– Я знаю всё на свете! – похвасталась Википедия.
– Во мне всё можно найти, – сказал Google.
– Я самый главный! – оборвал их интернет.
– Ну-ну, – тихо улыбнулось электричество.
Анекдот, бывший современным
во время происходивших событий
– Смотрите! Будьте осторожны! У вас тринадцатый номер, – напутствовала коллег Гайсма.
– Нормальный номер! – смеясь, отвечала ей редактор журнала Татьяна и упрямо думала, что не верит ни в какие приметы и всё будет хорошо.
– Нет, – считывала её мысли Гайсма, за плечами которой был не один сданный журнал. – В тринадцатом номере всегда что-то вылезет. И как вы ни старайтесь, а какой-нибудь ляп всё равно обнаружится! Это закон!
– Подозрительно, – комично прищурившись, традиционно комментировал сидевший за соседним столом редактор другого выпускавшегося в издательстве журнала Айвар.
– Ну, вылезет и вылезет, – философски отвечала Татьяна и отмахивалась от Гайсминого фатализма, – никуда не денешься.
Но макет журнала вычитывала очень внимательно и не один раз. Хотя она всегда так делала. Все предшествовавшие двенадцать номеров.
Собственно, Гайсма была вовсе не Гайсмой, её звали иначе. Вообще-то, это был точный перевод имени: gaisma – свет. И над столом Айвара, автора лексемы, даже висел небольшой лист бумаги с отпечатанным на латышском языке текстом закона о прямолинейном распространении света: «В однородной прозрачной среде свет распространяется прямолинейно».
Так он видел характер и привычки сидевшей напротив него Гайсмы.
Сама Гайсма латышский язык знала плохо и о содержании надписи могла только догадываться.
– Вот вы смеётесь и не верите, – пророчески улыбалась и напутствовала она коллег. – А это закон тринадцатого номера. Что вы ни делайте, как ни бейтесь, а где-нибудь выпрыгнет така-ая блоха! Сами не поверите!
С этими милыми и многообещающими предсказаниями тринадцатый номер собирался, готовился и верстался.
До сдачи оставались сутки. Татьяна уже дважды вычитала распечатанный толстый макет – все 102 страницы. Последние два дня с утра до вечера они с макетировщиком его улучшали. Процесс назывался нарочито скромно – «поправить переносы». Но на самом деле был занятием трудоёмким, хотя и весёлым. А с учётом объёмов журнала и содержания статей имел обыкновение затягиваться, как правило, на несколько дней.
БОльшая часть работы уже была сделана, оставалось всего ничего – каких-то шесть-семь часов времени, один заключительный рывок.
Новый номер уже снился редактору-трудоголику по ночам. Вечером Татьяна закрывала глаза и мысленно вспоминала содержание – статью за статьёй, порядок их следования, высчитывала количество страниц и иллюстраций, напоминала себе о том, что надо не забыть подписать три-четыре недавно полученные фотографии, что надо связаться с такими-то авторами, получить их подтверждения, внести присланные поправки и т. д. и т. п. С теми же мыслями она и пробуждалась.
Вот и сегодня Татьяна проснулась с неким «менделеевским» озарением. Она поняла, как сделать статью, над которой коллективно бились весь предшествующий день, но так ни к чему и не пришли. Поэтому, решив, что утро вечера мудренее, всё отложили на завтра.
На статью было отведено 8 страниц, где требовалось разместить огромный текст в несколько главок, сноски, две большие таблицы, 25 небольших портретных фотографий и две большие фотографии документов-приказов. И как прикажете всё это художественно скомпоновать на ограниченном пространстве? Да ещё и умудриться каждую иллюстрацию подписать. При вчерашней попытке собрать статью получалось странное лоскутное пёстрое одеяло. Над неудобоваримым пазлом долго ломали голову.
Но утром редактор проснулась с готовым решением, она сразу представила себе свёрстанную готовую статью.
«Как просто! – подумала Татьяна, едва открыв глаза. – Сделаем портреты маленькими и поставим все в пять рядов по пять штук на одну страницу, пронумеруем, а подписи разместим на странице рядом – как ссылки. И текст не поплывёт от малейшего прикосновения, и мозаика не получится, и все подписи поместятся».
