Урок музыки подходил к концу. Пятнадцатилетняя девочка, полностью выкладываясь, вдохновенно играла Листа. Сосредоточенно, чётко, точно, быстро, натренированно. С правильно выраженными интонациями.
На её высоком чистом лбу выступила испарина, а гладко зачёсанные волосы, собранные в пучок, от усердия и усилий хозяйки были мокрыми на висках и за ушами. Девочка взяла последний аккорд и, не убирая пальцев с клавиш, замерла, вслушиваясь в эхо-отзвук в глубине инструмента.
– Ну вот! – похвалила её, когда вибрации стихли, Алла Валерьевна, сидевшая на стуле рядом. – К конкурсу ты в принципе готова. Постарайся сохранить это настроение!
– Да, – послушно сказала Регина.
– Только не увлекайся и не начинай барабанить в конце – чуть легче. Вот сейчас всё было идеально, – заметила учительница.
Она хотела было напомнить, как надо вести себя на сцене, но не успела, потому что дверь приоткрылась и в комнату вошла мама Регины.
– Простите, – с загадочной улыбкой сказала она.
Алла Валерьевна заверила, что ничего страшного не произошло и занятие они уже заканчивают.
– Вот и славно, трам-пам-пам! – весело и художественно обрадовалась мама, изобразив детский восторг. – А я хочу вам горящие билеты на концерт предложить.
Идти куда-то сегодня после всех уроков и накануне завтрашней чехарды по подготовке учеников к выступлениям Алле Валерьевне не очень-то хотелось – она устала и была настроена провести вечер дома на диване перед телевизором. Однако предложение вызвало у завзятой театралки любопытство.
«Почему бы нет?» – подумала Анна Валерьевна.
А мама Регины начала объяснять:
– Понимаете, это встреча с писателем N.
Говорила она степенно, как будто расхваливала, придавала вес озвученной информации и набивала цену.
Алла Валерьевна постаралась припомнить имя и слегка нахмурила брови. Оно было знакомым, но ничего написанного этим человеком читать ей не доводилось.
Заметив тень сомнения на лице учительницы, мама Регины продолжила:
– У нас с Олегом Викторовичем два билета. А он мне только что позвонил – не может! Не получается! Дело у него срочное – встреча с компаньонами. И я должна его сопровождать. Вот прямо сейчас надо ехать. Ну, вы понимаете…
Алла Валерьевна сказала, что да, она в теме и всё-всё понимает – бизнес, деловые контакты, мероприятия, без которых нельзя.
– А билеты мы давно взяли. Так хотели сходить послушать – N., говорят, хорош! Смеяться будете до упаду! – продолжала мама.
– Спасибо, – прониклась уважением к обстоятельствам Алла Валерьевна.
– Билеты дорогие, – продолжала между тем мама Регины, – но я их просто так отдам, сходите – не пожалеете. Места хорошие: второй ряд, по центру. Начало сегодня в семь. Только билеты электронные, они у Олега Викторовича в телефоне, но я их вам скину.
Алла Валерьевна согласилась, закончила урок, напомнила Регине о том, как надо выходить к роялю, как садиться, как держаться, как покидать сцену. Потом она распрощалась с ученицей и её мамой и зашла в кафе скоротать время, наметить компаньона, позвонить и пригласить на неожиданное мероприятие.
Она прикинула, что до начала остаётся всего ничего – три часа. Алла Валерьевна представить не могла, к кому могла бы обратиться. Муж на литературную встречу принципиально не пойдёт. Да к тому же вряд ли он захотел бы слушать не очень-то известного писателя N. после работы, что и подтвердил в телефонном разговоре. «Ну, позови кого-нибудь», – отмахнулся он. Подруг за три часа до начала, зная их занятость, тоже дёргать не хотелось. Оставался сын.
– Малыш, – позвонила она ему на работу, – выручай!
Взрослый сын сразу согласился броситься на помощь.
– Мы сегодня идём на творческую встречу, – обрадовала его она
– То есть? – не понял и потребовал конкретики Максим, а потом выслушал объяснения про билеты и ситуацию.
