Недавно нашла явное свидетельство тому, что древние (ну, условно) думали и чувствовали ничуть не иначе, чем мы. например, Петрарка от лица Августина говорит нам практически про паническую атаку:
«каждый раз, когда, размышляя о смерти, ты
останешься неподвижным, знай, что ты размышлял без пользы, как о любой
другой вещи; но если во время самого размышления ты будешь цепенеть, дрожать
и бледнеть, если тебе будет казаться, что ты уже терпишь смертные муки;
если, сверх того, тебе придет на мысль, что лишь только душа выйдет из этих
членов, она должна тотчас предстать на вечный суд и дать точнейший отчет в
своих поступках и словах за всю протекшую жизнь, наконец, что более нечего
надеяться ни на телесную красоту, ни на мирскую славу, ни на талант, ни на
красноречие, ни на богатство или могущество, что судью нельзя ни подкупить,
ни обмануть, ни умилостивить, что сама смерть не конец страданий, а лишь
переход к новым; если к тому же ты представишь себе тысячи разнообразных
истязаний и пыток, и треск и гул преисподней, и серные реки, и кромешную
тьму, и мстительных фурий, наконец, весь ужас темного Орка в целом, и, что
превосходит все эти беды, бесконечную непрерывность мучений, и отсутствие
всякой надежды на их прекращение,
и сознание, что Господь уже более не
сжалился и гнев его пребудет вовеки; если все это одновременно предстанет
твоему взору, не как выдумка, а как действительность, не как возможность, а
как необходимость неминуемая и почти уже наступившая,
и если ты будешь не
мимоходом, а усердно предаваться этим тревогам, и не с отчаянием, а с полной
надеждою, что Божья десница властна и готова исторгнуть тебя из всех этих
бед, лишь бы ты обнаружил способность к исправлению, и если ты искренне
пожелаешь подняться и будешь стоек в своем желании, - тогда будь уверен, что
ты размышлял не напрасно.»
Я пыталась сократить цитату, но всё оказалось достойным внимания и важным. ибо вот такой катарсис реально похож на то, что испытывают многие — по рассказам и по опыту. И вот это просветление в конце, как у достоевского, который часто писал после эпилептических припадков.
Интересно другое — если мы пытаемся это вылечить и перебороть, Петрарка сам себе советовал культивировать. Потому что так ярче осознаётся мимолётность жизни — и её прелесть — и одновременно просыпается желание что-то делать. так что, в общем-то, хоуми, не столько carpe diem, сколько memento mori.