С этими светлыми и счастливыми мыслями она отправилась на работу. «И 50 танков в статье Романова точно так же поставим, – радовалась она найденному наконец алгоритму. – Сегодня всё добьём и тогда успеем до праздников отправить журнал в типографию. А журнал после Нового года получим».
Трамвай полз по сумеречному тонущему в декабрьской оттепели городу. Зима ныла и капризничала, поливая затяжным дождём посеревшие и почерневшие сугробы, оседавшие и расплывавшиеся грязными потёками по асфальту.
Войдя в дворик офисного здания, где находилась редакции, Татьяна увидела мокрое и блестящее ледяное поле, по которому была проложена узкая тропинка, посыпанная песком, превратившимся в размякшие коричневые пятна. Осторожно ступая по ним, стараясь сохранять равновесие, держа над головой жизнерадостный красный зонт и боясь поскользнуться, Татьяна добрела до заветной большой прозрачной двери, вошла внутрь и направилась к лифту. Она сразу почувствовала неладное – света в обычно освещённом вестибюле не было. И тёмная кнопка лифта не подавала признаков жизни.
«Тринадцатый номер», – представился Татьяне провидческий Гайсмин смех.
«Придётся пешком идти», – вздохнула и молвила про себя редактор, доставая из сумки мобильник.
Она с надеждой взглянула на входную дверь – не войдёт ли кто-то из коллег, составивший бы ей компанию. Процедура преодоления узкой, без единого окна, тёмной, обвивавшей шахту лифта лестницы старинного здания была не самым приятным и даже страшным времяпрепровождением.
Но никто не появлялся. Сотрудники не отличались излишней пунктуальностью с мягко-либерального согласия руководства. И никого из соседних офисов тоже не было видно.
Пытаясь подавить панику, Татьяна включила подсветку и, держа перед собой телефон, медленно стала подниматься вверх по лестнице. Через определённые промежутки времени экран гас и пространство погружалось в абсолютный мрак. Редактору становилось жутко, она быстро закрывала ракушку телефона и распахивала её опять. Голубоватый спасительный огонёк придавал уверенности и сил. И Татьяна, осторожно держась за старые деревянные перила, медленно почти на ощупь пробиралась по крутым ступеням наверх. Одна площадка, вторая, третья. И вот появился ориентир: дверь в родную редакцию была приоткрыта, и в щель проникал спасительный серый поток света. А из помещения слышались противные настойчиво повторяющиеся громкие завывания сигнализации.
Преодолевшая страх и тяжёлый подъём Татьяна облегчённо выдохнула, широко открыла дверь, оказалась внутри и увидела сидевшего за столом у окна коллегу.
– А-а-а! – радостно развернул к ней своё кресло на колёсиках Айвар. – Доброе утро!
– Доброе утро! – ответила Татьяна и хотела было задать вопрос о происходящем.
Но Айвар опередил её, отложил в сторону знаменитую ручку с ярко-алой тушью, которой он всегда делал правку, по привычке азартно и энергично потёр ладони и весело воскликнул своё любимое:
– Tusins! (Звучит как "тусиньш" - на сайте не печатаются надстрочные и подстрочные знаки.)
Айвар жаловал это словечко, в переводе означающее «тусовка». Он часто приветствовал им приходящих на работу коллег, подразумевая, что будет весело, интересно и, вообще, «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!»
– А что это у нас такое? – спросила Татьяна, снимая пальто и оставляя его на вешалке у входной двери.
– Электричества нет, – объяснил Айвар, хотя и так всё было понятно.
Из-за длинного и высокого редакционного шкафа, отгораживавшего специальную комнату, появился макетировщик Вадик с пожеланием доброго утра.
Татьяна ответила ему тем же, добавив лишь скептическое: «В чём я лично сомневаюсь».
– Много вам ещё там? – увидев разочарованные физиономии, сочувственно спросил их обоих Айвар.
– Хотели сегодня закончить, – сокрушённо ответила Татьяна.
– Ну-ну, – критически заулыбался Вадик и поинтересовался. – А как вы по лестнице дошли?
– Страху натерпелась! – призналась Татьяна.
Мужчины засмеялись.
– А нельзя это безобразие как-нибудь отключить? – поморщилась она, разводя руками, словно пытаясь охватить наполненное надоедливыми завываниями сигнализации пространство.