– А что он хоть написал-то? – прямолинейно и без стеснения поинтересовался сын.
Но Алла Валерьевна знала писателя N. чисто номинативно. Имя его отчасти было на слуху, в прессе мелькало, да и на телеэкране писатель N. тоже иногда появлялся, но чем именно он осчастливил человечество, Алла Валерьевна не знала.
– Что-то написал, – неопределённо сказала она и посоветовала, – в интернете посмотри!
– Как, ты сказала, его зовут? – переспросил Максим.
Алла Валерьевна повторила имя и услышала слабый шелест клавиш и доклад о том, что писатель довольно известен, информации о нём много и окон на экране выскочило немерено.
– Мам, а можно я не пойду? – осторожно и деликатно прошептал Максим. – Как-то меня это не тронуло.
– Максим! – урезонивающе воскликнула мама. – Ну составь компанию! Куда же я одна? Пойдём!
К тому же ей надо было дать отчёт подарившей ей билеты маме Регины.
Сын вздохнул, поинтересовался местом и сказал, что может не успеть.
– А ты на метро поезжай, – посоветовала Алла Валерьевна, – без пробок – как раз и успеешь. Я тебя буду у входа ждать.
– А, может, ты с папой сходишь? – всё ещё лелеял слабую надежду Максим.
– Он отказался, – категорично ответила мама.
– А тётя Тамара? Тётя Инна? – напомнил о других вариантах сын.
– Одна на даче, другая работает допоздна.
– Ладно, – смирился и покорно вздохнул Максим.
В оговоренный срок Алла Валерьевна стояла возле концертного зала и ждала сына.
– Подъезжаю, – обнадёжил он её по телефону. – Меня тут по пути подвезли, и мы в пробку вляпались, но уже двинулись, так что скоро.
Алла Валерьевна вглядывалась в поток машин, нервничала и начинала испытывать лёгкую досаду в отношении писателя N., подвергшего её таким испытаниям.
Но за пять минут до начала творческой встречи возле одиноко стоявшей женщины остановилась машина, а из распахнувшейся дверцы выскочил молодой человек.
– Кажется, успел! – обрадовал он маму, на ходу стаскивая с плеч рюкзак и расстёгивая куртку.
– Бежим! – выдохнула Алла Валерьевна.
Пока они раздевались в гардеробе, прозвенел последний звонок и встреча началась. В тёмный зал Алла Валерьевна и Максим вошли в сопровождении билетёрши, которая, посмотрев на экран мобильника с изображением билетов, провела их ко второму ряду и указала места в самой середине. Мать с сыном начали протискиваться к заветной прогалине.
Писатель N. произносил затянувшийся зачин, состоявший из традиционных приветственных фраз. Он отвлёкся, осуждающе взглянул на опоздавших зрителей, сделал страдальческое лицо, демонстративно выдержал паузу и даже потерял было нить повествования, но быстро собрался и продолжил запланированную стартовую тираду.
Преодолевая чувство вины, Алла Валерьевна и Максим благополучно добрались до своих мест, уселись, начали смотреть на писателя N. и слушать его монолог.
«Да, что-то знакомое», – думала, глядя на круглое краснощёкое черноусое лицо, Алла Валерьевна.
Писатель N. тем временем покончил с затянувшейся вступительной частью.
Чувствовалось, что он никак не может собраться и прийти в необходимое творческое настроение. Писатель сидел за столиком и запанибратски шутил, пытаясь расшевелить публику. Но на душе у него было совсем невесело, и говорить ему явно не хотелось. Тем не менее он честно отрабатывал свой хлеб. И как заведённый очень энергично декламировал отработанный и не раз ранее произнесённый текст. После нескольких основополагающих автобиографических историй писатель N. перешёл непосредственно к творческому отчёту, который превратился в пересказ баек и анекдотов. Алла Валерьевна поняла, что это его жанр, и несколько расстроилась – она не жаловала ничего подобного.
Публика смеялась там, где прозаик делал многозначительные паузы, зазывно улыбался, оглядывал зал и нарочито ожидал реакции.
