В ярких солнечных лучах, проникавших в комнату через недавно заменённые окна, медленно кружились тучи пыли. Свет, преломляясь о случайные предметы на улице, крупными «солнечными зайчиками» плясал то на потолке, то на стенах, то на календарике 1918-ого года, где всё ещё значилось прошедшее вчерашним днём двадцать девятое мая. Егор Вилов с удовольствием наблюдал за этим, на протяжении нескольких часов расслабленно раскачиваясь в кресле-качалке.
В течении всего прошедшего года он, как чиновник, государственный служащий, испытывал не малый стресс и так получилось, что во время умудрился решить взять отпуск и уехать от всего по дальше отдыхать в Мадрид, перед тем как поднялся второй путч и над Петербургом и Москвой возвысились красные флаги. Когда известия добрались и до Испании, он долго ломал голову, не решаясь, что лучше, остаться тут и сделать вид что тебя нет или наоборот вернуться чтобы во всём разобраться.
Уже третья подряд русская революция со всеми своими вытекающими произвела огромное впечатление на весь мир. Четыре года кипела мировая война. Ну, как кипела. На многих фронтах, особенно в Европе сложилось около патавое положение. Массовый замес, который начинался как бешеная мясорубка, начал походить на партию в классический пятикарточный покер нескольких богатеев, забывших ограничить число кругов торговли и огромное количество времени сидящих, всё повышая и повышая ставки из-за чего игра никак не заканчивалась. И тут, шокировав всех, Россия первая спасовала, сбросив карты, после подписания Брестского мира.
Вслед за всем этим последовали Гражданская война и уходящие от неё новые волны беженцев. Всё это усугубляло положение Вилова. Он не знал что ему делать и более того что он делает вообще сейчас. Кем он, чёрт возьми, является? Ему не приходило никаких оповещений касаемо того, сохраняет ли он своё положение в правительстве или нет. Так или иначе к разбирательству надо было подходить основательно, а он не хотел снова нагружаться и потому всячески избегал затрагиваения данной темы касаемо него, продолжая пытаться безмятежно отдыхать.
Несколько раз с ним пытались встретиться русские посланники в Испании, но обо всех этих встречах ему услужливо сообщали очень поздно, когда он уже спал, а проводили их очень рано, когда он ещё спал. И его это устраивало.
Ещё раз качнувшись в кресле, он подхватил со стола не дочитанную газету, доставленную с утра к его двери. С тех пор как он выучил язык, его крайне интересовали испанские газеты. Он и без того (до всей этой революционной сумятицы) отдалённо принимал участие во внешне-политических интрижках и по этому примерно знал чему верят иностранные политики, но было же и интересно узнать, чему верит иностранный простой народ. О чём ему рассказывает пресса? Чем он интересуется? Русские, вот, интересуются ценами на репу... Тем не менее, не смотря на увлечение данным вопросом, он постоянно пролистывал, не читая, скучные статьи о вспышке гриппа где-то в США, навязчиво появляющиеся в печати беспрерывно уже всю последнюю неделю. Видимо, этот грипп как-то сильно волновал местную общественность, но он никак не волновал Вилова, который, прочитав только первую статью, о том что какие-то там американские офицеры тяжело заболели, больше не вникал в ситуацию, будучи твёрдо уверенным, что совсем скоро все о ней забудут. Его больше интересовали высказывание сторонних мнений об идущей крупной войнушке, в которой сами испанцы не учавствовали, разные светские сенсации...
«Грипп попал в Европу. Эпидемия?». Вот, опять. Егор утомленно вздохнул и, впервые за все это время решил вчитаться: «Множество граждан Испании, среди которых, в основном, жители Мадрида и Барселоны, обратились в больницы с острыми инфекционными заболеваниями дыхательных путей. Среди заболевших уже зарегистрировано два смертных случая. По всей вероятности, это тот же самый вирус гриппа, который был обнаружен у американских военнослужащих штата Канзас в апреле текущего года. Есть сообщения...». Рука Вилова с силой сжала край газеты. Его сердце забилось. «Какого?!..». Он встал, чуть не упав на пол, ибо ноги онемели за столь долгое время, которое он неподвижно находился в кресле. Егор сел в свой личный автомобиль и отдал чёткое распоряжение:
- Гони к резиденции премьера на Пасео-де-ла-Кастельяна!
