Глава пятая
Вероника
Когда Марина ушла, мы с Катей стали убирать со стола. Я видела, что подруге хочется со мной поговорить и, к сожалению, знала, о чем. Только вот мне совсем этого не хотелось. Ведь объяснила же им, что сейчас мне нужно сосредоточиться на другом! Но Катя, обычно чуткая и деликатная, не хотела этого понимать.
- Тебе не кажется, что Маринка не имела права так на нас наезжать? Глупыми курицами обозвала!
Она хотела добавить еще что-то возмущенное, но я ее прервала.
- Маринка права. Мы заслужили и не такие эпитеты. Теперь и сама думаю, что не имела права так плохо думать о Женьке. Он всегда вел себя достойно. Маринка оказалась умнее нас с тобой.
- Да она просто была в него влюблена! – выпалила подруга.
- Знаю, - устало отозвалась я.
- Но как же…
- Сердцу не прикажешь. А сейчас и вовсе глупо это обсуждать. Женьки больше нет!
Сегодняшнее поведение Кати мне не нравилось. Конечно, в последние дни она много пережила, но это не повод набрасываться на подруг. С другой стороны, это чуть ли не первая ее попытка заявить самостоятельную позицию. Мне не хотелось подрезать ей крылья. Что же делать? Если она и дальше такими темпами будет меняться, с ней станет невозможно общаться, поэтому я осторожно сказала:
- Это очень хорошо, что ты начинаешь больше верить в себя, но, мне кажется, не следует самоутверждаться, обижая других.
Катя насупилась, но я не стала ее утешать. Мне хотелось побыть одной. Я сказала, что ей нужно отдохнуть, так как прошлой ночью она почти не спала, а я немного прогуляюсь.
- Но ведь уже поздно! – возмутилась Катя. - Хочешь, я пойду с тобой?
- Нет. Мне нужно побыть одной. Ни о чем не беспокойся. Еще нет десяти. Сейчас вдоль Невы гуляют собачники и влюбленные парочки. Мы друг другу не помешаем.
Был самый разгар белых ночей, но облака частично закрывали небо, скрадывая волшебное впечатление от моего любимого времени года. Прибрежные фонари на противоположном берегу реки отражались в воде, которая казалась неподвижной в эту тихую погоду. Нева бывает очень разной – то мрачной, даже пугающей, а то величавой, несущей свои воды с достоинством, но никогда она не казалась мне приветливой и ласковой. В ней всегда чувствуется скрытая мощь, что меня привлекает и, в то же время, немного пугает. Сегодня она была спокойной, будто вдруг превратилась в озеро. Я всю жизнь живу в непосредственной близости от реки, сроднилась с ней, и мне никогда не надоедает наблюдать за ее переменчивым нравом. Через двадцать минут я совсем успокоилась и почувствовала себя расслабленной. Стычка подруг перестала казаться важной, мало ли что бывает. Теперь мне ничто не мешало осмыслить очередные новости о Женьке. Впрочем, в последние дни я только этим и занималась.
Этот год дался мне нелегко. Женькина гибель перевернула всю мою жизнь. Понадобилось немало времени и сил, чтобы заново ее наладить. Поездка в Грецию оказалась удачной идеей, а потом подготовка к выставке… Казалось, я полностью освободилась от мрачных мыслей, но подслушанный в воскресенье разговор подруг вернул меня в прошлое. Я последовательно проследила за своей юностью, и везде, в каждом эпизоде присутствовал Женька, окружавший меня любовью и заботой. И до этого я считала его хорошим другом, но истинный масштаб его вклада в мою жизнь ощутила только тогда. Он показался мне Прекрасным Принцем из сказки. А на следующий день мы с Катей сделали свое открытие. И Прекрасный Принц в моих глазах превратился в грязного дельца. Это было тяжелое разочарование. Сегодня качели опять качнулись в другую сторону. Маринка вправила мне мозги. А ведь это я должна была отстаивать его честное имя! Только вот из меня Прекрасной Принцессы не получилось. Мне стало очень грустно.
Наш брак был вынужденным. Женькина любовь и нежность помогли мне пережить день бабушкиных похорон, но наутро я чувствовала себя ужасно, будто совершила преступление. А Женька, едва открыв глаза, сразу выпалил:
- Ника, выходи за меня замуж!
Я посмотрела на него, как на сумасшедшего. Однако он от меня не отступился, продолжал опекать. Я настолько погрузилась в уныние, что из дома не хотела выходить. Женька заставил меня вернуться к учебе. По счастью, дипломная работа была практически сделана, так что я кое-как довела свое обучение до логического завершения. А ведь, если бы не он, то вполне могла остаться без диплома. Наша дружба продолжилась, будто сумасшедшей близости в тот ужасный день между нами и не было. Тем временем жизнь готовила нам новый сюрприз. С некоторых пор по утрам меня стало тошнить, но я не хотела смотреть правде в глаза, объясняя это любыми причинами, кроме той, которая первой приходила на ум. И однажды меня вывернуло на изнанку в Женькином присутствии. Какой я была глупой, считая его аутистом! Он сразу понял, в чем дело.
- Ника, теперь мы просто обязаны пожениться!
- Может, это не твой ребенок, - мрачно предупредила я.
- Неважно, - отозвался Женька. – В любом случае я буду считать его своим.
Это было очень благородное заявление, но как же тяжело было его принять. Я действительно не знала точно, от кого забеременела. С Олегом мы были близки в начале цикла, с Женькой – ближе к концу. Между этими эпизодами было около трех недель. Вроде бы и тот, и другой период были относительно безопасны, но я все же забеременела. Я склонялась к тому, что ребенок от Женьки. Мы с ним не предохранялись. Он вообще был новичком в этом деле, а у меня еще в самом начале наших отношений с Олегом проявилась аллергия на противозачаточные таблетки, так что именно Олег заботился о предохранении, я вообще об этом не думала, а уж в тот день и подавно.
Чувствовала я себя ужасно, меня мучил токсикоз, ноги отекали. Я пошла к врачу. Беременность подтвердили, а поставленный срок вроде бы указывал на то, что отцом является Женька. С другой стороны, я была так измождена, что ребенок мог и замедлить свое развитие. Я все так и рассказала Женьке, но его это не смутило. Он продолжал настаивать на браке. Что мне оставалось делать? Училище я закончила, но на работу не устроилась, да и вряд ли смогла бы полноценно работать, еле ноги таскала. После похорон, несмотря на всестороннюю помощь, от бабушкиных скромных сбережений вообще ничего не осталось. Мне просто не на что было жить. А еще надо было думать о ребенке. Как бы мне ни было тяжело, мысль об аборте ни разу не промелькнула в моей голове. Конечно, Женька и без брака стал бы мне помогать, но это было бы еще хуже. Я по-своему любила Женьку, но, скорее, не как мужчину, а как друга. В моем чувстве к нему не было и сотой доли того, что я испытывала к Олегу, и это не изменилось за все годы нашей совместной жизни. Ничего не поделаешь. Я уже не надеялась еще когда-нибудь испытать столь сильные чувства. В общем, я приняла Женькино предложение.
Когда он сообщил о своем решении матери, та сразу примчалась ко мне. Ее глаза полыхали ненавистью, а ведь когда-то она относилась ко мне, как к дочери. Изменение ее отношения было объяснимо.
- Ты его чуть не убила! – вскричала она прямо с порога. – Когда бросила его, он неделю из своей комнаты не выходил, не ел, не спал, даже на работу не ходил! Еле добилась от него, в чем дело. Но потом ты позволила ему остаться твоим другом, и он немного ожил. Не знаю, чем ты его так приворожила, что он согласился быть у тебя на побегушках, ничего не получая взамен!
Все это Наталья Сергеевна выпалила, стоя в прихожей. Я ей предложила пройти в комнату.
