«Мы сотворили человека из сухой звонкой глины, полученной из видоизменённой грязи.
А ещё раньше Мы сотворили джиннов из палящего пламени»
(Сура «Хиджр», 15:26-27)
Он бежал так быстро, как только мог.
По бесконечному полю, которое, казалось, и не думало заканчиваться.
Длинное-предлинное, широкое-преширокое бесцветное поле без единого ростка. Пустое, бесплодное, расстелилось перед ним.
Бездушный прогорклый ветер безжалостно бил в лицо, пытаясь остановить его, но мальчишка не сдавался. Напротив – бежал ещё быстрее.
Внезапно бесконечное поле закончилось, и он замер в шаге от пропасти.
Теперь бежать было некуда.
Мальчик застыл боясь оглянуться: тихий ужас сковал тело.
Тот, кто мчался следом, тоже остановился.
Вспотевшей спиной Исмаил чувствовал его тяжёлое дыхание, горячее и глубокое.
– БисмиЛляхи Рахмани Рахим, – тихий голос бабушки пронёсся бесцветным эхом, растворился под ногами. – АльхамдулиЛляхи Роббиль аалямин...
Исмаил попытался вдохнуть прогорклый воздух, но страх не отпускал, зажав в тиски. Словно кто-то давил на грудь и сжимал горло одновременно. Казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет изнутри.
Тот, кто гнался за ним, сделал шаг. Земля отозвалась лёгким толчком, и мальчишка вздрогнул.
– Ар-Рахмани Рахим. Мэлики яумиддин, – голос бабушки стал громче и увереннее, и Исмаил, наконец, смог сделать короткий вдох.
Обернувшись, мальчишка сжался от страха. Тот, кто гнал его по бесконечному сухому полю, теперь стоял напротив. Горячее зловонное дыхание резко ударило в ноздри.
– БисмиЛляхи Рахмани Рахим... – пролетело совсем рядом, смешавшись с невыносимой духотой.
Зверь зарычал, и Исмаил зажал уши маленькими ладошками. Дикий рёв заглушил молитву, но бабушкин голос не исчез и теперь звучал внутри мальчика так, что тот отчётливо слышал каждое слово.
– АльхамдулиЛляхи Роббиль аалямин... – бабушка читала «Аль-Фатиху» вновь и вновь, заполняя спасительным звуком всё вокруг.
Мальчишка попятился, позабыв о пропасти за спиной. Шаг, второй, третий.
– Ар-Рахмани Рахим. Мэлики яумиддин... – Женщина не сдавалась, не замолкала, без устали повторяя знакомые слова.
Внезапно ледяной страх отступил, и мальчик смог сделать глубокий вдох, как учила его бабушка. «Если тело отказывается тебя слушать, просто дыши, мой Исмаил. Сделай самый глубокий вдох, на какой способен. Да так, словно пытаешься втянуть в себя целую Вселенную. Дыши, мой Исмаил. Дыши... Не позволяй кошмарам овладеть твоим разумом, пусть даже они смогли заполучить тело...»
Мохнатый чёрный зверь, похожий на гигантского волка, медленно подбирался к краю, осторожно прощупывая землю огромными лапами. Мгла расстелилась под ним плотным одеялом, стала густой и непроглядной. Вот он подошёл к краю и замер, уставившись на Исмаила. Маленький камушек полетел вниз, и мальчишка с ужасом заметил на дне смоляную реку, от которой веяло жаром. Она проглотила малюсенький осколок и теперь была готова принять Исмаила.
Мальчик должен был упасть в бурный поток, но что-то удерживало его в воздухе.
Бабушка не замолкала, повторяя суру. Снова и снова.
Зверь замер, и словно перестал дышать. Он почти смешался со мглой – лишь жёлтые, как луна, глаза выдавали его, приготовившегося к прыжку. Его крепкие лапы и мощное тело напряглись и натянулись, словно струны старого са;за. Время остановилось, повисла тишина, заложило уши.
Вот он выпрыгнул из тьмы, блеснув огромными клыками. Эти болезненно жёлтые глаза оказались совсем рядом. Огромный зверь, похожий на волка...
– Бабааннэ-э-э! – закричал мальчишка.
