Он был похож на отца: нос, глаза, губы. Но как хотел Павел походить не только внешне. Глядя на фотографию отца – в матросской робе и бескозырке – представлял себя в этой форме. С берегов Быстрого Таныпа, небольшого притока реки Белой, что течёт по Башкирии, его тянуло в море, к большим кораблям и мужественным людям. Отец не отговаривал. Его короткий, но такой яркий период морской службы навсегда осветил не только собственную жизнь, но и жизнь сына.
В октябре 1917-го учебное судно «Океан», на котором служил мотористом Лавр Коротких, первым (вместе с кораблём «Заря» и крейсером «Аврора») перешёл на сторону революции. Это было в Кронштадте. В ночь на 24 октября на «Океане» раздался сигнал боевой тревоги. Перед собравшимся экипажем выступил прибывший на корабль представитель Военно-революционного комитета и призвал матросов помочь рабочим, поднявшим вооружённое восстание в Петрограде.
После митинга и принятия резолюции, в которой команда «Океана» отдавала себя в полное распоряжение большевистской партии, экипаж был разделён на две части. Большая отправилась в Питер, для участия в штурме Зимнего, а меньшая (в том числе Лавр Коротких) несла вахту на «Океане», удерживая один из Петроградских мостов.
Я смотрю на фотографию Лавра Коротких – молодого бравого моряка в матроске и бескозырке, ему было двадцать лет (всего-то двадцать!) в те далёкие революционные дни, когда начинался отсчёт нового времени.
После демобилизации из флота по состоянию здоровья Лавр уехал в Башкирию, куда заманил его рассказами о целебных хвойных лесах (что немаловажно при нажитом в море плеврите) старый товарищ. Тяжко было привыкать к сухопутной жизни, но время и ежедневные заботы делали своё, и скоро уездный инспектор и специалист-мукомол Лавр Коротких только поздно вечером, ложась спать и закрывая глаза, видел на миг серую, волнующуюся ширь Балтийского моря…
1921 год. Главный вопрос экономической политики – хлеб. Больше хлеба!.. Я читаю пожелтевший от времени мандат инспектора по контролю над уездными мельницами, выданный в те дни Лавру Архиповичу Коротких: «Все советские учреждения и должностные лица благоволят оказывать гражданину Коротких всяческое содействие и на станциях без всяких задержек подавать лошадей. Товарищу Коротких разрешается беспрепятственный разговор по телефону». Четыре подписи. Круглая печать «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Этому необычному документу почти сто лет. Но по сей день хранят его как реликвию в семье сына Лавра Архиповича, того самого, который так хотел быть похожим на отца-моряка.
***
С Павлом Лавровичем Коротких мы встретились на заводе автомагнитол в белорусском городе Гродно. Сейчас уже можно сказать, что тогда это было оборонное предприятие, так называемый почтовый ящик.
- Так и не получилось у меня стать моряком, - вздыхает он, усмехаясь. – На фронте и в армии был связистом. После войны дослужился до майора. В 1971-м вышел в отставку. Здесь работаю в службе охраны.
Ну а отцу башкирские леса так и не помогли, - вспоминает Павел Лаврович довоенные годы. – За плевритом открылся туберкулёз, и отец слёг…
Все заботы о семье легли на плечи матери, сельской учительницы. Детей было трое: старшей девочке - девять, средней – семь, Павлу, младшему, – шесть лет. Однажды вчетвером (отец ждал дома) они возвращались из города на маленькой барже. Недаром их реку Танып назвали Быстрым – буря поднялась неожиданно, потоки воды заливали баржу и сверху, и с боков. Всё, что было на ней, мать набросила на детей, прижала к себе, спасая от дождя и ветра. Кое-как добрались они домой, но мать тогда сильно простудилась и скоро умерла.
Потом к ним в дом стали заходить незнакомые женщины. Входя, они по старой привычке крестились на красный угол. Там у отца висел портрет Ленина. Увидев портрет, женщины тушевались, а отец довольно посмеивался:
- Ты чего испугалась? Это ведь тоже святой человек…
Женщины беседовали с отцом, оглядывали детей. Однажды одна осталась. Так у ребят появилась мачеха.
***
В июле Павлуше исполнилось семь лет, а в сентябре все его поселковые товарищи пошли в школу. В первый класс тогда принимали только с восьми, и Павлик часами простаивал под дверью, прислушиваясь к тому, что творится на уроке.