- Мне нечего делать в твоем клоповнике! – вскричала она. – Я и здесь все тебе выскажу. Не думала, что ты окажешься такой дрянью! Ладно, полюбила другого, такое случается. Но теперь, когда твой дружок тебя бросил, ты решила, что и Женька сгодится. Ты же его не любишь! – Затем внимательно всмотрелась в мое лицо и побледнела. – Боже мой, да ты беременна! И теперь хочешь повесить своего ублюдка на моего сына! – Некоторое время она потрясенно молчала, переваривая только что сделанное открытие, затем прохрипела финальную фразу: - Имей в виду, к твоему выродку я и близко не подойду, справляйся сама. – После чего выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью.
Я понимала, что у Натальи Сергеевны имелись основания так со мной разговаривать, но все равно было больно, ведь в течение нескольких лет мы были очень расположены друг к другу. На бракосочетание, состоявшееся в районном ЗАГСе, она не явилась. Там кроме нас присутствовали только свидетели – Маринка и Катя, да и те согласились на эту роль не слишком охотно. Катя выглядела потрясенной, а Маринка не скрывала недоброжелательности. Тогда я еще не догадывалась о ее влюбленности в Женьку. Когда подруги узнали о моей беременности, стало еще хуже. Вот в такой обстановке началась наша совместная жизнь.
Женька оказался на удивление практичным. Сразу предложил купить новую квартиру, а эту со временем продать. Но я отказалась. Я хотела жить в СВОЕЙ квартире. Слишком хорошо помнила, как однажды собралась перевезти краски и другие свои принадлежности в квартиру Олега, а тот усомнился в целесообразности этого, наверняка опасаясь, как бы от моей деятельности не пострадал его Храм чистоты и элегантности. Это был еще один штришок к портрету моего возлюбленного, который я не хотела замечать. Теперь я ученая. Женька не стал мне перечить и предложил сделать ремонт. Мы сняли квартиру в соседнем доме и на несколько месяцев переехали туда. Женька нанял дизайнера. Это была молодая симпатичная женщина, и мы быстро нашли общий язык. Поначалу мне не хотелось заниматься обустройством своего жилища, я ссылалась на плохое самочувствие, но постепенно эта деятельность меня захватила. В каждом штрихе был и мой вклад. Результат превзошел все ожидания. Квартира выглядела не менее элегантной, чем квартира Олега, но в ней чувствовалась индивидуальность. Тут я постаралась. В детской одна стена была расписана фантастическими цветами, а в прихожей, которая значительно увеличилась после перепланировки, абстрактным узором. До сих пор все выглядит совсем неплохо, хотя уже не раз кое-что приходилось подновлять.
В свою квартиру мы вернулись, когда я была уже на восьмом месяце беременности. Бывшая бабушкина комната стала нашей спальней. Мы спали в одной постели, но интимная близость случалась нечасто. Я объясняла это Женькиной заботой обо мне и ребенке. Забегая вперед, могу сказать, что и впоследствии это не изменилось. Мне даже казалось, что я вообще могла бы без этого обойтись. Мои инстинкты, если и не умерли, то значительно притупились. И все же, наша близость не была мне неприятна и делала наш брак более настоящим, что ли. Я даже научилась получать от нее своеобразное удовольствие, совсем не напоминавшее мои эмоции от близости с Олегом. Хотя это произошло не сразу.
Женька оказался очень хорошим отцом. Рождение дочери он воспринял с энтузиазмом и даже восторгом, если к нему применимы такие характеристики. Несмотря на то, что стал менее замкнутым, его трудно было назвать эмоциональным. Во всяком случае, во внешних проявлениях он был несколько скуп. Зато его поступки были щедрыми. Он ловко менял подгузники, быстро готовил смеси, так как молоко у меня почти сразу пропало. И еще. Несмотря на мои возражения, он нанял приходящую няню, чтобы у меня оставалось время для занятий творчеством. Позднее появилась и помощница по хозяйству. В общем, он делал все возможное, чтобы моя жизнь была приятной и комфортной.
Наталья Сергеевна свое слово сдержала. Она не поздравила нас с новорожденной и ни разу к нам не пришла, чтобы взглянуть на внучку. Само собой, и к себе в гости не приглашала. Женька иногда ее навещал, но никаких приветов ни в одну, ни в другую сторону не передавал. Когда Лизе исполнилось три месяца, я настояла на генетической экспертизе. Дочка родилась на две недели раньше назначенного срока, что наверняка вызывало сомнения в Женькином отцовстве не только у меня, но и у него. К тому же, в младенчестве Лиза не была похожа ни на одного из нас. Женька говорил, что для него это не имеет значения, но для меня было важно. В генетическую консультацию мы отправились втроем, я хотела исключить любую возможность манипуляций. Вскоре исследование подтвердило Женькино отцовство.
Несмотря на внешнюю невозмутимость и прежние утверждения, он не смог скрыть ликования. У меня на душе тоже полегчало. А со временем Лиза стала все больше походить на Женьку – волосы посветлели, а серо-голубые глаза стали точно того же оттенка, что и у отца. На фотографии в три года она выглядит просто его маленькой копией. Думаю, благодаря этой фотографии Наталья Сергеевна решила познакомиться с Лизой, после чего признала ее своей внучкой. Однако наши отношения практически не улучшились, мы общались чисто формально. Поздравлять ее с праздниками мы ходили всей семьей, но чаще Женька с Лизой навещали ее вдвоем. К нам она заходила только в тех случаях, когда собиралась забрать Лизу к себе. Как-то она снизошла до объяснения своего отношения ко мне.
- Ты его не любишь! – безапелляционно заявила она. – И, если встретишь кого-то, кто придется тебе по сердцу, тут же его бросишь! А как он будет жить после этого?!
- Зря вы так, - выдавила я, не зная, что еще сказать. Больше откровенных разговоров не было, мы просто научились более или менее мирно сосуществовать.
Наша жизнь текла плавно и размеренно – без взлетов и падений. Я решила получить второе высшее образование в Академии Художеств, чтобы стать дипломированным живописцем. Женька ни в чем мне не отказывал. Сколько он зарабатывал я не знала, но каждый месяц он переводил довольно крупную сумму на мою карточку. Я не экономила, но мне ни разу не удалось полностью ее опустошить.
Поскольку я была не перегружена домашними заботами, у меня оставалось время не только на учебу, но и на личные занятия творчеством. Я искала свой стиль, свои темы, и постепенно кое-что нащупывала. Благодаря новым знакомым по Академии мне предложили проиллюстрировать детскую книжку. Так я стала сотрудничать с издательством «Весы». Первый опыт оказался удачным, заказы последовали один за другим. Но мне и этого было мало. Время от времени я почитывала женские романы в мягких обложках, и один из них меня заинтересовал. Он был написан очень хорошим языком, сюжет небанальный, а образы получились настолько яркими, что так и просились на бумагу. Благодаря бабушкиной работе я, можно сказать, росла среди книг. Бабушка часто брала меня с собой в библиотеку. Я ходила между стеллажами, снимала с них книги, листала, рассматривала иллюстрации. Как всякого ребенка, меня, в первую очередь, привлекали книжки с картинками. Вскоре я поняла, что удачная иллюстрация может привлечь внимание к содержанию книги, а неудачная – оттолкнуть. И до сих пор так считаю.
Я сделала несколько иллюстраций к понравившемуся роману и показала их редактору, с которым сотрудничала. Тамара заинтересовалась, однако прошло немало времени, прежде чем она появилась с приятным известием – издательство решило выпустить роман с моими иллюстрациями в подарочном издании, правда, небольшим тиражом. С тех пор Тамара является моим агентом. Тираж разошелся очень быстро, последовало второе издание. Мне предложили заключить с издательством постоянный договор, но я до сих пор уклоняюсь от предложений. Я хочу оставаться свободной, самой выбирать книги, которые буду иллюстрировать. Книга должна не просто понравиться, а затронуть какие-то глубинные чувства, чтобы результат был достойным. Пока эта позиция себя оправдывала. Теперь издательство устраивает мою персональную выставку, чтобы себя прорекламировать и склонить меня к заключению постоянного договора. Нет, я хочу оставаться свободной!