Шершавая тёплая ладонь коснулась нежной, словно шёлк, щеки, и Исмаил очнулся. В ушах ещё стоял грозный рёв, а сердце продолжало колотить, словно сумасшедшее.
– Ты в порядке, мой мальчик? – услышал он тихий голос бабушки. – Дыши, мой Исмаил. Дыши, мой мальчик.
Исмаил приподнялся и оглядел комнату, освещённую тусклым светом. Не было ни страшной пропасти, ни сухого поля, ни огромного зверя.
– Это просто кошмар, мой мальчик. Не бойся, – улыбнулась бабушка, поцеловав его в лоб.
– Бабааннэ;, – прошептал Исмаил, прижавшись к старухе. – Я слышал твой голос. А этот зверь... Он схватил меня, – мальчик засучил рукав пижамы, обнажив свежие царапины.
– Не будем рассказывать об этом твоей матери, – произнесла она, судорожно сглотнув. – Поспи чуток, а я посижу с тобой.
– Но если он опять...
– Не придёт, Исмаил. Я буду рядом.
Когда мальчишка уснул, она шёпотом прочла «Аль-Ихлас», «Аль-Фаляк» и «Ан-Нас». Исмаил проспал до полудня, а затем до вечера играл с соседскими мальчишками.
День пролетел словно миг. Старуха была хмурой и молчаливой. Вязание успокаивало, и она взялась за спицы. В последний раз она держала их, когда сын – отец Исмаила – ушёл в армию.
К ужину они собрались за небольшим столом. Невестка, мать Исмаила, работала целыми днями: с восходом покидала дом, а возвращалась лишь к вечеру. За домом и мальчишкой смотрела старуха.
– Тебе опять приснился плохой сон, Исмаил? – спросила женщина, наполнив тарелку сына густым супом.
Старуха заметила тёмные круги под глазами невестки. В последнее время та исхудала и осунулась.
– Ты совсем не высыпаешься, Айшегюль, – произнесла, взяв из рук женщины половник. – Присядь. Я сама.
– Спасибо, мама.
Отец Исмаила ушел из дома два года назад и не вернулся. В посёлке поговаривали, что он сбежал к любовнице в большой город.
– Никак не оставят в покое, эти ночные кошмары, – недовольно произнесла женщина, потерев поясницу.
– Это всё джинны, – пробурчала старуха.
Повисло молчание. Мальчишка замер, приоткрыв рот.
– Глупости, мама. Никаких джиннов не бывает, – пробурчала невестка, строго взглянув на старуху, а затем – на сына.
– Очень даже бывает.
– Мама, прошу тебя...
– Ну хорошо, хорошо.
Молодые не верили в джиннов, дети о них и не ведали, но старые знали наверняка, что те существуют. Аллах создал этих существ, как и людей. Как и люди, те рождались и умирали, чтобы однажды предстать перед Судом. Но сила, которой обладали джинны, была несравнима с людской.
Однако говорить о джиннах боялись что старые, что молодые, ведь одно лишь имя могло привести в дом беду. А имён было много... Слишком много...
После ужина невестка прибрала стол и отправилась в комнату. Старуха вновь взялась за вязание.
– Бабушка, а кто такие джинны? – спросил Исмаил, незаметно подкравшись к старушке.
– Биссмилях! – воскликнула та. – Сколько раз говорить, чтобы ты не подбирался, словно воришка! Напугал до смерти!
Исмаил виновато улыбнулся и присел на краешек дивана.
– А ты разве не должен спать? – спросила бабушка, отложив острые спицы.
– Сначала расскажи про джиннов.
Старуха долго смотрела на внука, раздумывая, стоит ли рассказывать мальчишке или лучше промолчать.
– Это страшные звери? – не унимался мальчишка. – А тот, что пытался схватить меня сегодня ночью, тоже джинн?
– Ты рассказал своей матери о нём? – спросила бабушка, нахмурив брови.
Он помотал головой, и старуха довольно похлопала его по плечу.
– Называть имена джиннов нельзя, мой Исмаил, – сказала, накрыв шершавой ладонью его маленький кулачок. – Это принесёт беду.
Мальчишка тяжело вздохнул и насупился.