Но никак не мог писатель N. поймать нужную ноту. И выступление у него в общих чертах выглядело продуманным, и стиль изложения вроде бы отличался лёгкостью, и контакт с залом должен был установиться. Но не получалось у бедного литератора «въехать» в нужное настроение и должным образом «раскочегариться». Говорил он как робот. Хорошо заученную заготовку произносил с вымученным автоматизмом, словно на конвейере работал – механически выдавал один опостылевший анекдот вслед за другим. Однако надо отдать ему должное, старался изо всех сил.
В зале уже пару раз прозвучали звонки мобильных телефонов. Ну какой в наши дни концерт или спектакль без этой бесцеремонной трели / мелодии / позывных сигналов в тишине – чужеродных и отвлекающих! Иногда придушенных сразу, иногда некоторое время вызывающе и самоуверенно заливающихся, а иногда и получающих приглушённо-скрипящий ответ, слышный всему залу: «Не могу говорить. Перезвоню!»
Писателя N. посторонние звуки сильно отвлекали. Он терялся, заминался, утрачивал мысль и неуклюже путался в словах.
После первого оглушительно прозвучавшего рингтона, прервавшего очередной бородатый анекдот, писатель нахмурился, но вполне «демократично» сказал:
– Ну, вот и он! Друзья мои! Отключаем телефончики!
Однако зрители пропустили рекомендацию мимо ушей и не стали производить никаких манипуляций.
«А вдруг важный звонок, и я не услышу? А завтра конкурс! – подумала Алла Валерьевна. – Позвонят – сразу отключу!»
К тому же никто не должен был тревожить её в этот час.
Второй звонок из глубины зала вверг писателя в расстройство.
– Дорогие друзья! Ну я же просил вас! – с мукой в голосе несколько визгливо сказал он и огорчённо сдвинул в многослойную крупную гармошку морщины на высоком лбу.
Третий звонок заставил его конвульсивно всплеснуть руками, впасть в прострацию и замолчать на несколько минут.
После чего писатель N. с совершенно упавшим посылом дорассказал несвежую байку и окончательно сдулся. Он всё ещё пытался попасть если не в тональность, то хотя бы в сценарий. Но у него ничего не выходило. Поэтому, решив прекратить страдания, раскрасневшийся литератор предложил:
– Дорогие мои! А давайте сделаем перерыв? Что-то я устал от ваших звонков. Здесь, кажется, работает буфет. Выпьем по чашечке кофе или чего-то ещё!
Публике не оставалась ничего делать, как согласиться, наградить работника пера и клавиатуры аплодисментами, встать с мест и начать потихоньку покидать зал.
Алла Валерьевна и Максим отправились в буфет и, следуя совету писателя N., выпили там кофе с эклерами.
– Ты телефон отключила? – поинтересовался сын.
– Нет, – ответила мама. – Нельзя – завтра конкурс. А вдруг важный звонок?
– Ну хоть потише сделай! – посоветовал Максим.
«Действительно», – подумала Алла Валерьевна и открыла сумочку.
Но её благое устремление захлебнулось – телефона там не было, не обнаружила его Алла Валерьевна ни в одном из двух отделений, ни под замочками, ни в боковых кармашках.
О, эта дамская сумка! Казалось бы, что тут сложного? Всё в неё складывается тщательно и аккуратно. Но при поисках вдруг становится неуловимым и исчезает напрочь.
Много лет назад пришлось автору этих строк прийти в одну уважаемую организацию и, стоя перед вахтёром, заняться поиском удостоверения, которое должно было лежать в боковом внутреннем кармашке. Через пару минут мудрый седовласый человек по-отечески сказал: «Ах, барышня! Не утруждайте себя! Идите так! Я вам верю. Я знаю, что такое дамская сумка!» И звучало в его словах столько понимания и житейского опыта, что навсегда запомнилось преисполненному благодарности автору.
Но вернёмся к Алле Валерьевне. Она начала перебирать содержимое небольшой, в общем-то, сумочки, но безрезультатно. После долгих и основательных перекладываний вещей она так и не обнаружила телефона. Не нашла она его и в карманах пиджака.