Развитием своей карьеры я была довольна и всегда знала, что только благодаря Женьке могла заниматься тем, что мне нравится, и развиваться. Наша семейная жизнь продолжала катиться по накатанной колее, но, несмотря на кажущееся благополучие, меня кое-что смущало. Мы с ним занимались любовью примерно раз в месяц. Если бы не мой опыт с Олегом, я бы, наверное, посчитала это нормальным. Я за многое была благодарна Женьке, мне хотелось сделать его счастливым. В его любви я не сомневалась, и он не импотент. Тогда, в чем дело? Неужели боится смутить меня или обидеть излишней активностью? При всех его странностях такое вполне возможно. И я решила действовать, соблазнить собственного мужа. На мои ласки он сразу откликнулся, но… у нас ничего не получилось. Мы оба ощутили неловкость и разочарование. Однако на следующий день мои чувства резко изменили направление. Мое либидо проснулось. Мне захотелось интимной близости, и не просто с кем-то, а именно с Женькой. Захотелось пробиться через его невозмутимую оболочку и замкнутость, докопаться до самых глубин и, чтобы мы каждую ночь вместе возносились к небесам, а потом низвергались в пропасть. Я места себе не находила от охватившего меня возбуждения. Вскоре я повторила попытку соблазнения, но она закончилась таким же сокрушительным фиаско, как и в первый раз. Наши отношения изменились. Если раньше мы счастливо засыпали в объятиях друга, то теперь инстинктивно отстранялись.
Недели через две после этого, вернувшись вечером домой, Женька сказал, что нам надо поговорить. Мы уложили Лизу спать, после чего прошли в кухню и сели друг напротив друга.
- Значит, так, - начал Женька без всяких предисловий. – Я прошел полное медицинское обследование.
Только тут я обратила внимание на его запавшие глаза и на синяки под ними.
- Ты болен?! – всполошилась я.
- Здоров. Во всех смыслах. Все органы в безупречном состоянии. И гормоны в норме.
- Гормоны?
- Да, гормоны. Знаю, тебя не устраивают наши интимные отношения, и решил провериться. Но лучше все по порядку.
Никогда, ни раньше, ни позднее, я не слышала, чтобы Женька столько говорил.
- Еще в подростковом возрасте я заподозрил, что со мной что-то не так, - начал он. - Возможно, я казался замкнутым и отстраненным, но не был ни слепым, ни глухим, так что осознавал, что вокруг меня происходит. Слышал разговоры одноклассников, видел, как они на физкультуре подглядывали за девчонками в раздевалке, и не понимал, зачем им это нужно. Обратился за помощью к интернету, - усмехнулся он, - побывал на различных порно-сайтах, но ничего кроме омерзения это у меня не вызвало.
- Может, ты голубой? – робко поинтересовалась я.
Последовала очередная усмешка.
- На гей-сайтах я тоже побывал. Меня чуть не стошнило. В общем, я принял себя таким, как есть, и эту тему оставил в стороне. Мне и без того было, чем заняться. Уже в девятом классе я знал, где буду работать. Будущие работодатели наняли мне учителя, который один стоил всех математических школ вместе взятых.
- Кстати, почему ты учился в обычной школе, а не в математической?
- Я тяжело схожусь с людьми, мне не хотелось менять окружение.
Как у него все просто. Похоже, он с раннего возраста сам управлял своей жизнью. Видимо, и на работе был сам себе хозяином. Сколько раз я звонила ему, нуждаясь в помощи, и он тут же срывался с места. Ни разу не последовало отговорок: «Мне нужно что-то доделать, подожди полчасика…». Женька продолжал.
- В общем, я был сосредоточен на работе, к которой недавно приступил, и в гораздо меньшей степени на учебе в школе. И вдруг все изменилось. - Он посмотрел на меня и улыбнулся. - В тот день Тамара Семеновна велела нам после физкультуры собраться в классе. Ты пришла туда в спортивной форме – трикотажных брюках и короткой футболке. Я случайно посмотрел на тебя, когда ты подняла руки, чтобы заколоть волосы, и у тебя оголилась часть живота, на самом деле, узкая полоска. А меня прошибло! В голове помутилось, мышцы живота сжались, да и все остальное будто мне не принадлежало. Я потерял контроль над собой, боялся грохнуться в обморок, настолько сильными были ощущения. Еле высидел до конца классного часа, потом помчался домой и рухнул на кровать. Постепенно возбуждение ослабевало, а в голове прояснялось. Я понял, что произошло, и почувствовал себя счастливым. Значит, я не какой-то урод, а обычный парень! Хотя, не совсем, - тут же оговорился он, - другие девчонки, женщины и фривольные картинки по-прежнему оставляли меня равнодушным. Только ты вызывала во мне подобные чувства. Я проверял.
Вместо того, чтобы почувствовать себя польщенной, я ощутила себя этаким эксклюзивным куском мяса, который (только он!) смог пробудить аппетит у больного анорексией. Впрочем, дальнейшие Женькины высказывания были более лестными. На его лице появилась мечтательная улыбка. Он рассказывал, как ему нравилось за мной наблюдать, слышать мой голос. Вскоре его перестала устраивать роль постороннего наблюдателя. Преодолев свою замкнутость, он стал проявлять ко мне открытый интерес и, не получив отпора, воодушевился. Мы подружились. Наше общение стало ему необходимо, как воздух. Иногда инстинкты давали о себе знать, но он боялся меня испугать, да и в себе не был уверен. Он был готов довольствоваться малым, но понимал, что рано или поздно я захочу большего, так что придется переводить отношения в новую фазу. Ему нравилось со мной целоваться, хотя далеко не всегда наши упражнения вызывали у него вожделение. Уверенности в себе не хватало, но однажды он все-таки решился на активные действия. В тот день мы отвезли бабушку в деревню, после чего зашли ко мне домой и сели пить чай.
- Ты пила чай, а я сидел и не мог оторвать от тебя глаз, - рассказывал он. - Мне все в тебе нравилось – твое лицо, то, как ты двигаешься, как смеешься. Во мне поднялась такая мощная горячая волна, что я уже собой не владел – схватил тебя и потащил в твою комнату. Ты вроде бы не возражала. Все было замечательно, а потом – как отрезало. Я в ужасе высочил из твоей квартиры и всю ночь не спал, читал в интернете о подобных случаях и готовил речь, которую произнесу перед тобой завтра. Но на следующий день ты огорошила меня известием, что влюбилась в другого. Не знаю, как выжил.
Он неделю, как и рассказывала Наталья Сергеевна, не ел, не спал, даже работа перестала его интересовать. В те ужасные дни он понял, что, если я совсем исчезну из его жизни, то она потеряет всякий смысл и, смирив гордыню, позвонил мне и предложил свою дружбу. По счастью, я ее не отвергла. Он видел, как я счастлива, и смирился с тем, что не он, а другой мужчина сделал меня счастливой. До этого разговора я и не подозревала, насколько сильными были его чувства. Он выглядел таким отстраненным, что казался холодным. Я знала лишь то, что Женька был настоящим другом и всегда приходил на помощь, когда я в этом нуждалась. Но, оказывается, с его стороны была не только дружба, но и Любовь. А с моей?
Женькина исповедь была не только подробной, но и очень эмоциональной, чего я от него совсем не ожидала. С виноватым видом он поведал, что в скорбный день бабушкиных похорон чувствовал себя невообразимо счастливым – он не только смог меня утешить, но и сделал СВОЕЙ. О рождении дочери он рассказывал с неменьшим воодушевлением, а уж, когда узнал, что является и биологическим отцом, был на седьмом небе от счастья, ощутив себя полноценным мужчиной. Он старался сделать для меня и дочери все, что было в его силах, чтобы мы ни в чем не нуждались и были счастливы. До недавнего времени ему казалось, что наша совместная жизнь меня устраивает, но оказалось – это не так. Он решил пройти полное обследование, что и сделал.
- В самом начале нашего разговора я упоминал, что гормоны у меня в норме, - бесцветным голосом произнес он. На лицо вернулась его обычная отстраненная маска.
– Врач сказал, что можно попробовать повысить либидо с помощью медикаментов, но существует опасность. Избыточное количество гормонов может привести к неконтролируемой агрессии.