Противная навязчивая комбинация переливающихся звуков кошачьего концерта монотонно и заунывно скрежетала, визжала и била по ушам.
– Мы уже позвонили этому… хозяину-собственнику. Нам сказали ждать, – доложил Айвар.
– И долго? – спросила Татьяна.
– Неизвестно. Там целый квартал отключили. Какие-то работы ведутся, – пояснил Айвар.
– А что вы хотите? – засмеялся Вадик и кивнул на плакат над столом. – Гайсма же предупреждала – тринадцатый номер!
– Да ладно вам! – отмахнулась Татьяна. – А где она, кстати?
– Пришла, птичек покормила и ушла – не выдержала, – ответил Айвар.
Добрая женщина имела обыкновение кормить пшеном синиц и воробьёв на карнизе окна, при этом она сидела на подоконнике между стоявшими один напротив другого столами – своим и Айвара.
– А где все? – любознательно детализировала обстановку Татьяна, оглядывая пустой офис.
– Примерно там же. Работать невозможно. Без интернета жизни нет. Без света тоже, – Айвар уважительно и многозначительно взглянул на плакат с текстом закона о распространении света в однородной прозрачной среде. – Гайсма послушала и ушла, мои разбежались. И. И. тоже приехал и уехал.
– А Н. Н.? – не унималась Татьяна в ожидании увидеть любимого руководителя.
В коллективе умилялись сочетаниям имён и отчеств коллег, а потому с превеликим удовольствием сокращённо называли одного И. И., а другого Н. Н.
– Пока не появлялся. Но «скоро будет», – заверил её словами шефа Айвар.
Руководство в коллективе нежно любили и часто цитировали.
– Знаете анекдот? – встрепенулась Татьяна.
– Давайте, – откликнулся Вадик.
И Татьяна под звуки сирены пересказала изложенный в эпиграфе сказ.
Обстановка разрядилась, коллеги оживились.
– Да, жизнь остановилась, – резюмировал Айвар и взялся было за свою любимую ручку.
– А вы что здесь делаете? – задала ему вопрос Татьяна.
– Дежурю, – отозвался Айвар. – И статью читаю. Должен же кто-то здесь быть. С утра И. И. сидел, теперь – я. Мои все разошлись. А вы тоже идите, погуляйте где-нибудь.
Татьяна представила себе почти проливной зимний дождь на улицах, бесчисленные лужи, грязные машины и троллейбусы, разбрызгивающие воду из-под колёс. Вспомнив же особенности спуска, а потом подъёма по монструозной лестнице, она содрогнулась и сказала:
– Я, наверное, лучше тут посижу, подожду, заодно макет почитаю. Чище будет. Да и идти некуда.
Ей до неприличия хотелось работать.
Послышались шаги, и в дверях появился главный редактор и издатель Н. Н.
– Что происходит? – после приветствий поинтересовался он.
Последовали объяснения.
– Пойду Сашке позвоню, – сказал Н. Н., имея в виду собственника здания.
– Сколько вам ещё по времени? – озабоченно спросил он Татьяну.
– Там примерно на день осталось, хотели сегодня закончить, – грустно ответила она, думая о том, что никогда нельзя строить планы, и заодно вспоминая Гайсмины предсказания, приметы и странные журналистские поверья.
Далее, приговаривая про себя: «О, сколько дивных открытий ожидает тебя при очередном вычитывании макета», она попыталась просматривать его, но сигнализация царапала нервы и уши, и сосредоточиться не получалось.
Вскоре Татьяна поняла, что механически по складам читает текст, следя только за множество раз перепроверенными грамматикой и пунктуацией, но совершенно не вникает в содержание. Так что очередная вычитка становится бессмысленной и ненужной.
– Нет! – воскликнула она, складывая развороты и отодвигая получившуюся толстую стопку листов. – Так работать невозможно.
– Сходите погуляйте! – оторвавшись от своей статьи, опять посоветовал Айвар.
– Но как вы это терпите? – спросила его Татьяна.
– А я привык, – ответил он. – Я в детстве около аэродрома жил. Так что мне всё равно – я на звуки не реагирую. Да и интервью надо сегодня сделать.