«А я бы ответил на этот вопрос!» - ликовал он время от времени, но минуту спустя ещё больше впадал в уныние: ну почему его не пускают за парту?.. Через несколько дней, видя такое упорство мальчугана, его всё-таки приняли в школу. Шёл 1933 год. Они писали на газетах, между строчек, учебник был один на всех, хлеб выдавали по карточкам. В седьмом классе Павел вступил в комсомол. Через год началась война. А ещё через два отец, сёстры и мачеха провожали его на фронт.
- Берегись, сынок, и не подведи! - обхватил его плечи отец. – Ты же знаешь, если бы не эта проклятая болезнь, я бы не сидел сейчас дома…
Больше они не виделись. Отец умер в тот же год, ему было 46 лет.
«Нам такая судьба, нам суровая юность досталась…» Эти слова из песни можно отнести к каждому из поколения наших отцов, чья молодость совпала с войной. В семнадцать лет Павел Коротких попал на фронт, в артиллерийский полк, стоявший под Кобрином.
- Нет, Павлуша, - вспоминала после войны тётка, - тебе тогда ещё и шестнадцати не было. Документы документами, а я-то хорошо помню, когда ты родился…
Какая теперь разница – шестнадцать ему тогда было или семнадцать, ясно одно: в любом возрасте война – явление противоестественное, противочеловеческое…
Он не представлял себе, что его могут убить. Пули свистели рядом, но пролетали мимо. Казалось, так будет всегда. А когда вдруг ухнул взрыв и прямо перед ним вздыбилась земля, и поплыли перед глазами красные, синие, зелёные круги, он ещё успел подумать: как, оказывается, легко и не больно умирать… Это случилось в январе, в Восточной Пруссии, под городом Гумбиннен (ныне российский Гусев). Всю ночь он пролежал без сознания в месиве из снега и грязи.
Уже после войны врачи определили, что та контузия дорого ему обошлась – трещиной позвонка, она и сейчас даёт себя знать, хотя, конечно, всё могло кончиться гораздо хуже.
Потом была ещё одна контузия – и снова кровь из ушей, потеря слуха и ориентации, долго не проходившее и так смущавшее дрожание пальцев. Но он оставался в строю – до взятия Берлина, до самой Победы.
… Их перебросили с южных подступов к Берлину, где они готовились к штурму города, юго-восточнее – в район Котбуса, куда гитлеровцы стягивали для прорыва отборные вермахтовские войска. Полку был отдан приказ «Стоять насмерть!» И они стояли. Немцы шли лавиной, хорошо вооружённые, с самолётами, танками – а они стояли. Половина полка погибла в апреле 45-го, за девять дней до Победы.
Я разглядываю обветшавший со временем, истрепавшийся по краям листок – листок из 45-го. На нём – боец с красным знаменем на фоне Бранденбургских ворот и сдержанные слова: «Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза И.Сталина от 2 мая 1945 г. участнику боёв по окружению и ликвидации группы немецких войск юго-восточнее Берлина, красноармейцу П.Коротких объявлена благодарность за отличные боевые действия».
Обветшал листок, но память не обветшала.
- Хоронили целыми расчётами, по пять-шесть человек, - сразу посуровев, вспоминает Павел Лаврович. – Вырыли огромную братскую могилу и укладывали рядами, сверху шинели, потом слой земли, и опять ряд бойцов…
Память о тех тяжёлых боях – и орден Славы, ещё одна реликвия в семейном архиве.
***
- Бабушка, а кому на войне давали звание Героя? Тому, кто погиб? – спросил как-то мой маленький внук.
- Тому, кто погиб, совершая подвиг.
- А тому, кто воевал, но не погиб?
- Тому наградой была жизнь.
… После войны началась для Павла мирная воинская служба. Он окончил военное училище, вступил в партию. Скоро появились семья, дети, непривычные домашние заботы. Трижды за время службы получал назначение в Гродно. В третий раз остались здесь навсегда. Когда уходил в отставку, старший сын Игорь как раз оканчивал десятый класс, он подхватил эстафету отца и поступил в Львовское военно-политическое училище. Стал военным журналистом, редактором газеты. Младший сын Алексей - тоже офицер, авиатехник. Их сыновья Максим и Павел – внуки ветерана Великой Отечественной и правнуки участника Великой Октябрьской. Всё вышло, как в той хорошей песне: «И нельзя сыновьям отставать хоть на самую малость, потому что у них подрастают свои сыновья…»