Про мою командировку больше никто не вспоминал. Более того, нас с Сергеем закрепили за звеном И-16. Командиром звена назначили лейтенанта Воронцова. Не забуду наш первый боевой вылет на сопровождение трёх транспортных самолётов "Дуглас". Облачность была низкая, мы довели их до Кобоны на Ладоге, там без посадки получили такую-же тройку Дугласов" и сопроводили их обратно до Комендантского аэродрома. Как ни велико было напряжение, всё прошло гладко.
Такие полёты стали постоянными для нашего звена. В день до трёх вылетов.
Первый бой не заставил долго ждать и случился в ситуации совершенно для этого не подходящей.
Транспортники, доставив в блокадный Ленинград грузы, на обратном пути забирали, обычно, больных или раненых бойцов, детей, иногда ящики, неизвестно с чем.
В тот день стояла хмурая мартовская погода, лететь надо было на малой высоте, под облаками. Немцы в такую погоду появлялись редко. Наши три И-16, три "ишака" стояли рядом, заправленные бензином и боекомплектом. Мы, с техсоставом, были неподалёку, о чём-то, не помню, разговаривали. Совершенно неожиданно из облаков вывалилась четвёрка "Мессеров". Заревела, с опозданием, сирена.Все стали разбегаться по щелям и укрытиям. Зениток и так было мало, а тут они даже выстрелить не успели. "Мессеры", паля из всех стволов, прошлись вдоль нашей стоянки, подожгли пустые капониры и нырнув в облака так же неожиданно исчезли. На второй заход у них смелости не хватило.
Самолёт Иритина был прошит очередью, но чудом не загорелся, досталось кабине и мотору. Наши с Воронцовым не задело. Никто не был ранен, потери минимальные.
А тем временем подъехало четыре грузовика. В двух из них, на скамейках в кузове,
сидели закутанные в платки и одеяла дети. Лет по 5 -7. Судя по одежде и одинаковым одеялам были они детдомовские. Родители или умерли уже от голода, или ещё нет, и чтобы спасти дитя отдавали его на попечение государства. Накормить их и обогреть в тылу. Дети, в свои 6 лет уже знали, что ничего важнее этого в жизни нет. Сидели молча. Чувствовалась дисциплина. Было им интересно. Крутили носами в разные стороны, глаза блестели от ветра и впечатлений. Было ясно, что сопровождать ребят придётся нам вдвоём с Воронцовым. Помощи ждать было неоткуда.
Машин не хватало. Погрузка заняла не больше получаса. Первыми взлетели мы, и стали кружить над аэродромом прикрывая взлёт транспортников. Когда поднялся 3-й, последний "Дуглас", Воронцов покачиванием крыльев дал понять что у него что-то не в порядке и пошёл на посадку. Потом выяснилось что была перебита масляная система и давление упало до минимума.
Так я остался единственным защитником малолетних блокадников. Это уже было плохо.
Но ведь ещё хуже им было бы вообще остаться без защиты. Какой-никакой я всё же истребитель, а в руках у меня грозное и послушное моей воле оружие. Рассуждая так я чувствовал как по спине скатывались капли пота.
Транспорты не набирая высоту, на бреющем, взяли курс на восток. Выкрашенные в серо-белый камуфляж, в дымке хмурого дня, они плохо различались на фоне снежного ландшафта.
Я сначала занял место позади и выше выстроившейся клином тройки "Дугласов". Потом, подумав, залетел вперёд. И, наконец успокоившись, набрав скорость и высоту
стал ходить зигзагом под облаками над ними. Сплошная облачность была на 300 метрах.
Иногда влетев в облако я терял представление о положении самолёта. Приходилось скидывать скорость, нырять вниз, ориентироваться по отношению к сопровождаемой группе и осматриваться вокруг, в надежде что неприятеля мы не встретим. Через несколько таких упражнений почувствовал что по приборам веду самолёт увереннее чем в начале. Плоды учения радовали.
Внизу ровной белой скатертью раскинулась Ладога. Хорошо была видна дорога жизни, караваны грузовиков, зенитные точки вдоль дороги. Живая связь со страной действовала. Не удалось фашистам сжать пальцы на горле Ленинграда! Ленинград жил,
хоть и очень тяжело.
Четыре точки появившиеся сзади меня сначала большого опасения не вызывали. "Наше дежурное звено" - решил я. "Охраняют Дорогу Жизни".
Но когда по ним стали лупить зенитки всё предельно прояснилось. Четвёрка "109-х Мессеров" отвернув от зениток в мою сторону нагоняла меня. Я был выше их метров на 50 у кромки облаков. Меня они, похоже, ещё не заметили. Но следуя таким курсом
должны были догнать звено "Дугласов" продолжавших полёт километрах в двух впереди меня, на предельно малой высоте.
Ввязываться в бой - явная погибель. Уйти в сторону - они наверняка таким курсом уткнуться в транспорты и без большого труда собьют. Весь детский сад будет размазан по льду вмести с обломками самолётов. Что я им могу противопоставить? Только себя зелёного. Другого выхода нет. Значит пришёл мой черёд.
Я готов! Мать вашу!