Водитель, по происхождению баск, покорно надавил на газ и они с ветерком помчались по раскалённым улицам Мадрида. В кратчайшее время выехав на проспект Пасео-де-ла-Кастельяна, они резко свернули на право, плавно прокатившись несколько метров вдоль улицы, постепенно снижая скорость, и остановившись напротив офиса председателя правительства Испании.
Вилов открыл дверцу автомобиля, захлопнув её за собой, спрыгнул на асфальт и побежал к входу. Сразу на ступенях он удачнее не куда встретил того, кого искал. Альваро Ремедиос был личным секретарём и первым негласным советником по всем вопросам Антонио Мауры, являвшегося на данный момент, собственно, председателем правительства. Ремедиос с Виловым были верными товарищами.
Егор забежал к нему по ступенькам:
- Как дела с этой заразой? Когда она сюда попала?
Альваро, по всем внешним признакам, очень хотел чихнуть, но, в свете этих новостей о гриппе, видимо, боялся сейчас это сделать, понимая все возможные в таком случае для него последствия, и держался как мог:
- Хуже чем сообщают.
- Насколько хуже?
- Намного.
- Значит погибло не два человека?
Секретарь кивнул:
- Счёт идёт на десятки и это только пока. С каждым днём погибших всё больше. О заражённых не говорю. Сейчас их около двух тысяч. При дворе Его величества тоже есть заразившиеся.
- Как это недоразумение стряслось?! Где Америка, а где Испания?!
- Америка тоже принимает участке в боевых действиях идущих... А... А...- Ремедиас зажмурился и широко раскрыл рот, но в последний момент снова взял верх над своим желанием чихнуть. - ...В Европе, и военных с их континента отправляют на наш.
- Но Испания-то в войне не учавствует!
- Если вирус есть в Европе, он закономерно доходит и до нас. Транспортная отрасль не хило так развилась за последнее время.
- Но другие страны не сообщали...
- Другие страны воюют. Люди которые палят друг по другу на линии фронта тоже читают газеты. Их правительства не допустят к печати сообщения о пандемии гриппа, даже если весь Лондон и Париж вымрут, иначе среди солдат начнутся волнения.
- И они просто так дадут «Лондону и Парижу вымереть»?
- Конечно нет - правда, и такой исход не исключается - но они предпринимают активные карантинные меры. Нам тоже не следует с этим медлить.
- Верно... - Одобрительно кивнул Егор, заложив руки за спину и раскачиваясь с пяток на носки. - Правильно... И почему вы медлите?
Альваро вздохнул и пожал плечами.
- Ясно... - Протянул Вилов.- Так, ты сказал, это пандемия?
- Однозначно.
- Я плыву в Россию.
Альваро испуганно воззрился на него:
- Зачем?
- Я не могу быть в другой стране, пока по миру быстро расползается грипп.
- В России гражданская война. Тебя там тут же пристрелят.
- Мне так будет спокойнее.
- Если тебя пристрелят?
- Если я в любом состоянии, но буду находится во время пандемии у себя дома.
- Тебе лучше передумать.
Из резиденции вышел американский посол Джозеф Уиллард, высокий худощавый человек с прилежно зачёсанными назад волосами. В руках он держал маленький белый цветок:
- Синьор Маура не принял мои извинения.
- Конечно. - Поддержал Егор. - Ведь это вы ответственны за то, что сейчас может начаться крупная катастрофа.
- Ну во-первых, - Парировал Уиллард. - Не лично я. Во-вторых мы же не могли предусмотреть, что несколько заболевших могут привести к таким последствиям. Моя страна же не будем выходить из войны из-за какого-то гриппа.
- «Какого-то гриппа»?
- Слушайте, это ещё не конец света. За месяц скончалось не больше тысячи человек. От туберкулёза на нашей планете погибают в десять раз больше. Обычная небольшая вспышка болезни. Она легко пройдёт и о ней все забудут.
- Хотелось бы в это верить. - Заметил Ремедиос.
Посол протянул ему свой скудный букет:
- Не хотите цветочек?
