Тишина.
За окном шумит зелёными пушистыми кронами май. Треснувший в дальнем углу подоконник, решётки и бледно-зелёный кафель. Медленно выдыхая облачко сизого дыма, парижанка устало смотрит на набережную Третьего Рима и считает, сколько ярких машин проезжает в разные стороны, выбиваясь из общей чёрно-серой массы. На двадцать автомобилей приходится два живых. А остальные сливаются в один бесконечный поток светящих фар и чёрной пустоты.
Её худенькие колени чуть подрагивают от очередной затяжки, паучьи пальцы тянутся к ещё одной попытке жить и огоньком зажигалки разъедают лёгкие. Раковые палочки со вкусом молодости. Такая пагубная привычка, но если бы парижанку спросили, без чего она не может представить жизнь, она бы определённо назвала их.
Дверь в небольшое пристанище отворяется - девушка ловит движение краем глаза - и на пороге появляется она. Облачённая в чёрные одеяния, с длинными смоляными волосами и яркими глазами цвета тех самых майских крон. У неё острые скулы, тонкие губы и размеров с океан синяки под зелёной листвой. Она устало опускается на подоконник рядом с парижанкой, ловко подхватывает из пачки сигарету и вальяжно затягивается.
- Ну что, как вечерок?
Вопрос, не требующий ответа, потому каждый из них знает, что до приёма медикаментов ещё несколько часов и нужно как-то справляться с лёгкой подавленностью и неизбежно подкрадывающейся тоской.
- Здесь так тихо.
Разговоры в этой вселенной начинаются так же неожиданно, как и заканчиваются. Любая личность, проходя по коридорам, может спросить тебя «а вам тоже щекотали пятки?», пожаловаться на пресную еду в трапезной и иногда заикнуться о том, что хочется на свободу. О свободе разговоров много, они пролетают из одного конца в другой, разносятся эхом по пристанищу и небольшим комнаткам в минималистичном пост-советском стиле.
Она тоже хочет на свободу. Часто парижанка слышит от неё фразу «как хочется домой». Фразу, произнесённую двенадцать раз за полтора часа. И так хочется понять её; понять, что такое - рваться на свободу и мечтать о жизни вне ставших привычными за две недели стен. Но всё равно не удаётся, как бы парижанка не пыталась - на свободе нет ничего приятного, нет спокойствия и счастья. Там лишь холодные улицы, пустые люди и много-много шума. Третий Рим стал для неё абсолютно чужим, как когда-то Парадоксальной Осенью стал таковым Париж.
- Расскажи что-нибудь о своей жизни в том уголочке Рима.
И она начинает свой рассказ. Различные истории, приправленные улыбкой, смехом, множеством пояснений о влиянии тех или иных препаратов и много аморальной, но забавной жизни. Её зовут Тень. Она - наркоманка, художница, любящая корейскую музыку, «бонпари» и детский яблочный сок. Вечно облачённая в смоль, улыбающаяся чуть с оскалом, заразительно смеющаяся и такая парадоксальная, как и сама парижанка. Им посчастливилось встретиться в первый день, когда обе оказались в этой маленькой вселенной. И целых пятнадцать вечностей они проводили время за разговорами, сигаретами и вечерними просмотрами старых киноплёнок.
- Я пришла по твою душу.
Этой фразой в один из вечеров Тень встретила парижанку в дверях их обители, утаскивая в тайный уголок для очередных ночных посиделок. Здесь и зародилась их атмосфера, их уют и спасение в компании друг друга, дабы не задохнуться от тишины.
На пятнадцатую вечность Тень покидала вселенную, но парижанка знала, что они ещё не раз пересекутся на дорогах Третьего Рима, будут бродить по всем сокровенным местам каждой из них, сидеть в барах и жить. Такие встречи не проходят бесследно. Такие случайности отнюдь не случайны.
Обнимая Тень на прощание, парижанка слабо улыбнулась одними уголками губ и со смехом произнесла лишь одну фразу.
- Мы с тобой неудачники, ведь нам повезло.