Алла Валерьевна заволновалась, а потом испугалась.
«Вся жизнь – в телефоне, – думала она, – все контакты, все люди, вся работа».
Ей уже не раз приходилось терять телефон и в муках восстанавливать связи и информацию.
– Может, я его в кармане плаща забыла? – раздумчиво произнесла она.
– Нет, плащ мы в гардероб сдали. А телефон ты потом в руках держала, у нас же электронные билеты были, и мы его билетёрше показывали, – вспомнил сын. – Куда ты его после этого дела?
– Наверное, рядом с собой положила, – высказала спасительную идею Алла Валерьевна, надеясь найти телефон в соседнем кресле в зале.
Они устремились в зрительный зал. Но телефона в кресле не увидели. Соседи сидели на своих местах и на вопрос ответили, что искомого предмета не заметили и вроде никто посторонний здесь не появлялся.
– Кажется, я тебе его отдала, – неуверенно прошептала Максиму не помнившая подробностей их сумбурного появления в зале Алла Валерьевна, потому что двигались они тогда на автомате.
Сын принялся исследовать карманы, извлёк свой телефон, но маминого не нашёл.
– А ты позвони! – посоветовал наблюдавший за поисками сосед.
Максим улыбнулся своей рассеянности и нажал на кнопку. Звонок раздался сразу же. Алла Валерьевна выдохнула и принялась оглядываться. Но тут потушили свет, и на сцену вышел успокоившийся писатель N.
– Он где-то здесь, – имея в виду телефон, под недружный всплеск аплодисментов сказал Максим, игнорируя появление литератора.
Звонок шёл снизу – с пола.
– Ты его уронила! – догадался сын и стал смотреть на пол.
– Вот видите! – шёпотом порадовался вместе с ними сосед.
– Как раз ничего и не вижу, – растерянно прокомментировал Максим.
Однако второе отделение творческой встречи началось, и Алле Валерьевне не хотелось срывать его посторонними звуками и немедленными поисками телефона. «Потом достанем, никуда он не денется», – подумала она.
Писатель N. заметно повеселел, пришёл в себя, преодолел свой негативный настрой и продолжил на сей раз достаточно вдохновенно травить анекдоты.
Но Алла Валерьевна и Максим утратили всякий интерес к происходящему на сцене.
– Он упал под первый ряд, – вычислил сын и стал внимательно вглядываться в темноту под креслами, однако ничего не увидел.
– Пусть полежит, после найду, – прошептал он на ухо маме.
Несмотря на попытки слушать писателя N., им стало не до его литературных измышлений, анекдоты казались штампованными, глупыми, затёртыми и подчас пошлыми. Оба ждали только окончания действа, всё более превращавшегося в пытку. Но набравшийся сил прозаик никак не мог остановиться. После антракта он пришёл в очень хорошее и приподнятое расположение духа.
Алла Валерьевна воспитанно пыталась внимать речи литератора, однако мысли блуждали далеко, и ей хотелось только, чтобы писатель N. замолчал, распрощался с публикой и она смогла наконец найти свой телефон.
«Хоть бы позвонил кто-нибудь!» – мечтала Алла Валерьевна.
Но никто ей не звонил. Слушать писателя N. она уже не могла.
«Совершенно не умеет вести себя на сцене! – с неудовольствием оценивала она манеры писателя N. – Кто так проводит творческие встречи?! Хоть бы встал со стула из уважения к публике».
Алла Валерьевна иногда осторожно наклоняла голову и рассматривала пол под стоящими впереди креслами, пытаясь по возможности оглядеть всё пространство. Но телефона не видела. Максим, проникшись её волнением, время от времени тоже беспокойно заглядывал под кресла первого ряда, но в поле его зрения телефон не попадал, а потому сын нагнулся основательно и внимательно вгляделся в темноту.
– Не видно, – сказал он Алле Валерьевне снизу громким шёпотом. – Но там за ножкой – какая-то щель. Кажется, он туда завалился. Я дотянуться не смогу – далеко.