Альваро неожиданно вдохнул пыльцы, в носу опять защипало и... «Абщха!». Американец достал свой платок из нагрудного кармана пиджака, вытер им свой рукав, а потом с призрением промокнул обратной стороной лицо секретаря:
- Всего вам доброго.
С этими словами он покинул резиденцию.
- Мне дали поручение. - Сообщил Альваро. - Надо съездить в Лиссабон к португальскому министру иностранных дел, чтобы передать ему на подписание бумаги о нашей взаимопомощи в случае эпидемии. Ты поедешь со мной?
- Хорошо. Но если ты сможешь мне достать билет на какой-нибудь корабль до России.
- Как скажешь. Но потом не говори, что я тебя не предупреждал.
Они сели в автомобиль Вилова и поехали на вокзал Аточа, где приобрели билеты на ближайший поезд до Лиссабона, отправившийся с перрона спустя час. В течении поездки они долго обсуждали последние новости науки и искусства, пытаясь избегать темы медицины, чтобы опять не уйти в рассуждения о вирусе.
Менее чем за двенадцать часов они уже были в столице Португалии. На фиакре они доехали до министерства иностранных дел и, заплатив извозчику, вошли через парадный вход. По пути Егор отметил, что людей на улицах почти нет, а некоторые из редких прохожих носили марлевые повязки, прямо как немецкие артиллеристы, распыляющие хлор над полями битв, там, на фронте.
- У нас согласованная встреча с сеньором Эштевишем. - Оповестил Ремедиос на проходной.
Им указали кабинет министра. Франсиско Шавьер Эштевеш, министр иностранных дел Португалии, встретил их как-то до странного смешанно. И по-деловому и пренебрежительно одновременно. Он был одет до ниточки, говорил интеллигентно, но при том не смущаясь дымил сигарой марки Pall mall. Его кабинет был обставлен строго, на стене висел нарисованный на холсте портрет текущего президента (по факту являющегося военным диктатором и даже получившим в тихаря прозвище «президент-король») Сидониу Паиша, внимательно наблюдающего за министром. И всё же на столе, прямо перед его носом стоял стакан крепкого портвейна, из которого Эштевеш переодически попивал. Всем этим старичок яро выказывал своё пренебрежение:
- Маура так уговаривал меня об экстренной личной встрече, а сам прислал своего секретаря и... - Он вопросительно посмотрел на Егора.
- Я сепаратный делегат из России. - Быстро ответил тот.
- О личной встрече речи не шло. - Альваро положил на стол тонкую стопку бумаг. - От вас просто требуется подписать эти элементарные документы, о том что в виду сложившейся обстановки наши страны обязуются помогать друг другу, как близкие соседи.
- Элементарные документы, значит. - Франсиско просмотрел предоставленные ему бумаги. - И на сколько вы надёжный для нас сосед?
- В смысле?
- Почему мы должны вам довериться?
- Мы все должны друг другу довериться. Угроза общая.
- Для начала, угрозы не существует. Меня заверили что этот грипп, не смотря на высокую смертность, не будет серьёзным событием и эта вспышка скоротечная. Так или иначе, наше правительство предприняло ряд мер, для замедления распространения энтой заразы. А Испания что-то сделала?
- Да-а-а-а-а-а-а... - Протянул Ремедиос.
- Это значит нет?
- Не-е-е-е-е-ет...
Так бы и осталось загадочным и не постижимым, что имел в виду Ремедиос, если бы он, понимая куда уходит разговор, торопливо не оживился:
- Но мы обеспечили работу лазаретов, делаем всё что бы оказывать заразившимся медицинскую помощь. Наше здравоохранение как всегда на уровне. Так же сегодня Антонио Маура советовался с министром внутренних дел и они уже составили примерный список карантинных норм, который уже отправлен на утверждение королю Альфонсо.
- Это всё хорошо. А нам вы чем поможете?
- Все описано в тексте договора.
- Я этот договор разорву и выброшу в Атлантический океан. Сначала пришлите нам помощь, а потом посмотрим. Может, пока мы дождёмся от вас поддержки, уже половина Лиссабона будет лежать в госпиталях.
Вилов постучал кулаком по деревянному дверному косяку.