– Но я расскажу тебе о них, – прошептала, тут же поймав на его лице лучистый взгляд. – Только раз и только сегодня, пока изумрудная луна не достигла двуглавой горы. Говорят, в это время джинны не слышат нас.
Исмаил улыбнулся и подсел поближе.
– Джинны обладают такими способностями и силой, что не даны ни одному человеку, – сказала она ещё тише. – Когда пророк Сулейман, да будет мир ему, пожелал доставить трон царицы Билкис к себе в знак доказательства силы и пророчества, дарованных ему Аллахом, силач из числа джиннов сказал: «Я принесу его тебе прежде, чем ты встанешь со своего места. Я достаточно силен и заслуживаю доверия для этого». Этот сильный джинн ифрит мог донести трон царицы из Йемена в Иерусалим за мгновение.
– И он принёс этот трон?
– О, да. За мгновение. Некоторые джинны умеют летать, а некоторые – принимать облик животных. Посланник Аллаха, да будет мир и ему, сказал: «Джинны бывают трех видов: одни летают по воздуху, другие принимают облик змей и собак, а третьи то поселяются где-нибудь, то уходят».
– А как зовут того, кто пришел ко мне?
– Гаффаф, мой Исмаил. Один из джиннов, которые являются во сне, внушая ужас и страх. Чаще всего он предстаёт в обличие страшных животных. Есть и другой джинн – Даггар. И он вызывает ночные кошмары, но не столь силён, как Гаффаф.
Мальчик крепко сжал ладонь бабушки, почувствовав как страх подступил к горлу.
– Но ты не должен бояться его, – сказала она, поцеловав его в макушку. – Аллах убережет твой разум и сердце. Доверься Аллаху, мой мальчик.
Исмаил кивнул, почувствовав облегчение. От бабушки всегда веяло уютом и теплом, рядом с ней он ничего не боялся.
– Моя мать была очень красивой женщиной, Исмаил, – сказал она, улыбнувшись. – Но бессовестный джинн Сабар обезобразил не только её лицо, но и сердце. Этот опасный джинн овладел её разумом, заставив свернуть с истинного пути. А мне стали снится кошмары после её смерти. И каждый раз наутро я замечала ссадины и синяки на теле.
– Как у меня?
– Как у тебя.
– Так он заберёт меня, бабааннэ? – ужас застыл в глазах мальчишки.
– Аллах убережёт тебя, мой мальчик. Доверься ему.
У джиннов – свой собственный мир, и человеку не под силу проникнуть в него сквозь густую пелену или отыскать проход. Джинны же приходят в мир людей, когда пожелают. И никто не может воспрепятствовать им. Молитвы остановят их, но не уничтожат. Тот, кого они выбрали, уже не спасётся.
Уложив внука спать, старуха прочла молитвы, одну за другой, а затем легла в своей комнате. На рассвете её разбудил истошный крик.
– Его нет, мама! Его нигде нет! Исмаил! Исмаил! – невестка носилась по комнатам, словно ополоумевшая.
– А я говорила тебе, что это джинн...
– Нет никаких джиннов, мама! Это ты во всём виновата! До смерти напугала Исмаила своими сказками, и он сбежал из дома! Ему только восемь! Как ты могла рассказать ему об этом...
– Это Гаффаф забрал его, – резко перебила старуха.
– Хватит, мама! Ради Аллаха, перестань нести этот бред!
– И моего Мустафу забрал джинн, приставленный к нему с рождения, а теперь Гаффаф пришел за Исмаилом.
– Хватит, мама! Я больше не собираюсь слушать эту чушь! Мустафа нас бросил, ушёл к другой женщине, и никакой джинн не забирал твоего сына!
– Мой Мустафа ушёл, чтобы спасти Исмаила. Душа за душу. И никак иначе.
– Я больше не могу это слушать, – она выбежала из дома, изо всех сил хлопнув дверью.
– Сегодня ночью, невестка. Сегодня ночью я отдам душу в обмен на мальчика, – прошептала старуха вслед.
Невестка искала мальчишку до вечера, прочесывая посёлок снова и снова, но тот словно исчез, растворился в воздухе. В полиции сказали, что Исмаила могли похитить, и пообещали начать поиски на заре. Уставшая, она вернулась домой. Старуха ждала её на пороге.
