Цветут акации, багряники, каштаны,
увит весь розой Бэнкса кипарис,
снуют в лазурном небе неустанно
стрижи, глициния опутала карниз.
За окнами машины – море, горы,
куда ни глянь – то сосны, то сирень,
незначащими стали наши споры,
смешны все наши ссоры в этот день.
День мая, День Победы нашей славной,
везде улыбки, флаги и цветы,
вираж тебя ко мне склоняет плавно
и не перечишь этой силе ты.
Над Ай-Николой облаков триеры
скользят, беседка, столик на троих,
кресты сияют православной веры
на куполах, как солнце, золотых.
Ещё не всё спокойно в мире этом,
но в день такой не надо, не злословь,
душа полна спокойным ровным светом –
Крым и Россия неразлучны вновь.
Нам этот День не заслонит бед темень,
какою б ни казалась всем большой:
и были, и всегда мы будем с теми,
кто честен с нами и открыт душой.
Есть справедливость высшая, поверьте,
к ней нелегки, запутаны пути:
сквозь горе, вероломство, подлость, смерти,
сквозь тернии пришлось и нам пройти.
И этот День вовек мы не забудем,
он для души бессмертен и велик! –
чтоб так в Крыму жилось привольно людям,
отцы и деды смертный бой вели.
Победа! Слава! Так ликует сердце!
Грусть о погибших в нём живёт, как тень.
Забывчивым надменным иноземцам
пусть память освежает этот День!
Цветут глицинии, багряники, каштаны
и, как на справедливость яркий тест,
с улыбками гуляют ветераны
по набережной Ялты и окрест…
НАС ТОЖЕ ОСТАЛОСЬ НЕМНОГО
Нам, «Детям Войны»...
Нас тоже осталось немного,
мы все – ветераны войны.
Мы стыли на пыльных дорогах,
на горьких вокзалах страны.
Мы пайки свои отдавали
ослабшим совсем. Ничего.
Мы дали с в о и прошагали,
хлебнули сполна с в о е г о.
– А друг твой, Серёжка Томилин, –
шипела соседка со зла, –
когда б ни взорвался на мине,
его б дистрофия взяла…
Крутой кипяток лихолетий
ожёг нас без всякой вины.
Мы позже узнали, что дети
такое и знать не должны.
И наши кресты на погостах
угрюмо ерошат крыла.
Всё было.
Жестоко и просто
война малолеток вела…
РЖАВОЕ ЭХО
Таял снег в предгорьях Ялты,
цвёл кизил, искрился смех,
юмором своим пленял ты
в этот вечер тёплый всех.
И никто представить даже
ну не мог, - здесь нет вины,-
что ждала тебя на пляже
мина ржавая с войны.
Той взрывной волной контужен,
до сих пор всё маюсь я:
неужели был не нужен
ты в анналах бытия?
Искривлённой вбок антенны
тень ложилась на кусты,
где не добежали – те мы! –
шаг, чтоб эхом стать, как ты…
Сколько лет прошелестело,
проскрипело в тьме пустой,
но безжизненное тело
всё лежит на гальке той…