- Что вы делаете? - Выразил непонимание Эштевеш, обратив к нему своё круглое, усатое лицо.
- Чтоб не сбылось.
- Сепаратный делегат, выйдете, пожалуйста, из моего кабинета.
Егор не стал спорить и вышел в коридор. Там он прождал до конца разговора Эштевеша с Ремедиосом, после чего последний тоже вышел к нему, прикрыв дверь:
- Этот дурачина сказал, что говорить с секретарём бесполезно и просил меня передать Мауре, что для обсуждения этого вопроса будет встречаться лично с ним.
- Тогда поехали от сюда.
Они снова протряслись на фиакре до вокзала Росиу, где ещё долго ждали своего поезда обратно в Мадрид, по итогу прибыв туда уже к полудню следующего дня. Ехали они в поезде молча и, коротко распрощавшись, разошлись на перроне.
Когда солнце заходило, Вилов сидел в открытом ресторанчике, под зонтиком и, поедая тапас, читал сегодняшний выпуск «Faro de Vigo». Число жертв пандемии росло. Встреча Мауры с министром внутренних дел тоже не прошла в пустую. «Театры и кинозалы закрываются», «Все школы, университеты и академии уходят на карантин на неопределённый срок». И всё же в Мадриде люди пока что гуляли куда оживленнее чем в Лиссабоне.
Утомлённый после рабочего дня, Альваро подсел к своему другу, протянув билет:
- Вот, как и обещал. Ты выплываешь из Барселоны в Севастополь следующим вечером.
- Ты не поверишь, как я тебе благодарен.
- Я бы не был за такое благодарен. Плыть в Россию по среди гражданской войны!
- Да хватит нагнетать, гляди, ещё увидимся.
Егор принял предоставленный билет, пожал на прощание руку Альваро и вернулся в арендуемый им небольшой личный домик, упаковал все свои вещи в чемодан, проверил, не забыл ли он чего, обойдя все комнаты, закрыл дверь на ключ, нашёл жившего рядом собственника домика и вернул ключ ему.
- Вы уезжаете? - Спросил тот.
- Да.
- Доброго вам пути.
Затем Вилов, вместе со своим чемоданом, направился на ближайшую станцию омнибусов. Там заплатил за поездку до Барселоны, занявшую около суток, и по итогу он успел как раз незадолго до отплытия.
Вместе с ним на корабле была всего пара человек. Никогда ещё ему не приходилось передвигаться на кораблях с таким малым количеством пассажиров.
Капитан приказал матросам отдать швартовы. Так, Егор Вилов поплыл на встречу родным берегам.
Маршрут лежал по Средиземному морю, мимо греческих островов, через Босфорский пролив и по водам Чёрного моря в Севастополь.
Кормили хорошо. Во время одного из завтраков Егор Заметил как одна испанка - да ещё и по несколько раз!- протирала апельсины, которые брала, салфетками.
- Зачем вы это делаете? - Как можно вежливее спросил он.
- Вы что, не слышали про грипп? Я не хочу заболеть.
- Я сомневаюсь, что на эти апельсины покашлял кто-то больной гриппом.
Девушка не стала с ним разговаривать.
Когда они наконец прибыли в порт Севастополя, перед Виловым предстало шокирующее зрелище. Одна треть всех людей в городе с багажом в руках ждали своих кораблей прочь от сюда, а ещё одна треть, с маузерами во внутренних карманах, наблюдала за ними через дырочки в газетах. Таким образом можно было заявить что большая часть Севастополя обалдела, увидев как ни в чём не бывало по трапу на берег сходит русский человек, приплывшие на корабле ИЗ Испании.
Первым делом нужно было обменять испанские реалы на рубли, что было легко сделать в ближайшем банке. Теперь действовать можно было свободно. Он вернулся в Россию.
Егор был разочарован, узнав в ларьке с газетами, что коммунисты прикрыли «Русское слово», которое он обычно читал, поэтому взял свежий выпуск «Правды», назойливо предлагаемый продавцом. Развернув её за чашечкой кофе, в каком-то небольшом ресторанчике, Вилов испытал одно из сильнейших потрясений за этот день: быстро распространяющемуся вирусу тут была уделена всего-то крохотная статья в три строчки. Куда больший объём новостей занимали оповещения о том, как армии «красных» бьют в разных концах страны «белых».
