Из цикла «Ковидианты».
Марья Петровна, как мне кажется, жила в нашем доме всегда.
Все мои знакомые вселялись в родную девятиэтажку брежневской постройки, встречаемые неутомимой и вечно занятой общественными делами Марьей Петровной.
Марья Петровна была активисткой с хрущёвских времён. Ибо советское время предоставляло её кипучей энергии безграничные возможности. Не знаю, состояла ли она в партии, возможно, и нет, в комсомоле состояла точно. Активность её стала в нашем доме и дворе именем нарицательным.
«Вон, глянь, опять наша ядрёная ракета понеслась»,- говорили, глядя в окно, жильцы, когда Петровна громогласно руководила очередной посадкой тощих саженцев или нещадно гоняла молодёжь, сидевшую верхом на скамейках.
Она организовывала субботники во дворе, уборку и покраску подъездов, похороны и рождения жильцов, и вообще всё, что могло составлять общественную жизнь отдельно взятого столичного двора. И днём, и иногда даже ночью можно было услышать её зычный голос.
Союз Советских республик распался, но деятельность Петровны не завершилась, как это можно было предположить. Она участвовала в организации выборов всех уровней, ходила по квартирам с листовками и агитками, заседала в избирательных комиссиях… Подписывала петиции и обращения.. Выявляла несознательных соседей, шумящих по ночам или гонящих самогон… Старалась быть всему дому если не внимательной заботливой мамашей, то по крайней мере, массовиком - затейником и надзирателем по совместительству.
Появление нового вируса и заточение населения под домашний арест Петровна восприняла как дар Небес. В последнее время для её кипучей бурлящей энергии никак не находилось должного применения. Выборы стали скучны и предсказуемы, а благоустройством двора и ремонтом подъездов занимались гости столицы.
Она начала пристально следить за заключёнными жильцами (простите, за самоизолировавшимися). Кричала из окна, когда видела мамашек с колясками, осмелившихся вывести подышать воздухом бледных, с синяками под глазами, не видевших солнца с прошлого лета, детишек, при взгляде на которых вспоминались дети подземелья… Выскакивала из квартиры и гонялась, размахивая палкой, за группками молодёжи, собиравшимися в укромных уголках покурить, поговорить и вообще как-то отвлечься… Лично проверяла близлежащие магазины и устраивала там скандалы, когда не наблюдала чёткого следования указаниям властей и соблюдения дистанции.
Обязательное ношение масок и перчаток придало ей дополнительных сил. Не было жителя нашего дома, кого она не довела до степени озверения. С раннего утра она доставала соседей, которым нужно было ехать на работу, по поводу недостаточно плотно сидящей маски, несоответствия перчаток требованиям Минздрава и пр…
Обозлённые полуотчаявшиеся, почти оставшиеся без работы, люди перестали видеть в ней что-то забавное и безвредное, и некоторые уже откровенно замахивались на неё в ответ на приставания и поучения. На аргументы, что она вообще должна сидеть дома по случаю прикольного, вернее, преклонного возраста, она отвечала волной презрения и обещанием вызвать полицию.
Местное отделение полиции уже плакало от её звонков и круглосуточных вызовов, но иногда, всё-таки, наряд выезжал, чтобы убедиться, что незаконно гулявшая компания мамашек уже юркнула в подъезд вместе с колясками, а собачка, с которой гуляет Иванов, это не та же самая собачка, с которой уже гулял Петров, и, следовательно, Иванов не имеет права на прогулку, о чём подробно доложила Петровна по телефону…
Случилось это рядом с почтой. Почта у нас расположена на той стороне дома, которая выходит на проезжую улицу. Пару дней почтовое отделение работало в плановом режиме, поскольку Петровна была занята чем-то другим, более интересным и важным, и не вмешивалась в работу учреждения. Однако, в беспокойном мозгу Петровны внезапно что-то щёлкнуло, и она поняла, что почта трудится совершенно бесконтрольно, и с самого утра рокового дня, начала активную деятельность.
Она самолично принесла из дома банку краски и обновила полоски на асфальте, которые должны были отделять людей друг от друга для соблюдения дистанции. Она проверила всё внутри отделения на предмет наличия масок, перчаток и запаха хлорки. Она лично встречала первых посетителей, не давая им приближаться друг к другу и вставая грудью в дверях, когда человек пытался войти в помещение без маски…
К обеду народу набралось достаточно много. В отделение больше трёх входить было нельзя, и люди стали выстраиваться в очередь на улице. Петровна носилась вокруг очереди, проверяя расстояние между ожидавшими, внимательно осматривала маски и перчатки, и уже пару раз получила от нервного старичка тростью между лопаток. Правда, не сильно, да для её могучей спины это было и нечувствительно.
Очередь протянулась до тротуара. Работала всего одна уцелевшая от ОРВИ и реформ системы почтовой связи сотрудница, поэтому общение с каждым посетителем занимало немало времени. Люди нервничали, пытались уплотниться, чтобы поместиться на короткой дорожке от тротуара до дверей отделения. Петровна бросалась на них как коршун, не давая сближаться, кричала и грозилась немедленно вызвать полицию.
Дойдя до места, где очередь поворачивала под прямым углом с тротуара на дорожку, Петровна набросилась на молодую обнимавшуюся парочку с градом нравоучений и пыталась оттащить их друг от друга. Молодёжь не оставалась в долгу, градус перепалки всё нарастал, когда Петровна вдруг, не найдя очередного аргумента, замахнулась своей облезлой деревянной палкой, потеряла равновесие, попятилась, шаг, другой, третий… Движение её назад стало неконтролируемым и неостановимым, Петровна, продолжая стремительно пятиться, сошла, вернее, почти спрыгнула с тротуара на дорогу спиной вперёд…..
***********************************
Не было ни крика, ни других звуковых эффектов.
Только глухой «плюх», «а-а-ах» очереди, и потом - надрывный визг тормозов огромного Камаза, ехавшего с почти разрешённой скоростью в 79 километров в час, стараясь успеть проскочить перекрёсток на жёлтый свет.
Вскрытие делать не стали.
Сделали только обязательный анализ на К-вирус. Он оказался положительным. Как и у более чем половины населения этой планеты.
Старенький патологоанатом, закончив обработку того, что осталось от Петровны, накрыл останки простынёй, задвинул в холодильник, снял перчатки, бросил их в корзину, присел за стол, закурил папиросу, хлебнул остывшего чаю из стакана. Начал заполнять справку о смерти. Ненадолго задумался, дойдя до графы «Причина смерти».
Махнул рукой и написал «К-Вирус»…
Приказ есть приказ…
Макс Димур.
10 мая 2020 года.