– Мустафе было четыре года, когда джинн пришёл за ним, – она нежно взяла невестку за руку. – Он отвёл его к самому краю, а затем сбросил.
– О чём ты говоришь, мама... – у женщины больше не было сил спорить. – Когда я увидела шрамы, Мустафа сказал, что в детстве упал с обрыва и чудом остался жив.
– Никто не расскажет о том, что случилось на самом деле. Никто. Я думала, что спасла Мустафу, а оказалось иначе.
– О чём ты говоришь, мама? Я ничего не понимаю. И я слишком устала, чтобы...
– Ты ведь знаешь, что женщину, взявшую на руки первенца, не оставляют одну сорок дней?
– Всё это просто глупые разговоры...
– Сорок дней и она, и её младенец уязвимы. Ты можешь не верить, но это так. На десятый день я увидела проклятое отродье возле кроватки Мустафы. И пусть это длилось всего лишь секунду, но я успела разглядеть дьявольский лик. Оставалось лишь ждать, когда он придет за ним. И он пришел. Мустафа рассказал, что бежал по бесконечному полю, сгнившему и бесплодному, а затем остановился возле обрыва. И тогда зверь, похожий на волка, которым явился к нему джинн, спрыгнул, забрав Мустафу с собой. А вчера и Исмаил встретился с ним...
– Этого не мо...
– Перед тем, как покинуть дом, Мустафа сказал, что он вернулся. Понимаешь? Джинн, у которого я выкупила душу своего сына, вернулся. Этого не должно было случиться, но случилось. Гаффаф вернулся. Но теперь за Исмаилом.
– Я больше не хочу это слушать, мама.
– Тот, от кого я спасла своего сына, пришел за Исмаилом. Душа за душу. Понимаешь? Мустафа покорился джинну, чтобы спасти собственного ребёнка. Но проклятые твари ненасытны, – старуха накинула тёплую кофту и подошла к двери.
– Куда ты идёшь, мама? На улице совсем темно. В полиции сказали...
– Душа за душу, Айшегюль. И никак иначе, – произнесла женщина, плотно прикрыв за собой дверь.
Старуха молча шла по улице, вспоминая ту ночь, когда джинн пришел за Мустафой. Ему было всего четыре, её мальчику, её долгожданному первенцу. Там, на дне пропасти, он уже не дышал, её малыш, её дорогой сын. Глаза были открыты, и в них застыл такой страх, какой она никогда и не видела. Но Гаффаф предложил отдать ей другую душу в обмен на жизнь Мустафы. И она согласилась. А затем поклялась не вспоминать о той страшной ночи и никогда не рассказывать о грехе, что лёг на её плечи. Теперь пришло время расплаты. Старуха совершила ошибку, отдав душу невинного, пожалев свою, но лишь теперь поняла это.
– Бабааннэ-э-э! Бабааннэ! – крик Исмаила раздался совсем рядом.
– Не бойся, мой Исмаил! Совсем скоро ты будешь дома, – крикнула она, ступив в пелену густого тумана.
Старуха шла по бесконечному полю, пропахшему гнилью и грехами. Шла и молилась о прощении.
– Отпусти мальчика, Гаффаф, – произнесла, когда впереди показался силуэт огромного зверя. – Я и мой Мустафа достаточно отплатили.
Громкий рёв разорвал сердце, обжёг разум. Старуха провалилась во мглу, сквозь которую успела разглядеть Исмаила. Он отпустил его, этот проклятый джинн.
Туман рассеялся, и наступил рассвет.
Молодая женщина проснулась в поту. Она давно не спала так крепко. Молча ругая себя за то что уснула, не дождавшись старухи, подошла к комнате сына. Дверь была распахнута, а на кровати...
– Исмаил? – женщина упала на колени, громко заплакав. – Где же ты был? – Она с трепетом смотрела на сына, крепко спавшего в собственной постели. – Где же ты был, мой мальчик?
Его руки были в свежих царапинах, а на постели лежал платок бабушки, которым та покрывала седые волосы.
Старуху так и не нашли, но джинны оставили её дом в покое. Исмаил больше никогда не видел кошмаров, а в посёлке стали перешёптываться о тех, чьи имена нельзя произносить.
Душа за душу. И никак иначе.