Есть ли нам дело до того, что и как пишет почтенная публика, из числа просто продвинутых членов социума, в местах, для этого специально предназначенных людьми, продвинутыми сверх меры? Однозначно -- нет. Заметим, однако, что однозначность эта возникла и укрепилась в нас не так давно, а именно, после случившегося почти в одночасье массового исхода из мест, утративших статус престижности. Мы слишком давно живём в этом мире, чтобы не усвоить условия игры (УИ) и всегда быть готовыми к переменам. Многие считают, что перемены всегда -- к худшему. Но верен ли этот критерий -- лучше/хуже? От него несёт морализаторством и скукой, как от передовиц старых выпусков газеты_Правда, не правда ли? Отбросим же его прочь и взглянем внимательно на бодрящее слово -- интересно. Или даже -- абсурдно. Их веселящие значения будоражат и примиряют, усмиряют и зовут, делая наше существование даже вполне сносным и осмысленным (что бы это не значило). И вот окружающая среда кажется уже не токсичной, а абсурдной, жизнь -- интересной, а перспективы -- существующими.
Но мы увлеклись словами и чуть не потеряли мысль. Мысль наша проста, но полна незамысловатыми сентенциями о том, что времена меняются, меняя наши предпочтения, привычки и возраст. И однажды мы обнаруживаем, что интересы наши покинули привычную колею, и чтению новостной ленты подписчиков мы, оказывается, предпочитаем теперь ветхие страницы с отпечатками прожитых жизней, находя в них то, чего так и не смогли найти в записках и комментариях современников -- теплоту и глубину мысли.
***
Тидге человек лет пятидесяти, самой обыкновенной наружности; он с первого взгляда более похож на доброго немецкого ремесленника, нежели на поэта: коротенький парик, из-под которого выглядывают седые рыжеватые волосы; маленькие серые глаза; морщинное лицо; слабое больное сложение и кривая нога — вот оболочка, в которую завернут творец «Урании»! Тидге разговаривает с большой живостью; его взоры воспламеняются, и, если рассказывает что-нибудь занимательное, он неприметным образом проливает теплоту в своего слушателя.
***
Элиза фон дер Реке, урожденная графиня Медем, величественная, высокая женщина, она некогда была из первых красавиц в Европе; ныне, на 65 году своей жизни, Элиза еще пленяет своею добротою, своим умом, своим воображением.
***
С ужасом слушал я историю двух друзей, ставших врагами: забудем, друзья мои, все неприятности, которые когда-нибудь были между нами! Будем снисходительны к мнениям и слабостям каждого из нас и дадим слово друг другу, что станем любить наших братии, не спрашивая, во всем ли их образ мыслей сходен с нашим!
***
Прочел несколько проповедей Чирнера, в числе коих те, которых предмет -- преобразование западной церкви в 16 столетии, весьма примечательны. Вообще Чирнер писатель, заставляющий думать, возбуждающий мысли если и не новые, то основательные, богатые последствиями.
***
...воля творит, производит, есть причина действий мыслящего существа; вкус же не деятелен — отрицателен. Он, подобно совести, есть только формула соединения воли и разума, и такое соединение, где именно перевес находится с минусом к первому и ко второй с плюсом, и по сему может, кажется, назваться совестию изящного, эстетическою совестию. Это название вместе послужит к обозначению общего вкуса (вкуса в идее) и частного (в явлении): общий везде одинаков, как везде одинакова общая (в идее) совесть. Непременный, всеобщий закон совести есть отрицание: «Не делай ничего такого, что признаешь противным благу». Непременный всеобщий закон вкуса подобным образом есть отрицание: «Не твори ничего такого, что признаешь противным лепоте».
***
Прочел 8 проповедей Чирнера, из которых лучшая «Der Tod als Wiedergeburt zu einem neuen Leben»; a в ней несколько мыслей, сходных с тем, что Джонсон говорит о бессмертии в последних главах «Расселаса»
***
Кончил Вальяна. Неприятное чувство, с которым Вальян впервые снова увидел жилища голландцев, живо напомнило мне моего Грибоедова: и он в Москве и Петербурге часто тосковал по кочевьях в горах Кавказских и равнинах Ирана, где посреди людей, более близких к природе, чуждых европейского жеманства, чувствовал себя счастливым.
***
Господствующий дух русских пословиц — ирония. Очень мало таких, которые то, что хотят сказать, говорят прямо, — большая часть из них выражается обиняками: некоторые истинные апологи в двух, трех словах. Не знаю пословиц остроумнее русских: старинные французские очень хороши, но не забавнее многих наших. Удивительно, что при таком богатстве народного остроумия у нас так мало веселых, смешных песен, а более все заунывные.
***
В груди каждого человека заключаются зародыши всех, как добрых, так и дурных склонностей, каждой в особенности. Да не думает расточительный или щедрый, что он не способен к бережливости или даже к скупости. Зародыш склонности, страсти, — совершенно противоположной той, которая владеет им, — таится, дремлет в душе его, и случай, обстоятельства, пренебрежение ее первыми движениями легко могут пробудить ее и совершенно поработить ей того, кто почитал невозможным когда-нибудь следовать ее влечениям.
(В.К.Кюхельбекер Путешествие Дневник Статьи)