– Так, – появился из своего кабинета Н. Н. – Дозвонился. Часа через два всё наладят. Я отъеду. Вернусь – продолжим!
– Подождите, пожалуйста, я с вами спущусь. А то одной страшно, – попросила Татьяна и пошла к вешалке надевать пальто.
– Идите-идите! – напутствовал их Айвар. – Всё равно здесь делать нечего.
Возвращаться домой и разъезжать по городу на трамвае не имело смысла. Погода к прогулкам не располагала. И находившись по магазинам торгового центра, посидев в кафе с чашкой кофе и круассаном, Татьяна отправилась на работу в надежде, что теперь-то трудовой порыв окажется оправданным.
Тихонько ступая по ледяной раскисшей дорожке, Татьяна увидела курившего у входной двери Вадика.
– Ну, как там? – с надеждой спросила она.
– А никак, – ответил макетировщик, стряхнул пепел и добавил. – Сегодня не сдадим.
– Мне там Лаврентьев должен написать, – вздохнула Татьяна. – Я ему макет статьи вчера отправила, он, наверное, давно ответил, у него всегда изменений много.
– Забудьте, – отозвался Вадик. – Без электричества жизни нет.
– Вроде два часа прошло, – заметила Татьяна.
Они не успели обсудить прискорбный факт ничегонеделания, как во дворе появился оставивший машину за углом на парковке Н. Н.
– Что удалось? – подойдя, с надеждой поинтересовался он.
– Ничего не удалось, – вразнобой ответила редколлегия.
– Пойду Сашке морду набью! – грозно и решительно сообщил интеллигентнейший руководитель, который даже задания работникам давал в отвлечённой форме: «А вот хорошо бы сделать, скажем, так!»
Он, не останавливаясь, пошёл в глубь двора – к отдельному входу в рабочие апартаменты собственника здания.
Редколлегия оценила юмор и с опаской посмотрела ему вслед. Зрелище было цирковым – Н. Н. быстро ступал по голому мокрому и ничем не присыпанному льду. Коллеги, затаив дыхание, наблюдали и наконец увидели, как двигавшийся целеустремлённой походкой по неровному катку шеф поскользнуться, удержал равновесие и остановился.
– Не ходите! – придя в себя, крикнула ему вдогонку впечатлительная Татьяна.
Н. Н. подумал и благоразумно двинулся назад.
– Пойдёмте наверх, я ему по телефону позвоню, – решил он.
Н. Н. лично с фонариком в руке возглавил подъём по эпохальной лестнице.
Наверху было тихо, сигнализация молчала, а процессию поджидал Айвар.
– «Кучненько пошли!» – выглянула из своего кабинета бухгалтер, поздоровалась и добавила. – Я тоже гуляла-гуляла, через два часа вернулась, а тут всё по-старому.
– Что значит «по-старому»? – сказал мужественно просидевший в редакции Вадик. – Вот сигнализацию отключили!
Н. Н. проследовал к себе в кабинет и позвонил избежавшему «жёсткой расправы» Сашке.
– Ну как там, скоро? – спросил он.
Переговорив, Н. Н. крикнул во всегда открытую дверь своего кабинета:
– Говорит – ещё полчаса!
Татьяна перелистывала и пыталась просматривать макет.
«Здесь дырка большая в подвале, – думала она. – Надо будет или фотографию наверху увеличить или преамбулу, что ли, к статье Анисимова написать тысячи на полторы знаков».
– Зайдите, обсудим всё, – раздался призыв из кабинета главного редактора.
Татьяна взяла объёмный распечатанный макет, блокнот, ручку и с этой большой охапкой в руках пошла разговаривать о журнале.
– А что у нас там с обложками? – сразу начал Н. Н.
– У нас листья зелёные на первой обложке, да и на последней тоже, – сказала Татьяна. – Как-то не вяжется – зима на дворе, декабрь «лютует», а у нас берёза на титуле зеленеет, а на четвёртой обложке рожь колосится.
– Там главное – пушка, – убедительно ответил шеф, – мы не сезонный журнал, а других фотографий нет. Да и с «рожью» уже решили. Всё по теме.
Было понятно, что бессмысленно, обременительно и затратно посылать фотографа за тысячу километров переснимать пушку в зимнем антураже, который, скорее всего, тоже «потёк» во всеобщую оттепель.
