Расчет по формуле Дрейка на полном серьезе приводился в научно-фантастической литературе 70-х.
Жаль, что она была тогда еще очень маленькой девочкой - и не помнила всех возможных вариантов решения. Детям нельзя в принципе смотреть "Физику для полуночников" - это плохо кончается для взрослой женщины, в которую рано или поздно превратится маленькая девочка.
Что можно сказать про Солярис? Начиналось все для девочки - как история про Ромео и Джульетту - благо Шекспира девочка прочла значительно позже, или даже не прочла вовсе, ограничившись кино и балетом. Сегодня про Солярис можно сказать другое - это обещание Бессмертия.
Нам инопланетный разум, ведь, нужен именно для этого? Не так ли?
Ну, не кулинарные же рецепты, архитектуру бровей и обязательность хиджаба мы будем обсуждать с кем-то непохожим на нас. Даже не машины Илона Маска - пусть у тех и будут игрушки круче.
Станислав Лем, по-моему, угадал больше всех. Они нам нужны для бессмертия. Животные не понимают про бессмертие - значит, мы все ж таки отличаемся от животных. Все наши религии заточены на обещание бессмертия. Начиная с последней, что нам доступна - с Египта.
Другая цивилизация явилась в виде птиц. Девочка забыла поговорить про бессмертие, потому что "вечно живые" вели себя как вечно мертвые. Они поговорили бог знает на какие темы, прежде чем она почувствовала, что задыхается.
Она не напоминала больную, которой не хватает воздуха, как выскочившей на берег рыбе - она ею и была. Самое большое - два-три шага до лезвия бритвы, которое стократно раскрошившись на свои подобия - резало легкие.
Она потом, через много лет, прочтет, что стоит за столь мощным излучением - и это будет любовь. Или контакт. Короче то, чего с такой немилосердной жаждою ищет человечество.
Вы же хотели поговорить? Придумали даже специальную формулу, вычисляющую вероятность. Разговор не вязался. Через годы девочка прочтет, что люди в подобном контакте воспринимают отключение дыхательного центра в продолговатом мозге, как освобождение от боли и ада.
"Где они?" - терялся в догадках Энрико Ферми.
А, правда. Где же они?