Хитрый рынок

               
( Зарисовки очевидца с натуры)
               
 Леонид Ямской,
 участник Великой Отечественной войны
   
  Война с фашизмом подходила к завершению. Большой кровью отвоёванные города и сёла обретали мирную жизнь. Привокзальная площадь города Курска лежала в руинах. Здесь до войны стояла трёхэтажная школа дореволюционной постройки. Ближе к вокзалу располагалось двухэтажное здание торгсина, а рядом с ним известная в городе хлебопекарня, от которой постоянно доносился запах душистого свежего хлеба. Теперь от неё осталась только высокая, свыше двадцати метров, кирпичная труба.
   
   На этих развалинах и между ними, ежедневно, с утренней зари и до позднего вечера, жил и работал незаконнорожденный базар, прозванный в народе "хитрым рынком". Периодически его гоняла милиция, и поэтому, он каждый раз менял своё месторасположение, но от вокзала далеко не уходил.

   Действующими лицами в нём были постоянные торгаши и временные, приезжие со всей области крестьяне. Они ещё не знали, что пройдут десятилетия, и их будут называть ветеранами войны, участниками боевых действий, детьми войны. Тогда же, пусть по-разному, но все они участвовали в войне и о почестях и привилегиях не помышляли, потому что считали святой обязанностью защищать от врагов свою Родину.

   Отдельно, как построенные в одну шеренгу, усаживались на базаре инвалиды войны: кто без рук, кто без ног, контуженые. Они торговали махоркой и, тайком от милиции, самогоном. Жёлтые от никотина пальцы их рук, умело скручивали "козьи ножки", и едкий дым в течение дня разносился по всему базару. Брошенные ими недокуренные "бычки" долго тлели и становились миной замедленного действия. Мальчишки, всё лето ходившие босяком, часто наступали на них и, обжигаясь, ойкали и визжали от боли.
    
   Горожане выносили сюда на продажу всё: от старого тряпья до ценных, чудом уцелевших, вещей, а позже стал появляться и трофейный товар: часы, фонари, авторучки, велосипеды и прочее.

   Утром, с первыми рабочими поездами приезжали крестьяне, и базар наполнялся молочными продуктами, овощами и фруктами.
 
   Летом, когда солнце начинало припекать, по базару с разных сторон доносились певучие голоса зазывал: "Кому пить-пить-пить, кому пить- пить -пить?" или "Кому воды холодной, кому воды холодной?". Эти услуги  предлагались за мизерную цену, но всё равно какой-то заработок шёл.

   Когда добропорядочный народ начинал активную куплю - продажу товаров, рынок наполнялся местной и залётной шпаной и шарлатанами. В разных его местах располагались шулеры, картёжники, напёрсточники, предлагающие сыграть в три туза, напёрстки или петельку. Их окружали толпы зевак и лохов, мечтающих о лёгкой наживе.

   Кто хотел наперёд узнать о своей судьбе, им предлагали услуги цыгане или дрессировщики с морскими свинками. Позолотил ручку - и ты уже ознакомлен со своим будущим. А там, что Бог пошлёт. Что-то да сбудется.

  Здесь же, на рынке, паслись сироты и безотцовщина. Среди них был Витька Зайцев, по кличке Муцега, сын полицая, сбежавшего вместе с немцами. Он проживал в бедности с сестрой инвалидом. Его друг, Костя Детушев, внук репрессированного деда, возвратившегося в тридцать шестом году в свободную страну из Манчжурии. Туда он сбежал с семьёй от страха перед революцией. Дед, со своими четырьмя сыновьями, на голом месте за одно лето построил из самана дом на два хода и покрыл его камышом из соседнего болота. Дом после войны уцелел, но хозяева с войны не вернулись. У Котьки из всей большой родни остались только мать и старшая сестра, больная туберкулёзом.

    Муцега занимался мелким хищением. Он незаметно подкрадывался к заглядевшейся торговке и уносил часть её товара. Но однажды женщины схватили его "на горячем" и передали в руки проходящим солдатам военного патруля. Те отвели воришку за базар, но ему как-то удалось вырваться и побежать. Патрули устремились за ним. На Витькином пути, в метрах тридцати от него, лежала железнодорожная колея на Воронеж.  В это время по ней на скорости шёл товарняк. На мгновение беглец остановился: назад отступать было не куда, а впереди - состав. Он мгновенно принял решение - резко прыгнул и, как циркач, уцепился руками за борт  порожней платформы. Ноги его болтались между мчавшимися колёсами, а оторопевшие патрули растерянно смотрели вслед уходящему поезду. Больше Муцегу ни на рынке, ни дома никто и никогда не видел.