Они принялись увлечённо обсуждать все четыре обложки и подписи к ним, Татьянино озарение по поводу размещения иллюстраций в проблемной статье, и тут раздалось радостное восклицание Вадика:
– Заработало!
– Ну наконец-то! – обрадовалась Татьяна и взглянула на редакционные часы. – Может, сегодня и сдадим!
– Давайте, – поддержал её порыв Н. Н. – Потом позовите.
Татьяна отправилась к компьютеру проверять почту. Вышеупомянутый Лаврентьев, конечно, ответил ещё глубокой ночью и предложил сделать изменения в макете своей статьи. Его авторский азарт чувствовался за пять тысяч километров, энергетика била из каждого слова, пугая неуёмной фантазией, масштабами и «громадьём планов».
Татьяна добросовестно изучила новации, скопировала их и всё с той же охапкой бумаг в руках пошла за длинный шкаф, где они с Вадиком, усевшись у монитора, ваяли новый номер.
– Там Лаврентьев письмо прислал, – обрадовала она коллегу сходу.
– Как обычно? – поинтересовался имевший неоднократный опыт и счастье работать со статьями Лаврентьева Вадик.
– Предлагает вставочку сделать, – попыталась осторожно подготовить его к неприятностям Татьяна.
Она знала, что Вадик очень не любил вносить кардинальные изменения в макет, в котором сразу ехало, перемещалось, прыгало и менялось всё, что подчас в муках было собрано, а потому работу приходилось делать заново.
– Скажите ему, знаете что… – Вадик явно сдерживался. – И пора перестать с авторами нянчиться. Прислал текст – всё!
– Там чуть-чуть, – сказала не желавшая конфликтов Татьяна. – Давайте посмотрим, может, что-то и получится поменять.
Вадик демонстративно терпеливо открыл первую страницу статьи Лаврентьева.
– Ну-у? – с вызовом сказал он.
Татьяна просмотрела распечатанный текст с выделенными жёлтым маркером предложениями, присланными Лаврентьевым, и назвала:
– Страница 49.
Вадик кликнул мышкой, пролистал макет и остановился на искомой странице.
Татьяна вгляделась в неё, осторожно, чтобы не задеть монитор, ткнула в верхнюю иллюстрацию и произнесла:
– Он сюда прямо у схемы предлагает фотографию изобретателя вставить. Там как раз место есть, он всё до миллиметра высчитал.
– И где её взять, эту фотографию? – проворчал Вадик.
– Он прислал, я её в паблик положила, – ответила Татьяна.
– Рационализатор! – воскликнул Вадик и открыл папку в поисках фотографии.
– Этот? – указал он курсором на найденный снимок.
– Да, – обрадовалась Татьяна. – Влезет он туда?
– Попробуем, – пообещал Вадик и вставил снимок слева от схемы.
– Вроде ничего, – оценила Татьяна.
– Подождите, сейчас я его почищу, – добавил Вадик и стал убирать в фотошопе трещинки и заломы со старой потрёпанной фотографии.
Работа кипела. Редактор и макетировщик, сидя у монитора, вносили правку, переделывали статьи Лаврентьева, Белкина и Романова, меняли переносы, исправляли найденные при вычитке огрехи.
Пока Вадик подписывал галерею портретов, Татьяна отправилась к себе и сочинила небольшую преамбулу к статье Анисимова – с заданным количеством знаков – как раз, чтобы заполнить появившуюся лакуну перед статьёй.
Часов через пять с исправлениями было покончено, а макет множество раз прокручен и просмотрен.
– Уф! Кажется, готово, – сказала Татьяна и пошла звать шефа.
– Ну, показывайте! – обрадовался тот, энергично поднялся, прошёл в «макетировошную» и устроился в кресле между Вадиком и Татьяной, предусмотрительно протянувшей ему длинную линейку.
Они ещё раз прокрутили все страницы. Н. Н. внимательно и медленно перечитывал выходные данные, «паспорт» и текст содержания с фамилиями авторов и названиями статей, просматривал иллюстрации, перечитывал подписи.
Отдельно все вместе рассматривали обложки, пытаясь найти погрешности, поменяли пару подписей.
