Пересказы (слухов деревенских).
Ещё задолго до всего видели бабы и мужики наши деревенские всякие знамения и видения, от уха на ухо ходили по деревням слухи.
Пред войной видели на небе огненный, в дыму и крови Крест. Крестьянин Рукастый, ездивший в город и заночевавший в пути на опушке в телеге, на рассвете увидел: сидит на дороге большая «сорока не сорока», колпица или сойка, - и стало Рукастому отчего-то страшно: вдруг, метнулся через дорогу этот образ малой птицы, ударился о пень, обернулся человеком – огромный, высокий, с усами и в латах, с мечом в руке, он таял и растаял на глазах исчезая. – Уж после поняли, что это был германский император Вильгельм, как на картине старинной, что в музее стоит, в рыцарских одеяниях.
По первому времени видели старого барина местного, который прилетал на «ероплане» поместье своё осматривать. Видели ещё человека: выходил, будто бы, из леса проходил по дороге и ветром обдавало проезжающих на телегах мужиков и баб: проходил человек-образ по дороге быстро и опять в лес, только макушки берёзок на опушке колыхались.
---------------------------
Это сейчас попы в рясах ходят по улицам и никого не смущают. А то было время беспоповщины, атеистическое, когда и церквей-то мало оставалось по местам, то взорваны были, то в клубы переиначены без куполов.
Но. Поведено со старины, с «поповских времён»: пить в день Николин, до коль дух твой терпит. Тут и гулянья, и песни, и разудалый пляс, и хороводы. А то было памятно: что на самый Николин день опился в нашей деревне сам поп: шестнадцать стаканов (кто считал) первака-самогону выпил, «из ушей текло» и – крякк! – помер!
Развесёлый проводили день Николин, вся неделя – никольщина считалась в деревнях по всему району. И вот, загодя поставил Васька (сосед наш) «затОр», ушат-бочонок на двенадцать (или больше) вёдер, гнал две ночи подряд самогон – занавесил все окна и двери в избе. Дым в доме, гарь, болотным чёртом воняет, глаза у Васьки от самогонного духу как у коровы огромные сделались. Только и выбежит, бывает, из дома на снежок, ополоснуть корытце, пожуёт снегу горстью перехваченного в сугробе под окном и назад. А в доме сидел на чураке перед печью дед Антон, жадными глазами, глядел на бутылку четвертную, в которую каплет из трубки «живая водица», ждёт не дождётся.
Известное дело: на Николин день – поить и кормить гостей до отвала!
И к богачке, Артемиде Ивановне, что слышнее всех принимала пришли все три колдуна с трёх деревень, три бороды: чёрная борода – Ведун-колдун, сивая борода – Савка-Славка, рыжая борода – колдун Артюха, местный.
Пили колдуны ходко, заедали салом и утятиной, говорили о всяком, а своём колдовском – ни-ни! И только когда хозяйка поставила на стол четвёртую бутылку самогона, «гусака» - среднего, от которого шипишь в рукав, - распустились у колдунов языки, и стали колдуны похваляться.
- Вот, сказал черный Ведун, - давай мне сейчас калёное горячее железо, в руку возьму, языком лизать буду, и ничего мне не приключится! –
- Плёвое дело, - ответил Савка-Славка, - гляди мою силу!.. –
И только он это молвил – глядят бабы и мужики, гости: посыпалась с потолка чёрная редька, густым-густо, насыпало пол-избы редьки.
Скалит зубы и Артюха рыжий.
- Ну это, - говорит, - что! Хочешь, - говорит, - я твою редьку враз сделаю белой? –
Молвил слово – и стала редька белей белого сахара!
Не стерпела хозяйка Артемида Ивановна, подошла к колдунам, показала рукой на божницу.
- Вот вам, дорогие гости, бог, - говорит, - а во-от порог! – и другой рукой на выход.
«Закусили свои бороды» колдуны, покрутили очами, что станешь делать? Полезли из-за стола через редьку на полу.
- Прощевай! – говорят ей с порога. – Попомнишь ты нас, Артемида. –
И только из дома вышли – бежит со двора дочка Артемидова, в голос кричит:
- Ой мама, корова наша упала в растяжку! –
Побежали на скотный двор. Лежит корова, на глазах пухнет, выше и выше её живот, вот- вот подохнет.
- Беги мать, догоняй колдунов, - говорят Артемиде.
Метнулась она, а колдуны – эва! – уже огороды прошли.
Догнала, еле дух переводит:
- Отцы родные!.. –
Молчат колдуны и идут себе потихоньку по дороге.
- Батюшки… -
Как камень молчат колдуны, идут в землю смотрят.
- Смилуйтесь!.. –
Обернулся рыжий.
- Что, - говорит, - будешь теперь нашего брата шпынять-прогонять? –
- Зарекусь, не буду. –
- То-то, - говорит, - ну, пойди назад. Только помни крепко: колдун да поп – первые в доме гости! –
Встали колдуны в круг, пошептали между собой заклинание, - а корова на скотном дворе сдулась и встала целёхонька.
А о колдунах пошла весть и слава: колдун да поп – первые гости!
Конец.