Допив кофе, Егор свернул газету, положил себе за пазуху и пошёл на вокзал:
- Мне билет до Москвы.
Он сошёл на станции Киевского вокзала и приехал на пролётке к своему дому, недалеко от центра города. Было интересно посмотреть на уникальную реакцию родного русского народа на новость о новой заразе. Людей гуляло больше чем в Мадриде, но среди них индивидов в масках было больше чем в Лиссабоне.
И вот он. Четырехэтажный, белый, родной дом.
Егор зашёл в подъезд и поднялся по лестнице к себе на второй этаж. Еле нашёл среди своих вещей ключ. Медленно открыл дверь, осмотрел прихожую и полной грудью вздохнул.
Бросив чемодан в угол, он прошёл в спальню и, не раздеваясь, от усталости после всего проделанного многодневного пути, бухнулся на кровать, как только ему показалось что в квартире как-то свежо.
Вилов приподнял голову и осмотрелся, придя в растерянность при виде причины сквозняка. Одно из окон в комнате было разбито в дребезги, а второе украсили две пробоины от пуль. Нечего не понимая, чиновник моргнул, не решительно встал, выглянут через пустую оконную раму на улицу, отошёл, вышел из квартиры и постучался в дверь на против. Соседка ему открыла:
- Чаго... батюшки! Егор Филатович, это вы?! Я уж и про вас забыла! Как долго вы проторчали в отпуске.
Егор указал пальцем себе за спину:
- У меня в спальне разбито окно. Что тут происходило?
- Революция тут происходила, милок.
Сейчас до него все дошло:
- А...
- Ага.
- А ко мне в квартиру не врывались?
- Нет. Только на улице палили. Но я-то всё равно тогда закрыла все двери, окна, забаррикадировалась в самой дальней комнате. Ну, ты понимаешь.
- Понимаю. Ещё бы... такое.
- Слухай, так к тебе за эти пол года трижды уже твоя сестра наведывалась.
- Таня?
- Да. Постоянно спрашивала, когда ты вернёшься, а мне и ответить нечаго.
- Спасибо вам.
- С приездом! Что тут скажешь?
Егор закрыл дверь квартиры и, поспешив на улицу, поймал пролётку:
- На Покровский Камер-Коллежский вал, дом пять, пожалуйста.
- Слышь ты, - «Вежливо» ответил извозчик в марлевой маске.- Отсядь-ка от меня подальше и не дыши в мою сторону. - Только после этого он тронул лошадей. - Но! Поехали!
Они доехали до нужного дома нужной улицы. Правящий пролёткой мужик со всей осторожностью принял деньги и уехал.
Вилов вбежал по лестнице и постучался в дверь:
- Татьяна! Это я!
- Входи! Не заперто. - Тут же радостно ответил ему звонкий голосок.
Егор зашёл в квартиру. Вся сияющая, Таня вышла к нему:
- Неужели ты наконец-то вернулся?!
- Как видишь.
- Проходи, проходи, не стой.
Вилов разулся и, тщательно вымыв руки, прошёл на кухню.
- Что ты там так намываешься? - Удивилась Вилова.
- Осторожность не повредит.
- А, ты тоже этой испанки забоялся?
- Какой ещё «испанки»?
- Испанского гриппа. - Девушка достала чашки и разлила по ним чай их самовара.
- Почему это он испанский?
- Ну, там же первыми о нём сообщили.
- Но начался то он в Америке. - Егор взял свою чашку и немного отпил.
- Этого я не знала. А ты же приехал от туда?
- Из Испании?
- Да.
- Верно.
- Ты им, случаем не заболел?
- Нет. Если я и болен, то чувствую себя как-то слишком хорошо.
- А почему тебя так долго не было?
- Да тут у вас как-то не спокойно вот и не знал возвращаться, не возвращаться.
- Правильно, время не спокойное. - Татьяна глотнула горячего чаю. - Сначала эта война, потом революция, потом опять война и снова революция...
- Страшно представить к чему это приведёт.
- И не говори. Я бы и сама уехала от сюда, да всё никак не решаюсь.