План высветился в мозгу мгновенно. Что-то крича во всю мощь своих лёгких, от неизбежности развязки я слегка поднял самолёт и полностью скрылся в облаках. Тут же начал плавный горизонтальный вираж на 360 градусов следя за разворотом по приборам. Когда вышел на прежний курс выровнял машину и стал понемногу снижаться.
Через рваные края облаков внизу отчётливо обозначились два "Мессера". Покрутил головой - второй пары не было. "Они подо мной!". Опять поднялся в облако.
Сбавил тягу, чуть помедлил и стал осторожно снижаться. "Вот они, все четыре."
Ручку газа до отказа вперёд, бросаюсь сверху на последнего, ловлю в прицел, всё что есть, обе пушки и два пулемёта в упор. Полетели куски фюзеляжа. "Мессер" дёрнулся в сторону, вспыхнул и стал падать. Набрав скорость на пикировании проскочил под ведущим второй пары, крен вправо и в спасительные облака.
Повторяю удавшийся манёвр, разворачиваюсь на 360, начинаю снижаться, получилось это излишне резко. Выскакиваю из облачности. Слева, в полукилометре, на моей высоте, на вираже кружат три "Мессера". Заметив меня тут же бросаются навстречу.
Передний открывает огонь. Резко вверх - опять ничего не видно. Разворот на 180, иду на запад. Теперь вниз. Самолёты неприятеля сзади, на удалении, встали в круг.
Ждут меня. Похоже задачу я выполнил. Транспорты ушли. Вспомнил детей. Надо наверняка. Разворачиваюсь под облаками, лечу навстречу немцам. Заметили. Начинается лобовая атака. Раньше чем надо открываю огонь. Передний не выдерживает
бросается влево, второй вправо, последний с переворотом через крыло вниз. "Хотят взять в клещи". Пушки внезапно умолкают, пулемёты останавливаю сам. "Снаряды
кончились, плохо дело, пора сматываться". Ручку тяги вперёд до отказа. Смотрю на облака - слишком низко я провалился, быстро не исчезнуть. Слева заходит в атаку
" Мессер". Рывком бросаю своего "Ишачка" ему навстречу. Опять лоб в лоб. Нажимаю гашетку. Немец от пулемётных трасс уходит вниз. Ручку управления на себя, самолёт свечой поднимается к облакам. Поторопился. Скорость резко падает. Из полупетли вывожу самолёт в горизонталь. Вот и спасительная туча. Немного добрать. Мимо проносятся трассы, удары по правой плоскости. Машину начинает заваливать вправо. Выравниваю. Чтобы не свалиться в штопор держу полные обороты и пытаюсь лететь горизонтально уже в облаке. Разворачиваюсь на север, там они не будут меня искать.
Так, дело вроде бы сделано. Ещё бы живым добраться до дома. Самолёт управляется плохо, всё норовит свалиться на правое крыло. Не видя горизонта выравнивать его
очень сложно. "Ишачёк, мой родной, привези меня домой"
Так мы с ним ковыляли минуты три. Потом я рискнул выглянуть из тучи. Снизился, огляделся - слава Богу, никого нет. Куда я забрался - непонятно. Кругом ,на сколько хватает глаз, заснеженная гладь озера. На всякий случай не теряя высоты взял курс на юго-запад. В правой плоскости была внушительная дыра от снаряда, плюс пулевые пробоины.
Радость клокотала внутри, и в правой ноге дрожь не унять. Жив! Да ещё "Мессер" сбил! И не ранен даже. Теперь бы только от радости не гробануться об лёд. Максимум! Максимум внимания! " И-16" сложный в пилотировании самолёт, а тут ещё так и норовит свалиться в штопор.
Наконец впереди пунктиром грузовиков и зениток обозначилась Дорога Жизни. Решаю садиться здесь. Начинаю осторожно снижаться и сбавлять скорость. Самолёт два раза резко бросает в сваливание. С трудом удерживаю, выпускаю закрылки, кручу ручку выпуска шасси, отвлёкся - опять чуть не свалился в штопор. Да что за напасть такая. Выравниваю, перед касанием ручку на себя, удар, самолёт подпрыгивает, заваливается на разбитую плоскость, боком, поднимая фонтаны снега врезается в сугроб и замирает. Тихо. Винт погнуло, правая стойка шасси, кажется, сломана.
Отстёгиваю ремни, выбираюсь из кабины, мокрый от пота, очки на лбу разбиты, на
лице кровь. Как герой. От зенитки бегут люди. Как и положено для героя - милые девушки. В толстых ватных штанах и фуфайках. Кажется мне сегодня весь день везёт.
Сбитый мною фашист оказался моим ровесником. Таким же неумудрённым в этом деле как и я. В Ленинград ехали вместе. Он в кузове с частями " Мессершмидта", мёртвый и холодный. А я в кабине, горячий с пол-кружки водки, перевязанный и радостный.
Подробности боя были подтверждены зенитными расчётами. Всё происходило на их глазах.
Самолёт мой потом доставили на наш аэродром и через несколько дней он был готов к полётам. Звено же наше расформировали и мы попали с Сергеем во вторую эскадрилью,
Где комэском был ст.лейтенант Базанов, опытный лётчик, уже имевший несколько побед. Не тот Базанов про которого в газетах писали. Тот штурмовик, а этот наш,
тоже нормальный мужик.
В эскадрилье оставалось шесть ЯК-1, потрёпанных, но в "рабочем состоянии".