Я представила, как Женька с искаженным лицом набрасывается на меня, и содрогнулась.
- Не нужно этого делать, - прошептала я.
- Я тоже так думаю. Агрессия может проявиться по-разному. Не хочу, пусть и на время, превращаться в маньяка или насильника. Я такой, какой есть. Я консультировался с психиатром. Пока никому не удавалось изменить то, что заложено природой, хотя многие и пытались. Мне вообще повезло, что я встретил тебя, а то мог бы так и остаться неразбуженным. С таким диагнозом, как у меня, это норма. Если ты меня бросишь, другой женщины в моей жизни не будет.
Смысл его последней фразы добирался до моего мозга как-то слишком долго. Когда это, наконец, произошло, мне стало не по себе. «Если ты меня бросишь, другой женщины в моей жизни не будет.». Я ощутила себя в ловушке. Я не собиралась его бросать, не собиралась в кого-то влюбляться, но его слова лишали меня свободы выбора. Я оказалась в западне. Он умный человек, к тому же, хорошо знает меня, так что не мог не понимать значения того, что сказал. Он знал, что после таких слов я НИКОГДА НЕ СМОГУ его бросить. На какое-то мгновение я ощутила ненависть к своему тюремщику. Потом и другие слова добрались до моего сознания. Диагноз… Какой диагноз? Впрочем, я не хотела этого знать. Факт оставался фактом. Теперь я намертво к нему привязана. Я подняла глаза и поймала напряженный Женькин взгляд.
- Ну, что ты решила?
- А что тут решать? Будем жить, как прежде.
Он на то и рассчитывал, так что облегченно перевел дух.
Наша совместная жизнь продолжилась, но не совсем так, как прежде. Во время интимной близости, случавшейся с прежней периодичностью, я старалась себя сдерживать, опасаясь потребовать от своего мужа больше того, что он мог дать. Нерастраченные эмоции я отдавала творчеству, что не замедлило сказаться на результатах. Сублимация. Маринка и тут оказалась права. В остальном мы были обычной семьей – заботились о дочери, беспокоились, когда она болела и радовались ее успехам. В выходные частенько ездили к свекрови на дачу. Гости у нас собирались довольно редко, в основном, приходили Маринка с Катей. Маринка иногда притаскивала с собой очередного бойфренда, а затем и Костик стал появляться в нашей компании. Я не сразу заметила повышенный интерес Маринки к моему мужу, а когда это произошло, ничего не почувствовала. Все ее уловки были напрасными. Но открывать ей глаза и выставлять напоказ нашу интимную жизнь я не хотела. А ведь всего пары фраз хватило бы, чтобы остудить ее пыл. Но пусть лучше меня считает холодной стервой.
Наша жизнь как-то наладилась. Материальных проблем не было, я могла заниматься тем, чем хотела. Появилась интересная работа, которая меня полностью захватила. В целом, я была довольна своей жизнью. Женьку по-прежнему считала хорошим другом и достойным человеком, но иногда на меня накатывало, и я чувствовала себя пленницей в золотой клетке, отчего мое отношение к нему резко менялось – я начинала его ненавидеть. Правда, эти порывы быстро проходили, разум одерживал верх, и некоторое время я уже себя ненавидела за черную неблагодарность по отношению к мужу. Тем временем стали выходить книги с моими иллюстрациями, и я все больше сосредотачивалась на работе и все меньше думала о наших отношениях с Женькой.
Казалось, так будет продолжаться вечно. Но, как известно, ничто не длится вечно.
Однажды июльским вечером раздался звонок в дверь. Оказывается, это был не просто звонок – это прозвонил колокол, как бы банально это ни прозвучало, – по Женьке и по моей прежней жизни. На пороге стояли двое полицейских. Все происходило, как в сериале. Краткая информация, соболезнование, вопросы. Я не сразу поняла, что именно они говорят, а, когда поняла, то на какое-то мгновение у меня промелькнула мысль: «Теперь я свободна!». Я тут же ужаснулась себе, и у меня на глазах выступили слезы.
- Этого не может быть, - прошептала я.
Дальше я помню смутно. Хорошо, что Лиза была на даче у бабушки. Меня возили в морг на опознание, затем в участок, где задавали какие-то вопросы. Спросили, не нужно ли кому-то позвонить, чтобы за мной присмотрели. Я сказала, что сама с этим справлюсь. Та же парочка отвезла меня домой. Оказавшись в своей квартире, я рухнула на пол прямо в прихожей и разрыдалась. До меня постепенно доходило, кого я потеряла, и что потеряла. Больше никто и никогда не будет любить меня так самозабвенно, ни для кого мои дела не будут важнее собственных, и никто не станет для Лизы таким отцом, каким был Женька. Я не буду засыпать в любящих объятиях. Я представила стройное Женькино тело, его ласковые руки и разрыдалась еще громче. Какой же дурой я была, похотливой дурой! Мне, видите ли, интима не хватало. А как же все остальное? Но ведь и интим был, пусть и не в том объеме, в котором мне бы хотелось. Как часто мы чего-то не ценим по-настоящему, пока это «что-то» не потеряем! И до меня, наконец, дошло, что мои чувства к Женьке, пусть и неоднозначные, были очень сильными. Теперь мне приходилось жить с осознанием этого.
Вспоминать свои звонки близким с ужасным сообщением и последовавшие за этим похороны не хотелось. Слишком много боли пришлось пережить не только мне, но и Наталье Сергеевне, и Лизе. Моя маленькая дочь повела себя очень достойно. Когда она поняла, что больше никогда не увидит папу, то долго и горько плакала, а, когда и я к ней присоединилась, она стала утешать меня, и до сих пор меня опекает, будто приняв эстафету от отца. Подруги постоянно находились рядом, помогая всем, чем могли. Кое-как я пережила то время, но иногда совершенно неожиданно выступали слезы. «Милый-милый Женька, как мне тебя не хватает.». Наверное, то, что я к нему испытывала, и было любовью. Мне вдруг пришло в голову, что он об этом не только догадывался, но и знал наверняка, ведь он же был таким умным. Да, знал. Иначе его благородство не позволило бы ему припирать меня к стенке. Он надеялся, со временем я сама это пойму. К сожалению, я поняла это слишком поздно.
На второй день после Женькиной смерти на моем пороге появилась еще парочка незнакомых мужчин. Обоим было в районе сорока, один был среднего роста и крепким, второй маленьким и тщедушным. Однако оба были хорошо одеты и выглядели интеллигентно. Они представились Женькиными сотрудниками и, выразив соболезнование, вручили мне пухлый конверт с деньгами.
- Это на похороны, - пояснил более представительный мужчина и в лоб спросил: – Что вам известно о работе мужа?
Мне тогда было не до разговоров, но я знала, какое значение Женька придавал своей работе, поэтому сосредоточилась.
- Только то, что она секретная и высокооплачиваемая.
- А где располагается офис, он вам говорил?
- Только то, что в Невском районе. Думаю, на Правом берегу.
- Почему?
- Он всегда выходил из дома в половине девятого. Чтобы к девяти добраться туда, нужно примерно полчаса. Хотя… Невский район большой, может, и где-то в другом месте.
Учитывая то, что мы с Катей недавно открыли, я постаралась вспомнить тот разговор как можно подробнее. Похоже, главным в той парочке был мужчина покрепче, именно он вел разговор.
- Ввиду секретности нашей работы, - сказал он, - мы не сможем появиться на похоронах, но обязательно пришлем венок.
- Спасибо, - пробормотала я.
- И еще, - добавил он. – Если вы не возражаете, мы навестим вас после похорон. Нужно кое о чем поговорить, но сейчас не время. – Я кивнула. – Если же кто-то будет интересоваться Жениной работой или вообще заметите что-то подозрительное, то позвоните мне.
Он протянул карточку, на которой было указано имя: Валентин Иванович и номер телефона. Больше никакой уточняющей информации. Эта карточка до сих пор хранится в верхнем ящике Женькиного письменного стола, я ей ни разу не воспользовалась.