    Костя Детушев промышлял на рынке, полагаясь только на свои длинные и тонкие ноги, за что и был прозван "гончим". Он молниеносно выхватывал у торговца то ли скибку хлеба, то ли яблоко, то ли варёный початок и быстро исчезал в толпе и там же съедал. Костя не был карманником, но однажды, проходя мимо очереди за продуктами, он обратил внимание на стоящую там худенькую женщину, которая держала в своём маленьком кулачке пачку денег. Это была буфетчица из железнодорожной поликлиники тётя Шура. Она здесь частенько покупала продукты для медперсонала. Костя не знал её, но, увидев живые деньги,  притормозил шаг и решил попробовать овладеть ими.  Приблизившись к руке с деньгами, он прижался к ней вплотную и, ухватившись за краешек денежных знаков, стал медленно тянуть их к себе. Но тётя Шура сразу почувствовала руку грабителя и, резко повернувшись к нему, сказала: "Что ж ты делаешь, а? Это ж казённые деньги! Как тебе не стыдно? Да у меня трое голодных детей дома...". После такой морали, Костя виновато вздрогнул, мгновенно затерялся в толкучке и, говорят, больше никогда  не пытался залезть в чужой карман.

   Вечерами вся шпана с рынка шла к вокзалу для встречи рабочих поездов. Там, у зазевавшихся крестьян, они приворовывали кое-какой товар, а в случае неудачи, шли на крайние меры: бритвой распарывали чью-нибудь ношу и, вывалившиеся оттуда фрукты, овощи, семечки, быстро расхватывали под крики пострадавших и мгновенно скрывались. Милиция там была, но жулья было гораздо больше, чем блюстителей порядка.

   Однажды, на исходе тёплого летнего дня, торговые ряды расположились на развалинах бывшей хлебопекарни. Тень от её уцелевшей трубы приятно щадила тех, кому, хотя бы временно,  повезло укрыться от палящих лучей солнца. Никто из присутствующих не придал никакого значения, когда рядом с рынком остановилась старенькая полуторка, из которой вышли трое мужчин и быстро рассредоточились по территории рынка.

   Вскоре, со всех сторон рынка, как по сигналу, раздались душераздирающие крики: " Бабы, труба падает! Труба падает!" Все, кто сидел или стоял, резко повернули головы в сторону трубы бывшей пекарни и, от этой внезапной информации, труба им показалась действительно падающей. Народ от страха, бросая свой товар и сбивая в панике друг друга, кинулся врассыпную,  Крики "труба падает!" ещё продолжались и, одновременно, в суматохе торбы и мешки с брошенным товаром быстро заполняли кузов полуторки. Когда и куда уехала машина никто не видел. Но, очнувшись от паники, народ стал приходить в себя. Все увидели, что труба стоит на месте, а их просто ограбили с помощью нового психологического эффекта.

   Спокойнее всех на рынке вёл себя коллектив инвалидов войны. Всегда под хмельком, всегда в табачном дыму, они редко   вспоминали свои фронтовые будни и, казалось, что устоявшийся ритм жизни их устраивал. Но и здесь однажды была нарушена традиция. Два, рядом сидящих, безногих инвалида, изрядно захмелев, поссорились, а потом и подрались, да так, что один бросился на другого, откусил ему нос и выплюнул его в стоящий рядом мешок с махоркой. Бабы вокруг завыли, а подоспевший милиционер с проходящим мимо мужчиной, схватили пострадавшего под руки и понесли его в железнодорожную поликлинику. Кто-то закричал им вслед: "Нос-то прихватите!" Прихватили. А через пару недель этот инвалид, с пришитым носом, уже сидел и бойко торговал на своём рабочем месте.
   
   Сразу после войны, когда в армии началась массовая демобилизация, на хитрый рынок стали пребывать новые завсегдатаи, не знающие, куда себя деть. Среди них много было награждённых орденами. Один даже носил звезду Героя. До войны он слыл парнем "сорви голова" по кличке "Пятак", а после - так и не нашел места для подвига в мирной обстановке и по-пьянке рано ушёл из жизни.
    
   Новый "контингент" в деятельности рынка участия не принимал, но ежедневно "отмечался" здесь, как бы присматриваясь к новой  обстановке. Праздность, как известно, всегда стремится повысить планку кайфа. Для компаний этих молодых людей сие правило не стало исключением.
 
   Однажды, под вечер, когда рынок ещё гудел как пчелиный улей, на краю его показалась группа изрядно выпивших парней. Они о чём-то громко спорили, но не дрались. Вдруг, один из них выхватил из бокового кармана опасную бритву и у всех на виду полоснул ею себя по горлу, затем продел в зияющую рану пальцы обеих рук  и стал разрывать горло. Кровь свободно выливалась  из него. Остолбеневший народ замер, испуганно созерцая безумные действия самоубийцы. Друзья, а точнее его собутыльники, подхватили раненого за руки, за ноги, и понесли в ближайшую больницу. Кто-то из наблюдавших сказал о пострадавшем, что он не жилец. Люди, оттаивая от шока, стали постепенно приходить в себя и заниматься своими делами. Каково же было удивление  обывателей, увидевших на следующий день этого самоубийцу на перроне вокзала с забинтованным горлом, шагающим и жестикулирующим в кругу своих вчерашних приятелей. Потом, знающие его люди, говорили, что на войне он несколько раз ходил в штыковую атаку, а после боя его даже свои не узнавали, потому что лицо у него от перенапряжения становилось чёрным, а руки были по локоть в человеческой крови.
 
   Моё  детство и юность, как и тысяч моих сверстников, проходило в грозные
военные, голодные и  холодные  послевоенные годы, но мы были по - своему
счастливы, потому что мы - ПОБЕДИЛИ!!!