. Но сейчас было начало мая и поэтому я очень удивился когда мир вокруг нас сначала немного затянуло дымкой, а затем мы въехали в такой плотный туман, что края обочины было уже не разглядеть.
-Ты заметил, что мы давно не видели встречку? – заметил, я.
Резко потемнело, хотя был еще самый разгар дня. Брат чертыхнулся, резко затормозив перед внезапно появившимися задними фонарями впереди едущего автомобиля. Движение по трассе сильно замедлилось, машины сбились в одну большую колонну, а затем и вовсе остановилось. Все включили аварийные сигналы.
Вскоре водителям надоело ждать и в остановившемся потоке они начали выходить из машин. Кто покурить, а кто просто размять затекшие суставы. Туман сильно скрадывал звуки и казалось, что вместе с ним нас плотно окружила сама тишина. Никто не мог понять в чем дело, но все были напряжены. Повисло ожидание. Что то должно было вот-вот случиться.
Брат заметно начал нервничать и курить сигарету за сигаретой. Разговаривать не хотелось. Включив магнитолу, я нащупал единственную работающую радио-волну и в машине раздался спокойный голос диктора:
«….во многих городах традиционно и с успехом прошла акция «бессмертный полк». Тысячи людей вышли на улицы с плакатами своих родственников, отдавших жизнь ради великой победы. Это было незабываемое …»
Радио зашипело и сигнал пропал. На других частотах тоже все было глухо. Я встал рядом с припаркованной на обочине машиной и вдруг почувствовал резкий запах озона. Воздух вокруг как будто наэлектризовался до предела. Мурашки побежали по телу и волосы сами собой начали шевелиться. Все вокруг замерли. Ощущение, усиленное окружающим туманом погрузило людей в состояние оцепенения и только глаза у всех расширились от беспокойства. Впереди, в том направлении куда мы ехали, послышался какой то шум. Сначала я различил редкие едва сдерживаемые вскрики. Вот показался детский плач. Послышались хлопки закрываемых дверей. Что-то явно приближалось к нам в этом густом тумане. Что-то неестественное и жуткое. То, чего не должно было быть на земле.
Мы с братом тщетно пытались всмотреться вдаль и вот, в редком порыве ветра, метрах в 100 от нас туман разошелся и мы увидели их. Они гулко шагали по асфальту, друг за другом, шеренга за шеренгой. Солдаты. Много солдат. Сначала размытые силуэты, затем все ближе и ближе и вот уже я мог разглядеть их достаточно, что бы понять – они были одеты в военную форму времен великой отечественной войны. С оружием наперевес, в боевом порядке, почти не размыкая строй, глядя перед собой. И вот уже первые бойцы идут мимо нас настолько близко, что можно разглядеть их лица. Они были спокойны. Они точно знали куда идут. От них веяло электричеством и страхом. Волна за волной, шеренга за шеренгой. Чей-то неудержимый приказ неумолимо вел их вперед. Мимо нас шли не люди, не живые существа. Мимо нас шла сила, великая сила, потревоженная и мобилизованная невидимым командиром. Кто то из солдат, проходя мимо с любопытством, оглядел нас, что то неуверенно шепнул соседу по шеренге и продолжил путь. Им приходилось огибать стоящие машины, размыкая строй, но затем они снова смыкались и шли рядом.
Было очень страшно и одновременно спокойно, потому что стало вдруг очень понятно - нам они не причинят вреда. Что-то до боли родное и знакомое было в них. Наше. Пару раз я встретился с ними взглядом и эти глаза, не живые, но светлые смотрели на меня точно так же как я на них – с любопытством, но без какой либо угрозы. Тысячи и тысячи лиц прошли мимо меня и с каждой секундой, я уже все больше и больше понимал то, куда и зачем они идут. Страх уходил, а его место занимало спокойствие и уверенность. Уверенность в том, что будет все хорошо.
«Любой живой организм создан таким образом, что в самый критический момент, когда уже нет никакой надежды на спасение, обязательно найдутся жизненные силы и спасут его от гибели», вспомнил я знакомые слова, а передо мной было их подтверждение. И горе тем, кто встанет на пути этой силы!
Прошло немало времени, прежде чем они прошли мимо нас, туман рассеялся, снова появились звуки вокруг. Солнце осветило дорогу. Затем прошло еще немного, пока разум вернулся на место в наши головы, а механизмы самосохранения поспешили заблокировать ту картину, которую мы только что увидели своими собственными глазами. Просто ремонт дороги, вот и пробка образовалась. Мой брат, всегда такой сильный и богатый, сидел на обочине и вид у него был потерянный и уже не такой уверенный как ранее. Я взял у него ключи и сел за руль. C каждой секундой, то самое чувство тревоги, мучившее меня столько времени, становилось слабее и слабее. Я словно ощутил, как к моему телу подключились, а точнее всегда были подключены, невидимые миллионы трубок-катетеров, через которые в меня словно вкачивали силу моих великих предков, силу моего деда. Ту силу, которую никто и никогда из нас не сможет забрать никакими хитрыми механизмами, потому что это в принципе невозможно сделать, пока в нас есть воля к жизни!
- Садись, брат, поехали. Дальше поведу я!