Женькины сотрудники слов на ветер не бросали. На похоронах действительно таинственным образом появился венок от сотрудников, затмивший своей роскошью все прочие. А народу собралось больше, чем я ожидала. У Женьки не было друзей, зато было много родственников. У меня наоборот. Из родственников были только тетя Аня, постаревшая, но еще крепкая, и ее дочь. А вот друзей набралось немало. Рита постаралась, собрав почти весь наш курс. Ну, и, конечно, мои школьные подруги.
Через несколько дней после похорон появился Валентин Иванович в сопровождении безымянного спутника. Поскольку никто Женькиной работой не интересовался и ничего подозрительного я не заметила, то вроде бы разговаривать было не о чем. Но у них имелись свои планы. Они были немногословны, но свои мысли выражали так четко и доходчиво, что никаких вопросов не возникало. Этим они напомнили мне Женьку. Во главе всего стояла секретность. Они боялись любой утечки информации. Мол, мало ли, Женя взял какие-то материалы для работы дома, да так и не успел вернуть. Я сказала, что все, что может быть связано с его работой, хранится в его столе, и открыла дверь в спальню. Увидев широкую кровать, они переглянулись. Я усмехнулась.
- Да, спальня и кабинет совмещены.
- Странно. Неужели он не мог купить квартиру побольше?
- Нас и эта устраивала, - буркнула я.
В ящиках стола было полно всяких флэшек и жестких дисков.
- Вы не возражаете, если мы все это заберем?
Наверное, с моей стороны было легкомысленно отдавать что-либо неизвестным людям, ведь они мне никаких документов не предъявляли, но в тот момент я еще не отошла от похорон, да еще находилась под гипнозом слова «Секретность». Женька окружил свою работу такой тайной, что я боялась туда соваться. То, что он мог заниматься какими-то неблаговидными делами, мне и в голову не приходило. Его ноутбук они тоже прихватили, предложив возместить его стоимость, но я отрицательно покачала головой. Женька любил свою работу, и мне не хотелось, чтобы из-за его смерти она пострадала. Оказалось, что моим визитерам и этого мало. Они хотели осмотреть всю квартиру, другими словами, обыскать. Поначалу все во мне воспротивилось, но потом я решила, что, сказавши «А», нужно сказать и «Б». Я ведь разрешила им осмотреть Женькин стол, так почему бы и все остальное не осмотреть? Мне скрывать нечего. В то, что Женька мог украсть какую-то информацию у своего работодателя, я не верила. А если что-то взял для работы, то наверняка положил в стол. Но у помешанных на секретности свои тараканы в голове.
- Значит, обыск? – недружелюбно осведомилась я.
- Нет, всего лишь осмотр, - не слишком убедительно возразил безымянный тип. – Ели вы возражаете, мы сразу уйдем.
- Обыскивайте. Только Женька вряд ли что-то прятал, не такой он был человек.
Они покивали головами, но тут же вызвали помощников. Те появились так быстро, что я подумала, будто они ждали возле подъезда. Теперь, зная, где находится офис, думаю, они примчались оттуда. Я настояла на том, чтобы при обыске присутствовала Марта, объяснив это тем, что она лучше знает, где что лежит. Они переглянулись, но возражать не стали. Только спросили:
- Она надежный человек?
- Вполне.
- Не хотелось бы, чтобы об этом эпизоде кто-нибудь узнал. Вы понимаете?
- Понимаю, - усмехнулась я, - секретность.
- Вот именно.
Обыск они производили вчетвером, очень тщательно и аккуратно и, конечно, ничего не нашли. По их виду нельзя было определить, довольны они этим обстоятельством или разочарованы. Похоже, в их фирме невозмутимые маски вместо лиц обычное дело. Напоследок Валентин Иванович сказал, что Лизе положена пенсия за утрату кормильца, и они сами побеспокоятся о ее оформлении. Такая забота несколько сгладила неприятное впечатление от их визита. Когда они ушли, Марта еще долго ходила по квартире, что-то подправляя, хотя в этом не было необходимости, и ворчала себе под нос. Я примерно так же вела себя в мастерской. Прикосновения чужих рук к личным вещам – неприятное испытание. Мы с Мартой никогда не обсуждали тот эпизод, а я постаралась тут же выкинуть его из головы, посчитав неизбежным злом, которое всегда сопутствует потерям. Теперь, в свете новых обстоятельств, возможно, еще не раз придется вспомнить тех мужчин, все их слова, сам обыск, но не сейчас.
Я огляделась. Облака немного разошлись, так что почти не потемнело, но людей на берегу поубавилось. Собачники исчезли, лишь в отдалении прогуливалась какая-то парочка, да неподалеку пожилой мужчина курил, глядя на противоположный берег. Половина первого! Катя мне ни разу не позвонила, значит, уснула. Вот и хорошо. Ей необходимо отдохнуть, да и мне тоже. На обратном пути я попыталась подытожить то, к чему пришла в результате сегодняшних воспоминаний и размышлений. Любила ли я Женьку? И поняла, что опять не могу однозначно ответить на этот вопрос, хотя в ходе сегодняшних размышлений уже не раз это делала. Мои воспоминания были очень сумбурными, и каждый период жизни вызывал разные чувства, подчас противоположные. Но разве так обязательно навешивать на чувства общепринятые названия? Если принять за эталон любви те чувства, которые я испытывала к Олегу, то Женьку я не любила. Но ведь любовь может быть разной. В любом случае, он был мне очень дорог, и после его смерти в моей жизни образовалась такая брешь, которую вряд ли кто-то сможет заполнить. Но у меня есть дочь, есть моя работа, мне есть, ради чего жить!
Глава шестая
Катя
Прошедшая неделя была просто кошмарной. Накопившееся неудовлетворение жизнью выплеснулось из меня самым диким способом. Сначала высказала Косте все свои обиды, не гнушаясь явными преувеличениями и грубостью. Затем попыталась Маринку поставить на место, она немало крови мне попортила. Боже, да ведь я гордилась собой – своей решительностью и принципиальностью! А чем это закончилось? Да тем, что я осталась совсем одна – нелюбимая и никому не нужная. Впрочем, к этому мне не привыкать. Даже душу некому излить, Вероника «ушла в подполье». А ведь, когда ей нужна была помощь, я все свои дела бросала, и не из чувства долга. Мне ХОТЕЛОСЬ ей помочь! И Маринке хочется, и Марте, и Женьке хотелось, да и многим другим. Почему я ни у кого не вызываю подобных чувств? Что со мной не так? Как будто на мне выжгли клеймо «Ее нельзя любить!». С самого детства я об этом размышляю, но ответа пока не нашла.
В выходные вообще из дома не выходила, не убиралась, не готовила. Включила телевизор, там меня ничто не заинтересовало. Взяла книгу, но чтение никогда не было моим любимым занятием, хотя прочитала я немало, за подругами тянулась, но в таком состоянии чтение меня совсем не привлекало. Костя при уходе забрал кое-какие вещи, а остальные продолжали висеть в моем шкафу. Это ужасно нервировало. Все эти дни я подспудно ждала его звонка – то ли с сообщением об окончательном разрыве, то ли о примирении. Я уже сама не знала, чего хочу. Но пусть хоть что-то происходит! Я больше не могла жить в таком вакууме. В общем, выходные я еле пережила и с некоторым воодушевлением отправилась в понедельник на работу. По счастью, там все было хорошо. Наталья Максимовна, наконец, подала заявление об уходе, и Геннадий Сергеевич официально меня уведомил, что через две недели я вступлю в новую должность – заместителя начальника отдела. В нашей иерархии это было большим шагом вперед или вверх, не знаю, как правильнее сказать. В связи с новыми обязанностями часть моих клиентов передали молодому сотруднику, в том числе, и фирму «Цвета лета». Я не знала, радоваться этому обстоятельству или огорчаться. Решила все-таки порадоваться. Мы случайно обнаружили нечто непонятное, и неизвестно, к чему это приведет.