– Ладно, не ищи, потом достанем, – ответила она, тоже старясь заглянуть за ножку кресла перед собой.
Тем временем активность на втором ряду привлекла внимание писателя N., и он с досадой посмотрел прямо в глаза Алле Валерьевне.
К тому моменту прозаик совсем раздухарился и сыпал новыми и новыми рассказами. Публика смеялась. А бедная Алла Валерьевна страдала всё больше и больше.
«Когда же он закончит?» – с тоской думала она.
Остроты писателя N. начали её раздражать и казались плоскими, пустыми и недалёкими.
«Что за свинство? – думала она. – Сделать незапланированный перерыв, растянуть время выступления и держать публику до ночи! Люди – после работы! И шутки у него тупые! И свитер затрапезный. И, вообще, костюм мог бы надеть на сцену».
Но творческий азарт как назло обуял литератора, он оглашал одну историю за другой и перемежал всё беглым зачитыванием отрывков из своей книги.
Алле Валерьевне казалось, что конец встречи никогда не наступит, происходившее перед ней представлялось ей назойливой свистопляской, которая никак не могла остановиться. Но «ничто не вечно под луной», долгожданный момент настал, писатель попросил вопросов из зала, и Алла Валерьевна, почувствовав последний аккорд, чуть повеселела. А через некоторое время, к её счастью, писатель N., вкратце удовлетворив любопытство зрителей и раздав надлежащее количество автографов, покинул сцену.
Свет включили, и Максим позвонил маме. Звук раздавался из-под кресел первого ряда. Но телефона видно не было.
– Смотри, там за ножкой щель! – напомнил сын, отодвигая свой рюкзак, чтобы мама лучше всё разглядела. – Он, наверное, как-то туда завалился.
Максим опять начал звонить. Звук шёл снизу. Позвали билетёршу, обрисовали ситуацию.
– Наверное, телефон в щель попал, – согласилась с предположением немолодая грузная женщина, слушая беспрерывно повторяющиеся звуки, неуклюже наклонилась и попыталась рассмотреть пол под первым рядом.
– Но мы его сами просто так достать не сможем, – растерянно сказала билетёрша. – Надо рабочего позвать. Придётся всё сдвигать и паркет разбирать. А рабочий уже ушёл домой.
Алла Валерьевна представила завтрашние предконкурсные хлопоты и волнения своих учеников при отсутствии связи. Она бессильно опустилась в кресло и начала мысленно ругать себя и заодно бедного писателя N.
– Что же нам теперь делать? – беспомощно спросила она.
– Знаете что, – предложила билетёрша, – мы завтра утром всё разберём, достанем телефон и позвоним вам. Оставьте свой номер, – попросила она Максима.
Домой Алла Валерьевна вернулась с изрядно испорченным настроением и с большим раздражением, вызванным анекдотами писателя N.
На следующее утро она готовила завтрак и, пытаясь успокоиться, прикидывала, как ей провести время до заветной встречи с телефоном. Это как-то примиряло её с негативными воспоминаниями о вчерашнем мероприятии.
– Мам! – услышала она радостный голос появившегося на кухне Максима. – Посмотри, что у меня есть!
Лицо его сияло загадочностью и обещанием чего-то приятного. Он сделал долгую паузу, предвосхищая головокружительный эффект, и быстро вытащил руки из-за спины. Алла Валерьевна взглянула на открытые ладони и увидела свой телефон.
– Откуда? – ахнула она, увидев сюрприз.
– А вот так! – воскликнул и засмеялся Максим. – Из моего рюкзака! Ты мне телефон отдала, когда мы к месту пробирались, я его быстренько туда положил и забыл. А потом он внутри звонил – рюкзак ведь на полу лежал. А мы думали, что он в щель попал.
Честь и удовольствие объясняться с администрацией концертного зала, с утра разобравшей часть паркета под первым рядом кресел, Алла Валерьевна предоставила сыну.
В общем-то, история закончилась благополучно. Но неприятие творчества писателя N. у Аллы Валерьевны сохранилась надолго. Максим же остался к нему равнодушен, как и прежде.
«Арт-галерея» (Рига, 2020.)