Классная собрала наш 10-ый «А» в октябре.
С нами она не церемонилась.
- Сволочи, - сказала она. - Я работаю в школе 30 лет. Я видела всякое. Но чтобы ВЕСЬ КЛАСС ПИЛ ЗАПОЯМИ – ТАКОГО У МЕНЯ ЕЩЕ НЕ БЫЛО!!!
Затем она сухо, кратко и очень по-деловому рассказала, сколько неприятностей у нее было из-за нас за два месяца нового учебного года: от детской комнаты милиции, от директора школы, от завучей и от учителей-предметников, которым мы срывали уроки (особенно по понедельникам, после коллективно отмечаемых дней рождений). И, наконец, подошла к сути нашего собрания.
Через неделю в школе будет конкурс инсценированной патриотической песни. После всех неприятностей нашей классной просто позарез необходимо, чтобы мы хоть в чем-то проявили себя с положительной стороны. И поэтому она сказала, что:
- знать нас не знает,
- видеть нас не хочет,
- но через неделю мы должны выступить.
Ей все равно, ЧТО и КАК мы будем делать. Ее это вообще не интересует. Можем делать, что хотим. Ответственным за подготовку она назначает Лепёхина. И если мы провалим это мероприятие и в очередной раз опозорим ее на всю школу, она дает нам честное слово, что Сергей Лепёхин школу не закончит и аттестат не получит.
Всё. Собрание закончено.
...Нам всем как-то не по-детски взгрустнулось. Классная-таки умудрилась задеть нас за самую чувствительную струну...
Параллельный класс готовился к конкурсу под руководством актера Русского драмтеатра Щуцкого – тот вел в школе драмкружок. Мы должны были готовиться сами. Мало того, мы должны были не опозорить классную и отстоять Тяпу.
Нашей отличительной чертой всегда было самоуправление и организованность. Неважно, что мы устраивали: то ли побег с урока, то ли мороженое на весь класс, чтобы есть его прямо на уроке, сидя за партами, то ли стихийные поздравления любимым учителям – хватало переглянуться и сказать пару слов, чтобы ВСЁ БЫЛО СДЕЛАНО. Так было и на этот раз...
...Не помню всех других выступлений, но параллельный класс выступил зачетно: сцена была уставлена театральным реквизитом, выступающие были в театральных костмах и разыгрывали профессионально поставленную мини-пьесу о революции. Типа, сначала они были беспризорными и пели «Цыпленок жареный», а потом по ходу перековывались в юных ленинцев и пели что-то идеологически выдержанное. Чувствовалась руководящая рука мастера, прослеживалась идейная направленность и целостность замысла, радовали глаз театральные костюмы. Зал улюлюкал и рукоплескал...
... А потом на сцену вышли МЫ – всем классом, в обычных школьных формах. Только Тяпа с гитарой.
Из декораций на сцене была лишь фанерная пирамидка высотой не больше полутора метров, которую сколотили своими руками наши мальчики. На нее был накинут брезент и прикреплена красная звезда. Получался импровизированный обелиск. Мы встали полукругом за обелиском. К рампе вышел Dmitry Danilov и, побледнев, чуть вибрирующим от волнения голосом, начал бросать в замолкший зал рубленые фразы:
«На Земле
безжалостно маленькой
жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую...
И однажды —
прекрасным утром —
постучалась к нему в окошко
небольшая,
казалось,
война...
Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
и маленькую —
по размерам —
шинель.
...А когда он упал —
некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
то на всей земле
не хватило мрамора,
чтобы вырубить парня
в полный рост!»
Димка сделал пару шагов назад и встал в общий строй. И тут Тяпа взял первый аккорд, и мы запели:
«Шёл в атаку яростный 41-й год
У деревни Крюково погибает взвод.
Все патроны кончились, больше нет гранат,
Их в живых осталось только семеро молодых солдат...»
Что нас еще всегда отличало – это АБСОЛЮТНАЯ ИСКРЕННОСТЬ. Наши родители и наши учителя пережили войну детьми и подростками, кто-то, кто постарше, воевал. Мы выросли на их рассказах. От событий, о которых мы пели, нас отделяло ровно столько же лет, сколько отделяет нас, теперешних, от нашего тогдашнего выступления. Как мы теперь понимаем – не так уж и много... Мы не «педалировали» эмоции, не старались произвести впечатление – мы просто пели так, как ЧУВСТВОВАЛИ. От души.
И вдруг в зале, среди какого-то просто звенящего молчания, заплакали наши учителя...
Мы пели.
А потом к рампе снова шагнул Димка Данилов. И тихо, проникновенно сказал:
«Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат,
Всего, друзья, солдат простой,
Без званий и наград.
Ему как мавзолей земля –
На миллион веков,
И Млечные Пути пылят
Вокруг него с боков.
На рыжих скатах тучи спят,
Метелицы метут,
ГромА тяжелые гремят,
ВетрА разбег берут.
Давным-давно окончен бой...
Руками всех друзей
Положен парень в шар земной,
Как будто в мавзолей...»
И тогда мы снова запели:
"Соловьи, не пойте больше песен, соловьи. В минуту скорби пусть звучит орган. Поет о тех, кого сегодня нет, Скорбит о том, кого сегодня нет. С нами нет ..."
... Мы заняли первое место в этом конкурсе. Первое место и приглашение выступить в подшефной воинской части, что была рядом с цветочным базарчиком на Конарского.
Классная, насколько помню, не сказала нам тогда ни слова. Но не простила и не полюбила. А те учителя, кто нас любил, те, кто плакал навзрыд тогда в зале – они любили нас и ДО ТОГО. А уж ПОСЛЕ ТОГО – тем более.
А я до сих пор, когда слышу «На земле безжалостно маленькой», - перед глазами встает актовый зал, Димка Данилов у рампы, Тяпа с гитарой и весь класс у обелиска. И я улыбаюсь – и утираю слезы.
Видимо, не я одна...