Кот Федор с жалостливыми причитаниями кинулся к Девице.
- Настенька, устала, милая? - Он ринулся к мешкам и, сердито шипя, принялся что-то вытаскивать из одного из них. Это была небольшая фляга, обмотанная берестой. Федор зубами вытащил из неё пробку и, держа обеими лапами, осторожно капнул на губы Девицы Красной Шапки.
А Девица лежит себе молчаливая такая, бледненькая, дышит тихохонько, и глазоньки закрыты. Кот Федор переживает, кругами вокруг девицы ходит.
Волчишка подумал: «Уж не помирать ли она собралася?».
Ан нет. Вздохнула разок другой, да как гаркнет:
- Федор, ты пошто сопли развёл? Видишь, вон Алешка без сил упал! Эликсиру ему накапай, живо!
Фёдор аж подпрыгнул на всех четырех. Фляжку выронил, благо, что закрыта уже была. Хвост трубой глаза зеленущие, искры мечут, того и гляди трава загорится, да и сам вроде как больше ростом стал, как зашипит на Девицу.
- Я боевой Кот! Я в няньки к вам не нанимался! Сама спасай своего добра-молодца, коли так приглянулся! Ишь, заботливая, какая!
Пока кот с Девицей так-то препирались и ворчали друг на друга, Волчишка упавшую фляжку-то подхватил и Царевичу поднес.
Приложился Царевич к фляжке, да не пару капель глотнул, а целый глоточек сделал да может и поболе. Лежит сердешный, прислушивается к себе. На полянке тихо стало, кот с девицей во все глаза на Алёшу глядят. Волчонок тоже уши прижал, а шерсть на загривке сама дыбом встала, угрозу чует, а откуда - не ясно.
Тут Царевич издал такой страшный рёв, которому и голодный Бер позавидует. Разом взвился на ноги и принялся бегать по полянке кругами. Шерсть на голове у него вдруг стала, как иголки у ежа и торчит в разные стороны, и вроде даже искорки в ней посверкивают. А глаза-то… глаза ровно озера огромные и синие, а из ушей дымок вьётся, и красивыми колечками в небо поднимается.
Серенький ещё никогда такого чуда не видел, любопытно ему, но страшновато, а ну как обернётся сейчас Алёша-то в Змея-Горыныча и как есть, всех пожрёт. Посмотрел Волчишка по сторонам, что там Фёдор и Девица поделывают, не пора ли и ему прятаться?
Девица лежит тихая, только глазами за Алёшей туда-сюда, туда-сюда. А кот Федор, так тот, ровно как за травинкой полевой спрятался, нету его, и всё тут.
Долго бегал Царевич. Серенький даже немного осмелел и совсем уж было собрался присоединиться к боевой песне Алёши, но тут и вовсе чтой-то непонятное началось.
Уж до чего страшно рычал Царевич, токмо ответил ему ещё более страшный рёв.
Притормозил Алеша да грозно так закричал: «Выходи на бой честной, чудище поганое! Чего хоронишься? Али трусишь?»
В ответ на такие обидные слова раздался ещё более страшный рёв, а через мгновение на полянке, откуда ни возьмись, появился огромный Змей о трёх головах. Одна голова большая пребольшая, размером с Волчишку будет. Две другие головы поменьше, да вроде, как туман вокруг них вьётся, не разглядеть ничего. Эта, которая средняя - зелёная-презелёная, как листва молодая на деревьях, да и сам Змей тоже зелёненький, и уж больно похож на молодую ящерку, только размером покрупнее немного будет, да две головы лишние, а так ящерка и всё тут.
На какое-то время все замерли, Змей рыкнул ещё раз, рванул когтями землю, так что комья полетели в разные стороны, и вдруг спросил:
- А чего это я «чудище поганое»? Мама говорила, что я очень красивая! Вот!
Первым опомнился кот Федор. Он выскочил из высокой травы с букетом ромашек и васильков в лапах, степенно подошел к Змею, протянул ромашки и томным голосом промурлыкал: «Ах, Змея-душа, ты так хороша! От всех нас прими эти скромные цветы».
- Спасибо, конечно, – ответила Змея, – только я не ем ромашек.
Настена громко захохотала, но кот показал ей кулак, и она тут же заявила:
– А давайте я венок сплету из этих прекрасных цветов.
Волчишка с интересом наблюдал за всем происходящим, и только Алёша стоял с хмурым лицом и задумчиво разговаривал сам собой.
- Вроде как Змей-Горыныч, а вроде, как и нет. Три головы имеются? Вроде, как и да, но опять же не разглядеть никак. Да и девицей оказалась, не Змей, а Змея. И что тут делать?
Железяку, которой он размахивал, бегая по полянке, он опять приладил себе на пояс, но рукой за неё держался, чтобы в случае чего скоренько пустить в дело. Царевич не спешил подходить знакомиться с ящерицей-переростком, а просто наблюдал, как кот Федор и девица Настёна суетятся вокруг неё.
Серенький потянул носом воздух. От ящерицы пахло речной тиной, молодой листвой и ещё чем-то неуловимо знакомым, но он так и не смог понять чем.
Вот Алёша, видимо что-то решил для себя, тряхнул головой, Серенький тоже так трясет, когда вода попадает в уши. Царевич ещё постоял, поскреб когтями затылок, тяжело вздохнул и пошел к своим новым друзьям - Настёне и коту Фёдору.
Ящерка лежала в траве, среднюю голову примостила на мешки, сваленные кучей, чтобы девице было удобнее примерять веночек из ромашек. Две другие головы, которые вроде как в тумане, поднялись высоко и зорко следили за всеми.
Алеша постоял, не доходя до компании нескольких шагов, снова поскрёб свой затылок, совершенно не понимая, что ему сейчас делать.
Кот с интересом наблюдал за душевными терзаниями Царевича, но с разговорами не приставал и с советами не лез, за что тот был ему премного благодарен.
- Кхм, кхм. – Вроде как прочистил горло Алеша, хотя после того, что он творил на полянке… - Водицы испить не помешало бы. - Он с надеждой посмотрел на Серенького.
Волчишка хорошо понимал Царевича. После такого-то рыка он бы тоже пить захотел. Поэтому стоило только человеку кинуть молящий о помощи взгляд, как Волчишка мотнул головой в сторону, показывая направление, и неспешно потрусил туда сам.
Обрадовался Алёша, что можно уйти с полянки и поспешил следом.