– Название, номер, штрихкод, – по пунктам перечислял Н. Н., глядя на первую обложку и напутствуя Вадика. – Про корешок не забудь, номер поменяй.
– Вроде всё на месте. Красивая картинка, хороший журнал, – оценивающе разглядывая выстраданное и свёрстанное, подытожила Татьяна.
– Вот только листья на обложке – не в тему, зиму с летом перепутали, – ещё раз заметил Вадик.
– Нормально, там смысл не в листьях, – поучительно сказал Н. Н., вставая и откладывая линейку на соседний стол. – Давай, заканчивай тут и отправляй всё в типографию.
Вадик занялся своим делом, а Н. Н. с Татьяной прошли в его кабинет и сходу начали азартно говорить о следующем номере, обсуждать темы, авторов, интервью и статьи. Оба были людьми одержимыми – одну работу закончили и тут же с большим воодушевлением взялись за другую. Татьяна уже набрасывала себе в блокнот план следующего номера, как в дверях появился Вадик.
– Всё готово, макет уехал в типографию, – объявил он. – Пойдёмте домой.
– В следующий вторник привезут, – пообещал Н. Н.
***
Прошла неделя. Встретили Новый год. Оттепель сменилась снегопадом, и мир преобразился, сделавшись торжественным и красивым – из грязно-раскисшего – ослепительно-белым и нежно-пушистым.
Татьяна позволила себе сделать паузу, не приходить на работу и отдохнуть. Но во вторник в предвкушении праздника она появилась в редакции.
Лифт работал. Электричество наличествовало. Шеф, как обычно, курил сигарету в вестибюле у лифта, стоя как раз под круглой наклейкой с перечёркнутой сигаретой. Запрещающий значок в круглом красном ободочке женская часть коллектива под началом Гайсмы специально приклеила для него – и о здоровье заботясь, и табачного дыма не перенося.
В редакции на подоконнике сидела сама Гайсма. Над нею наискосок висел плакат с текстом закона о распространении света. Она кормила шустрых желтогрудых синичек, слетевшихся на картонную коробку позавтракать. Жизнь в редакции и за окном журчала и бурлила.
Журнал из типографии пока не привезли, но в атмосфере витали флюиды ожидания праздника. Рабочее время у Татьяны и её любимого руководителя прошло за увлечённым и захватывающим обсуждением планов нового номера.
А потом приехал специальный автобус, бросили клич, и мужская часть коллектива дружно отправилась вниз за печатной продукцией.
Пачки в коричневой обёрточной бумаге с надписанным названием журнала и пометкой «20 экз.» принесли и сложили в углу. А одну водрузили на свободный стол и вскрыли, разрезав скотч, которым она была заклеена. Аккуратные плотно уложенные – по пять по-разному повёрнутых штук – стопки пахли типографской краской.
Присутствующие, и те, кто журнал делал, и те, кто просто по-соседски наблюдал за муками созидания, разобрали свежие номера и разошлись по своим местам – смотреть продукт. Начали с обложек.
– Хороший журнал! – разглядывая свежую новенькую обложку с изображением памятника, по-братски похвалил Айвар.
Он прекрасно знал, что чувствует редактор, держащий в руках новый номер журнала.
Татьяна с трепетом смотрела на голубой с зелёным, «ещё тёплый» номер, перелистывала неподатливые страницы, удивлённо знакомилась с плодом своих трудов и радовалась новому «детищу», которое три месяца выхаживали и лелеяли, не смыкая глаз и не щадя сил.
Н. Н. сидел в своём кабинете и тоже сосредоточенно просматривал журнал.
В редакции воцарилась хорошая благоговейная тишина.
Через некоторое время Гайсма оторвалась от перелистывания, созерцания и выискивания блох.
– А обложку вы свою видели? – победным и каким-то странным тоном, как будто напоминая и подразумевая: «А я вас предупреждала!», спросила она и отложила свой номер в сторону.
– Видели, – почувствовала неладное Татьяна.
– А читали? – опять спросила Гайсма, словно знала нечто, никому не ведомое, да и не виданное.
– Да-да! Всё видели, всё читали, так и должно быть, – привычно парировала старый и уже надоевший упрёк Татьяна. – У нас там листья зелёные – а за окном зима. Но не в этом дело!
– Нам без разницы – непринципиально, – громко подтвердил из-за шкафа Вадик.