Я уже собиралась уходить, когда позвонила Маринка и предложила встретиться возле метро, чтобы вместе отправиться на выставку. Неужели и ей знакомо чувство робости? Ладно, неважно, главное, она на меня не сердится за недавние выпады. На душе немного полегчало. У нас обеих были пригласительные билеты на два лица, и я в свое время пригласила Костю. Он согласился, он вообще очень хорошо относится к Веронике. Творческие личности его привлекают. Только вряд ли он появится на выставке, ведь не позвонил же. Но неужели Маринке некого было прихватить с собой? На нее это не похоже. Впрочем, в последнее время она изменилась. Бойфренды как-то повывелись, да и прежнего огня в ней не чувствуется. Неужели Женькина смерть так на нее повлияла? Но лучше об этом не думать, а то опять выскажусь невпопад.
Маринка, как это часто случается, опоздала, и торжественное открытие выставки прошло без нас. Когда мы появились в галерее, она была заполнена под завязку, а телевизионщики уже складывали свою аппаратуру. Для проведения выставки было задействовано три помещения. Первое было небольшим и напоминало прихожую. В нем были установлены столы с закусками и напитками. За порядком в этом отсеке следила симпатичная официантка. Она убирала использованные бокалы и выставляла чистые, добавляла закуски на тарелки.
Из этого импровизированного буфета был вход в основной зал. Здесь издательство в полную силу себя рекламировало. Справа были расположены витрины, в которых расположились книги с Никиными иллюстрациями. Рядом приютился киоск, где шла бойкая торговля этими книгами и каталогами выставки. По остальному периметру были развешаны эскизы к книжным иллюстрациям. Ника называла их эскизами, но, на мой взгляд, это были полноценные картины, каждая из которых представляла несомненный интерес. Все это выглядело ярко, нарядно и даже празднично. Я гордилась своей подругой. Мы с Маринкой переглянулись, и я поняла, что она ощущает то же самое.
Нику мы обнаружили у окна, дающей интервью интеллигентной женщине в очках. Наверняка представитель солидного журнала, подумала я, а не какой-нибудь желтой газетенки. Ника нас заметила и проартикулировала: «Потом», а сама повела журналистку во второй зал. Мы направились следом. Там тоже народу хватало. Этот зал был отдан тринадцати картинам из цикла «Эмоции». Они были разного размера и выполнены в разных стилях. Как утверждала Вероника, каждая эмоция требует своего способа выражения. Например, картина «Ярость» была абстрактной. Я видела ее в мастерской, тогда она особого впечатления на меня не произвела, но, как говорится, большое видится на расстоянии. Теперь, увидев ее, я остолбенела. Всполохи фиолетового, пурпурного, черного и каких-то смешанных цветов буквально придавили меня к месту, заставляя ощутить чуть ли ни ужас. Маринка понимающе кивнула: «Ника очень талантлива. На ее фоне я чувствую себя жалкой букашкой, этаким жучком-паразитом.». Я рассмеялась и ответила детским стишком, неожиданно всплывшим в памяти: «Мамы всякие нужны, мамы всякие важны.». Маринка улыбнулась и одобрительно похлопала меня по плечу. Рядом с нами Тамара, Никин агент, беседовала с солидным мужчиной.
- Эти картины не продаются, - терпеливо объясняла она. - Цикл еще не завершен.
- Но я очень хотел бы приобрести хотя бы некоторые из них, - не сдавался мужчина.
– Неужели художница не нуждается в деньгах? Я готов заплатить хорошую цену.
- Этот вопрос не обсуждается, - отрезала Тамара. – И, да, художница достаточно хорошо обеспечена для того, чтобы не расставаться с тем, с чем не хочет расставаться.
Мы прошли дальше и стали прислушиваться к отзывам. Все были положительными, правда, степень одобрения колебалась от весьма умеренной до восторженной. Однако, думаю, не только мы, но и остальные посетители понимали, что присутствуют при рождении нового Имени. Выставка была небольшой, всего два зала, но никто не торопился покидать ее. Некоторые из посетителей перемещались с бокалами в руках, мы решили последовать их примеру и прошли в буфет.
- О картинах я уже не говорю, но как хорошо все организовано! – одобрительно высказалась Маринка.
За обсуждением выставки и самих картин наши бокалы незаметно опустели, мы попросили их заново наполнить и вернулись в зал. Вскоре Ника сама нас нашла и потянула к окну, где недавно давала интервью. Выглядела она блистательно. Никогда не считала ее красавицей, но сегодня она превзошла себя. Глаза казались абсолютно зелеными, прозрачными и так сияли, хоть зажмуривайся. Нежный овал лица, аккуратный носик, губы – не слишком пухлые, но и не тонкие, имели приятный рисунок. Блестящие каштановые волосы были собраны в высокую прическу, правда, несколько прядей из нее выбились, что ничуть не портило Веронику, скорее, добавляли романтизма ее облику. И платье! Тут Маринка постаралась. Когда выставка только намечалась, Маринка сразу спросила, в чем Ника собирается появиться на ее открытии.
- Да какая разница! – отмахнулась подруга. – От художников никто не ждет элегантности и следования моде.
- А ты их удиви.
В общем, Маринка настояла на своем, в результате чего у Вероники появилось это изумительное платье – кремового цвета, чуть за колено, подчеркивающее фигуру и открывающее ее красивые плечи и руки. Греческий загар еще не сошел, так что контраст светлого платья и загорелого тела выглядел впечатляюще. Вероника казалась роскошной светской дамой, а не художницей. Она была равнодушна к драгоценностям, так что на ней была только цепочка из белого золота с медальоном из того же металла и серебряный браслет с колокольчиками. Недавно он заменил своего предшественника. За последние годы Рита весьма преуспела в своем мастерстве, и это была уже не детская поделка, а произведение ювелирного искусства.
Вероника пылко нас обняла.
- Как я рада, что вы здесь! Жаль, что вас не было на открытии. Наверняка Маринка опоздала. - Мы рассмеялись, тут комментарии не требовались. – Ну, как вам?
- Потрясающе! – выдохнули мы хором и опять рассмеялись.
- Девчонки, предлагаю вам пару часов где-нибудь погулять, а то вас станет тошнить от моих картин, а потом вернуться сюда. К этому времени должны подойти мои однокурсники. Они не захотели толкаться в такой толпе. Это Рита всех организовала.
Я заметила, что за нами наблюдает симпатичный парень. Именно симпатичный, а не смазливый, я очень четко разделяю эти понятия. Несмотря на привлекательность, в нем не было ничего слащавого. Ника тем временем рассказывала, что однокурсники решили сделать ей сюрприз, о котором она только сегодня узнала. На сегодняшний вечер они арендовали кафе, в котором она работала в студенческие годы, так что после закрытия все отправятся туда, благо кафе находится неподалеку, и до него можно добраться пешком. Она предложила и нам присоединиться к этой компании. Мы, не раздумывая, согласились. В это время парень, наблюдавший за нами, отклеился от стены и подошел. Вежливо поздоровавшись, он обратился к Веронике:
- Ника, можно тебя на пару минут?
- Потом, - раздраженно отмахнулась она.
Это было на нее не похоже, обычно она очень вежливая. Маринка быстро среагировала. На ней был красный костюм, который делал ее еще ярче и заметнее, чем обычно, но парень никого не замечал, не отрывая взгляда от Ники.
- Нам с Катюшей пора промочить горло, - доброжелательно произнесла Маринка и, подхватив меня под руку, повела в буфет.
- Кто это? – изумленно спросила я.
- Понятия не имею, но он очень хорош и явно к ней неравнодушен. Не знаю, почему Ника на него волком смотрит.
- Но ведь он моложе ее!
- Ну, и что? Мы пока тоже не старухи, а ему никак не меньше двадцати шести-двадцати семи лет, самое то. Зачем нам нужны старикашки? Веронике пора начинать полноценную жизнь, а то до тридцати двух лет никак не может проснуться.
Я была не согласна с этим утверждением, но спорить не стала, не хотелось нарушать доброжелательную атмосферу, которая сопутствовала нашей сегодняшней встрече. Как я недавно в очередной раз убедилась, качать права и кого-то в чем-то обличать – не мой конек. Ничего кроме сожалений и осознания своей никчемности это не принесет. Мы ненадолго вернулись в зал. Ника стояла в окружении каких-то людей, симпатичного парня рядом не было. Она нас заметила и помахала рукой. Мы жестами дали понять, что уходим, но еще вернемся. Тогда она показала нам два пальца, напоминая, что нам следует вернуться через два часа. Мы покивали и удалились.