Они допили свои чашки до дна и снова налили свежего чая.
- А других новостей нет? - Спросил Вилов. - Чего-то да приятнее? У тебя в роде был жених.
- Да, воюет сейчас добровольцем на востоке, с Колчаком.
- «С», это означает «за» или «против»?
- Против, конечно, против. Не дай бог, чтоб за. Добром это не кончится.
- Мне тоже так кажется. Но зная его, я был уверен что он «за». А где наш брат?
- Он меня опередил, уже умотал в Европу. Я думала, что к тебе.
- Да, видишь, нет. Я его не встречал. А его жена с ним?
- Она осталась, живёт в Санкт-Петербурге, работает. Он её, конечно, звал с собой, но она отказалась.
- Санкт-Петербург... Ведь я правильно понимаю, что столицу перенесли сюда, в Москву?
- Верно.
- Значит все наши теперь здесь...
- Получается так, что да.
Егор немного подумал, вращая в руках горячую чашку:
- Мне, наверное, не стоит у тебя засиживаться. Если захочешь, приходи ко мне, у меня посидим.
- Быстро ты собрался.
- Рабочий день кончается, боюсь если посижу подольше, по пути назад кого-нибудь встречу.
- А ты кого-то боишься?
- Обязанностей.
Вилов встал, обнялся с сестрой, одел свои туфли и вышел, стоило ему высунуться из подъезда, «кто-то» абсолютно случайно проходил мимо. Вот такие бывают стечения обстоятельств.
- Егор Филатович! - Строго вида человек с бородой приветственно раскинул руки.
Вилов обернулся:
- Николай Александрович... Какая встреча?!
- Слава богу ты вернулся из своего затяжного «отпуска». У нас для тебя столько дел! Столько дел!
- Для меня?
- Ну да.
- Так я всё ещё состою на госслужбе?
- Конечно! Ты всё ещё сохраняешь свой чин. Правда, ты больше не являешься депутатом парламента...
- Почему?
- Потому что мы его разогнали.
- А.
- Но чин ты имеешь. Тебя даже не смутило, что после истечения срока твоего отпуска - который должен был продлиться один месяц - мы продолжали перечислять тебе жалование?
- Я как-то об этом не задумался.
- Я собираюсь поужинать в одной кафешке, тут не далеко. Не составишь мне компанию?
- Ладно.
Они перешли улицу и зашли в небольшое уютное кафе и сели за круглый столик у окна. К ним подошла симпатичная молодая официантка и достала из кармана фартука блокнотик:
- Здравствуйте, товарищ Семашко. Вам как обычно?
- Пожалуйста.
- Десерт нести сразу или после всего?
- После.
- Хорошо. - Она повернула личико к Вилову. - А вам?
- А мне десерт можно не нести.
- А основной заказ?
- Я...
- Здесь отличные отбивные из говядины. - Подсказал Семашко.
- Тогда я буду отбивную. И стакан воды.
Официантка быстро всё записала в блокнот и убежала.
- Тут правда очень вкусно кормят. - Сообщил Николай Александрович. - Жаль, теперь придётся немного потерпеть без их кухни.
- А они закрываются? - Не понял Егор.
- Это мы их на время закрываем. С завтрашнего дня в Москве и Петрограде вводится строгий карантин. Ты ведь слышал об испанке? Без маски заходить в общественный транспорт нельзя, школы закрываются, все заведения общепита не имеют право работать.
- Точно?
- Я сам подписал указ об этом.
- Вы подписали указ о карантине? Что вам за должность дали, пока меня не было?
- Я комиссар здравоохранения Советской России. Проблема с гриппом - моя проблема. Другие страны тоже просят у меня помощь. Сербия сейчас разгромлена австрийскими войсками, всё разорено, вот они и просят у нас, как - теперь - у нейтральной страны, оказать поддержку.
- И вы им поможете?
- Я же сказал, что у меня для тебя есть дела.
- Что? Но это не в моей компетенции!
- Но ты же работал два года акушером.
- Акушером! Всего два года! Я не специалист по вирусам и борьбе с ними! Да что там, если и ехать, я даже языка не знаю!