– Вечное лето, – добавил Айвар и пристально посмотрел на обложку в поисках обнаруженного Гайсмой криминала.
– А в листьях что? – продолжала гнуть своё и загадочно улыбаться Гайсма.
– А что у нас в листьях? – испугалась Татьяна, тоже внимательно глядя на обложку и не находя ничего плохого.
– Подозрительно, – вспомнил одно из своих любимых словечек и недоумённо взглянул на Гайсму Айвар. – И что вы там такого обнаружили?
– Дату видели? – просто подвела к цели и ткнула в неё носом Гайсма.
– Не томите! – взмолилась Татьяна, внимательно глядя на дату, не понимая сути претензий и не находя ничего неправильного.
– У вас там какой месяц написан? – торжествующе произнесла Гайсма. – Сентябрь! А должен быть дека-абрь.
– Как сентябрь? – наконец увидела страшное, неведомым образом просочившееся на обложку слово Татьяна. – Откуда он там? Мы же всё вычитывали! Втроём!
– Вот так – сентябрь. Как раз в зелёных листьях, на самой верхушке берёзы, – учительским голосом весомо произнесла Гайсма.
– Да, сентябрь, – тоже сделал для себя открытие и удивлённо подтвердил из своего кабинета Н. Н.
– А я вас предупреждала! – сказала Гайсма. – Это закон тринадцатого номера! И замыленный глаз! И не один, а целых шесть!
Творческая гармония оказалась нарушенной, и было досадно и непонятно, как эта нелепость могла произойти – ведь всё сообща проверялось и перепроверялось. К тому же на первой странице и корешке значился правильный декабрь.
– Не расстраивайтесь, – подбодрила огорошенных коллег принимавшая участие в коллективном просмотре бухгалтер Лида. – Всё равно буквы мелкие и белые. Они, вообще, с белым стволом сливаются, а там кругом ветки и зелёные листья. Да и кто, кроме вас и Гайсмы, читать маленькие буковки на обложке будет?
Однако минорные ноты висели и неприятно звенели в дестабилизированном воздухе. К случившемуся попытались отнестись с юмором. Татьяна вспомнила и пересказала известную байку из «Записных книжек» Ильфа: «Решено было не допустить ни одной ошибки. Держали двадцать корректур. И всё равно на титульном листе было напечатано: „Британская энциклопудия”».
Классическая история немного развеселила, разбавила встревоженный эфир и отчасти примирила с действительностью. Но при вглядывании в берёзовые ветки на обложке каждый из причастных к выпуску журнала упрямо натыкался на нагло кричащий о себе сентябрь, который теперь вдруг оказался на виду и настойчиво, едко и нагло бросался в глаза.
– Да не переживайте вы, – быстро нашла выход секретарь Инта. – Сейчас всё исправим! У нас примерно так однажды уже было! Помните, Айвар?
– Ну да, – подтвердил тот, – примерно так же – мы тогда заголовок из старого номера на первую обложку поставили. И у вас та же история – старую дату на титуле забыли поменять.
– Какой у вас там тираж? – спросила пригорюнившуюся было Татьяну имевшая аналогичный опыт Инта.
Она была девушкой практичной и решительной.
Проблему решили очень просто. Инта позвонила в типографию и заказала маленькие наклейки, на которых присутствовали злополучные зелёные листья и надпись «декабрь» вместо «сентябрь».
Через пару часов Гайсма, Инта и Татьяна уже заклеивали титульные обложки миниатюрными заплатками, филигранно подгоняя один зелёный листочек к другому зелёному листочку.
– Да ничего и не заметно, тем более, что там всё в листьях и ветках, – подбадривала коллег Гайсма.
– Легли, как родные, – критически оглядев продукцию, изрёк подошедший из «макетировошной» Вадик.
– Сделали! – в тон ему «прямолинейно», как было тонко подмечено и зафиксировано на плакате у Айвара, ответила Гайсма. – А я вам давно говорила: будьте осторожны – тринадцатый номер! Это старый закон. А вы мне не верили!
Из своего кабинета вышел Н. Н., оценил достигнутое и со словами «хорошо смотрится!» подсластил казусную пилюлю тремя шоколадками.
«Арт-галерея» (Рига, 2020.)