Мы гуляли по улицам, сразу признавшись, что давно ничего подобного не делали. Обычно мы перемещались по городу из точки «А» в точку «Б», практически не глядя по сторонам, не замечая, какая красота нас окружает. Каждая улица, каждый дом или мостик имели свою историю, некоторые из этих историй мы знали и помнили, о других ничего не могли сказать.
- Катька, давай в ближайшие выходные отправимся на экскурсию по городу, - неожиданно предложила Маринка. - Мне вдруг стало стыдно, что я так мало знаю о своем городе. А тут есть, на что посмотреть.
Это предложение было настолько необычным, что я не сразу смогла ответить.
- Давай, - через несколько секунд выдавила я.
- Как твои дела с Костей? – перевела Маринка разговор на другую тему.
- Никак. Он не появлялся и не звонил. Я тоже не звонила.
- Вот и молодец, - похвалила меня Маринка.
- Но иногда очень хочется позвонить, привычка, наверное, - с грустью произнесла я. - На самом деле, уже не знаю, чего от него хочу, и хочу ли вообще чего-нибудь. Просто очень одиноко.
Вот уж не думала, что смогу говорить о самом сокровенном с Маринкой, и на время застыла, ожидая ее реакции. Но никаких подковырок не последовало, правда, высказалась она довольно категорично.
- Лучше быть одной, чем довольствоваться всякими подделками.
Теоретически она была права, но на практике все выглядело несколько иначе.
- Как я понимаю, ты всех своих ухажеров разогнала, - осторожно начала я, опровержений не последовало, - и как ты себя чувствуешь в одиночестве, тебе хорошо?
- Плохо, - призналась она. – Но ничего не могу с собой поделать. Легкие интрижки перестали меня устраивать, а ничего стоящего не попадается. Иногда вспоминаю свои похождения и ужасаюсь. Как я могла?! – Она с грустной улыбкой посмотрела на меня. – Может, мне в монастырь уйти?
Я рассмеялась.
- Не все так плохо. Я сегодня видела, какие голодные взгляды бросали на тебя мужики. Просто ты выглядишь такой роскошной и неприступной, что к тебе боязно подойти.
- Такие рохли, которые боятся подойти, мне не нужны. Только вот и те, которые подходят, тоже никуда не годятся. Им нужно от меня только одно, сама знаешь, что. А мне от них и этого не нужно. Тупик.
Мы впервые за столько лет разговаривали с Маринкой, как настоящие подруги. Раньше нас только Вероника объединяла. Это было неожиданно и очень приятно. Я уже не раз задумывалась, почему у меня за всю жизнь не появилось других подруг. На работе полно женщин примерно моего возраста, но почему-то ни с кем не сложилось дружеских отношений. Конечно, мы общаемся, что-то рассказываем друг другу за чашкой чая, но это все. А хотела бы я, чтобы было иначе? И с удивлением обнаружила – мне это не нужно. Наверное, я слишком замкнутая, боюсь подпустить кого-то к себе слишком близко (а вдруг меня обидят?), сказывается предыдущий опыт.
Когда мы вернулись в галерею, она уже была заполнена Никиными однокурсниками. Большинство из них стали художниками, в той или иной области, остальные переметнулись в другие сферы, кое-кто из них в этих новых сферах кое-чего достиг. Однако наиболее успешной из них оказалась Вероника. Но атмосфера была очень дружественной, никто зависти или других неприязненных чувств не демонстрировал. С кем-то мы были знакомы с юных лет, с другими встречались на Женькиных похоронах и поминках, так что быстро влились в коллектив.
Когда мы огромной толпой шли по городу по направлению к кафе, шуму от нас было, как от вдвое большей толпы подростков. Это было весело, все мои переживания отодвинулись на задний план. В этом кафе мы в свое время не раз бывали, чтобы встретиться с Вероникой. Сегодня оно показалось мне более тесным, а, может, просто слишком много народу туда набилось. Столы были накрыты, и вскоре мы расселись за ними. Всем заправляла Рита. Высокая, нескладная, с некрасивым лицом, она была не лишена обаяния. Несколько лет назад ее муж, тоже ювелир, бросил ее и переметнулся к более молодой и красивой женщине. Новая жена родила ему двойню. Рита, конечно, переживала, ей приходилось одной воспитывать сына, но она не унывала. От нее расходились мощные потоки позитивной энергии. Первый тост произнесла она, вложив в него все свое восхищение не только творчеством подруги, но и ею самой. Восхваления захотела продолжить и Маринка, но Ника ее прервала.
- Предлагаю выпить за моего мужа! – громко произнесла она. – Если бы не он, то ничего бы у меня не получилось. Только его забота и поддержка помогли мне заниматься творчеством, не отвлекаясь на бытовые проблемы. Только благодаря ему я смогла чего-то добиться… - Тут ее голос дрогнул, и из глаз полились слезы. - В общем, за Женьку! Пусть земля ему будут пухом!
Я заметила, что и Маринка смахнула слезу.
- Слава богу, наконец-то, Ника это признала, - пробормотала она себе под нос, но я услышала.
Вероника тем временем разрыдалась и метнулась в сторону туалета, мы с Маринкой последовали за ней. Остановившись в небольшом закутке, мы, все трое, обнялись и на некоторое время застыли в такой позе. Вероника продолжала всхлипывать, а Маринка гладила ее по волосам и приговаривала:
- Поплачь-поплачь, тебе станет легче. Это напряжение последних дней выходит из тебя таким образом.
- Женька…, - в очередной раз всхлипнула Ника.
- Знаю-знаю, ты его очень любила, но поняла это только тогда, когда потеряла.
Вероника подняла на нее изумленные глаза, и я опять обратила внимание на то, какие они зеленые и прозрачные. Как я раньше этого не замечала?
К нашему возвращению в зал не стали привлекать внимание, просто тосты возобновились. Они следовали один за другим, на выпивку не поскупились. Маринка, наконец, высказалась, как и многие другие. Ника произнесла еще один тост, вспомнив любимую бабушку. Рита, которая взяла на себя роль тамады, мне тоже предоставила слово, но я не люблю и не умею произносить тосты, поэтому сказала, что присоединяюсь ко всему вышесказанному. Когда многие уже изрядно набрались, последовало предложение потанцевать. Часть столов сдвинули, но образовавшаяся площадка все равно была слишком маленькой, чтобы вместить всех желающих. Однако никого это не смущало, мы толкались, задевали друг друга, но продолжали танцевать, если это можно было назвать танцами. Я ни одного танца не пропустила, но какого-то определенного поклонника у меня не появилось. Маринку полностью оккупировал Вадим, и она, кажется, не возражала. За Вероникой вовсю ухлестывал Егор, но ему не позволили полностью завладеть вниманием виновницы торжества. В общем, всем было весело.
Как ни оттягивали окончание банкета, он все-таки закончился. Только двое уехали на своих автомобилях, остальные вызвали такси. Маринку сопровождал Вадим, Нику – Егор, а вот для меня сопровождающего не нашлось. Впрочем, так чаще всего и случалось. Мне не хотелось задумываться, почему так происходит – вот, казалось бы, я в гуще событий, а потом – опять одна. Ехать было недалеко, так что уже через десять минут я была в своей квартире. На кухонном столе меня ждала записка от Кости, очень сухая – ни здрасти, ни до свидания. «Я сегодня заходил, взял кое-что из вещей. Прождал тебя до одиннадцати. Где ты болтаешься? Нам нужно поговорить.». Я бросилась к сумочке и достала телефон. Звонков от него не было. Как странно он себя ведет! «Нам нужно поговорить.». О чем? О разрыве? Тогда почему все вещи не забрал? У него есть автомобиль, так что мог бы все увезти зараз. Настроение окончательно испортилось и, несмотря на поздний час, я еще долго не могла уснуть.
Однако утром мне удалось себя настроить не только на деловой, но и на позитивный лад. Я решила, что с сегодняшнего дня всегда буду приходить на работу ухоженной и элегантно одетой, это добавит мне уверенности в себе. Все так и получилось. Работа спорилась, никаких проблем в общении не возникало, так что я и не заметила, как прошел рабочий день. Выходя из банка, я в дверях столкнулась с мужчиной, точнее, он наступил мне на ногу. От боли у меня дыхание перехватило. Тут я вспомнила, что примерно при таких же обстоятельствах произошло мое знакомство с Костей, и подняла глаза на своего обидчика. Около сорока, среднего роста, коренастый, хорошо одет и ухожен, темную шевелюру, над которой поработал дорогой парикмахер, чуть посеребрила седина. Черты лица несколько резковаты, нос великоват, губы тонкие, но хорошего рисунка. Говорят, что так быстро и точно составить словесный портрет мужчины могут только полицейские и одинокие женщины. Но ведь до недавнего времени я не была одинокой! Или все-таки была? Наверное, можно чувствовать себя одинокой и живя с кем-то под одной крышей и даже проводя ночи в одной постели.
Мужчина выглядел очень расстроенным. Подхватив под руку, отвел меня в сторону.
- Простите ради бога мою неуклюжесть! Чем я смогу загладить свою вину?
Это прозвучало так искренне и доброжелательно, что я невольно улыбнулась сквозь слезы и произнесла не свойственным мне шутливым тоном:
- Такое можно смыть только кровью!
- Готов отдать всю, до последней капли, - в тон ответил он. – Но, может, пока обойдемся тем, что я провожу вас до дома? Где вы живете?
- Недалеко, обычно хожу пешком. - Я пошевелила ногой, вроде бы ничего не сломано, но, хотя боль немного притупилась, оставалась еще весьма ощутимой. – Думаю, вы сможете частично искупить вину, вызвав мне такси.
- Зачем?! У меня автомобиль припаркован за углом, сейчас подгоню его сюда и быстро доставлю вас в нужную точку.
- Но ведь у вас какие-то дела в банке! – попыталась я охладить его пыл.
- Дела подождут, - заверил он. – Это не срочно. Хорошо, что вы со своими делами уже управились.
- Не совсем так, - усмехнулась я. – Надеюсь, что со своими делами я еще нескоро управлюсь. Я работаю в банке.
- Вот это да! – восхищенно воскликнул он. – Я познакомился с банкиром! Хотя еще не совсем познакомился. – Он схватил меня за руку, потряс ее и представился: – Андрей. А как зовут прекрасную покалеченную незнакомку?
- Катя, - рассмеялась я. - Но я не банкир, а рядовая служащая банка.
Мне нравилось с ним флиртовать. Накануне я со многими мужчинами общалась, некоторые из них флиртовали, но это был как бы обязательный флирт, я ни в ком не почувствовала личной заинтересованности. А тут эта заинтересованность была, просто била через край. И что с этим делать? Я ничего особенного по отношению к Андрею не испытывала, но все-таки он меня заинтересовал и даже заинтриговал. В нем чувствовалась непоколебимая уверенность в себе, что меня всегда притягивало, так как я этим качеством не обладаю. Я и не заметила, как он все решил за меня, и я уже сидела в его автомобиле – совершенно новом и роскошном. Машинально я отметила, что Костин автомобиль намного проще и дешевле, но это так, между прочим. Когда мы остановились возле моего дома, я поблагодарила его за доставку, заверила, что свою вину он полностью искупил, и уже хотела покинуть автомобиль, удивляясь, почему такой галантный кавалер не открывает мне дверцу, когда Андрей взял меня за руку.
- Катя, не торопитесь. Неужели вы хотите, чтобы на этом наше знакомство оборвалось?
- Я не собираюсь приглашать вас к себе! – запальчиво воскликнула я.
- Я на это и не рассчитывал. Предлагаю сегодня устроить совместный ужин в ресторане.
- Нет!
- Вы замужем? – Я отрицательно покачала головой. – Значит, есть друг.
- Уже не знаю, - честно призналась я. Вообще-то я скрытная, но тут почему-то разоткровенничалась. – Мы разъехались неделю назад и пока непонятно, навсегда или на время.
- Понятно. Но ведь наш ужин никому и ничему не помешает! Просто ужин, - добавил он, будто вбивая последний гвоздь в мои сомнения.
Действительно, меня уже очень давно ни один мужчина никуда не приглашал. Поначалу мы с Костиком частенько захаживали в кафе и рестораны. Он очень общительный, любит компании, ему нравится быть на людях. Но потом я подумала: «Зачем платить лишние деньги, если я готовлю ничуть не хуже, а даже лучше?». Моя пресловутая практичность, за которую меня частенько подкалывает Маринка. Я решила больше не быть такой практичной. Немного авантюризма не помешает. И я согласилась на предложение Андрея.
Ресторан, в который он меня привел, был роскошным и дорогим. Это было видно по всему – по интерьеру, по обслуживанию и по посетителям. Сюда вряд ли заходят случайные люди. А вскоре выяснилось, что и по качеству блюд он намного опережал своих собратьев. По совету Андрея я сразу приложила лед к ноге, так что к выходу из дома почти никаких последствий травмы не осталось, что позволило мне надеть роскошные туфли на высоких каблуках. В своем любимом розовом костюме я чувствовала себя красивой, и заинтересованный взгляд Андрея это подтверждал. Хорошее вино и изысканные закуски способствовали поддержанию непринужденной и доверительной атмосферы. Андрей расспрашивал меня обо всем. Его интересовало абсолютно все – и моя семья, и работа, и друзья. Только отношения с Костей он обходил стороной. Я попыталась перевести разговор на него, но он о себе высказался очень кратко: разведен, детей нет, работает в строительном бизнесе. Его работа связана с частыми длительными командировками, что мешает созданию семьи.
- Но мне скоро сорок, - сообщил он, - и я подумываю об изменениях в своей жизни.
Это был намек, и будь я более уверена в себе, то решила бы, что он адресован мне, а так – кто знает. Я редко находилась в центре внимания, и его интерес к подробностям моей жизни меня очень воодушевлял. Я не упустила случая похвастаться своей подругой. В восторженных выражениях рассказала о Никиной выставке, и он выразил желание посетить ее вместе со мной. Не знаю, то ли его живопись так интересовала, то ли это был повод еще раз со мной встретиться. Хотелось бы думать, что последнее. Похоже, я была не против продолжения знакомства. Еще в середине вечера мы перешли на ты, что сделало наше общение еще более доверительным.
Когда мы прощались возле моего подъезда, Андрей меня поцеловал. Поцелуй был осторожным и нежным, без примеси страсти. Похоже, он боялся напугать меня и оттолкнуть. А, может, я это выдумала, и просто в его отношении ко мне ни малейшей искорки страсти и не было. Я не тот человек, который может вызвать столь сильные чувства. Зачем тогда поцеловал? Неужели подумал, что я этого жду, и не захотел разочаровывать? На самом деле, я не только этого ожидала, но и хотела. Каждой женщине хотя бы время от времени требуется подтверждение ее привлекательности. После прощального поцелуя Андрей пообещал на днях позвонить (номерами телефонов мы обменялись еще в ресторане), чтобы договориться о встрече. Пока он ничего конкретного сказать не может, так как его работа часто преподносит сюрпризы.
Войдя в квартиру, я сбросила туфли и почувствовала бесконечную усталость. И еще вину перед Костей. Да, мы разъехались, но еще не расстались, и я веду себя недопустимо. Мне бы не понравилось, если бы он разгуливал по ресторанам с какой-нибудь девицей. Конечно, он не сидит постоянно возле мамочкиной юбки, но ведь не изменяет! Впрочем, и я ему не изменила. Пока. Нам действительно нужно выяснить отношения, чтобы двигаться дальше. Но пусть он делает первый ход! В общем, теперь мне предстояло ждать звонков от двоих мужчин, и неизвестно, кто и когда позвонит, и позвонит ли вообще.
Продолжение следует...