- У нас по всей стране волнения, происходит полная неразбериха. Если хочешь сохранять свой пост, тебе нужно выполнять работу, которую тебе поручают. А у нас сейчас нет лишних людей и времени. Поезжай от моего имени в Белград, я выдам командировочные. Там тебя встретит австрийский комендант. С ним всё согласовано. Тебе нужно всего лишь посмотреть как у сербов идут дела с эпидемиологической обстановкой, дать им пару советов. Вот и всё. Нечего сложного.
- Хорошо, я поеду. А как в России дела с эпидемиологической обстановкой?
Семашко проигнорировал вопрос, отвернувшись и пытаясь настучать пальцами по столу одну из мелодий Чайковского.
Вернулась официантка с подносом в руке, поставила перед Виловым тарелку с отбивной и воду, а Семашко подала наваристую уху, какой-то небольшой салат с кучей ингредиентов и кофе, после чего она ушла.
- Приятного аппетита. - Улыбнувшись, пожелал Николай Александрович.
Молча поев, они пожелали друг другу всего доброго, воздержавшись от рукопожатий, и начали расходится, как тут Семашко опомнился и окликнул своего коллегу:
- Егор Филатович!
- Да-да?
- Чуть не забыл. - Он догнал Вилова и вручил ему командировочные. - Тратьте их с умом. Надеемся, скоро услышим добрые вести из Сербии.
Они по второму кругу распрощались, пожелали друг другу спокойной ночи, но на этот раз опомнился Вилов:
- Но погодите!
- Да-да?
- А когда мне нужно выезжать?
- По документам, в течении недели, но чем скорее тем лучше для сербов.
- Понял. Доброй но...
- Егор Филатович!
- Что на этот раз?
- Счастье, что я упомянул документы, а то так бы и не вспомнил. - Он в добавок к командировочным вручил Вилову бумаги. - Ваш приказ о дипломатической миссии. Чистая формальность, но мало ли будут спрашивать. Доброй но...
- Стойте!
- Да-да?
- Мы точно больше нечего не забыли?
Николай Александрович почесал широкий лоб. Оба порылись по карманам.
- Кажется, нет. - Оповестил Семашко.
- Слава богу.
- Отставить! В Советской России Бога нет. Только труд и вера в светлое будущее!
- Слава-труду-и-светлому-бушующему! - Отрывисто провозгласил Егор и они наконец-то разошлись.
Пешком Вилов дошёл до квартиры, посмотрел на чемодан, вздохнул, поняв, что разбирать его не придётся, разулся и, бухнувшись на кровать, задремал.
Хорошо так отоспавшись, он встал около двенадцати утра, взял так и не открытый со времени прибытия в Севастополь, чемодан, поправил галстук. Вышел на площадку, заперев дверь, сунул ключи в карман и направился на вокзал, как бы ему это не хотелось. Как раз в то же время на улицу выходила соседка из квартиры напротив:
- Батюшки! Сейчас то вы куды?
- В командировку. У меня дипломатическая миссия.
Число поездов во всех направлениях значительно сократилось. Он купил в кассе билет на ближайший до Белграда.
Повалил дым из трубы локомотива, раздался гудок. Состав потащило вперёд с нарастающей скоростью. Вперёд, в сторону оккупированной Сербии.
У Егора начиналось небольшое укачивание. Никогда ему прежде не доводилось так часто ездить на поездах, как в последнее время.
Уже за много километров позади, в Москве, на втором этаже дома с несколько побитыми окнами, Татьяна стучалась в дверь его квартиры:
- Егор! Ты там где? Доброе утро!
- Доброе. - Соседка возвращалась с улицы.
- О! - Вилова повернулась к ней. - Здравствуйте, здравствуйте! Вы не знаете где Егор?
- Вилов?
- Он самый.
- Он уехал в командировку. У него «дипломатическая миссия».
Таня пошла в низ по лестнице, к выходу:
- «Приходи в любое время!» говорил он...
Он же выходил на улицу из полуразнесённого бомбами здания вокзала «Белград-Главный». Ещё на границе, когда он только въезжал на территорию Сербии, его тщательнейше обыскали и проверили его документы, вместе с командировачным удостоверением, но на вокзале тоже дежурили австро-венгерские солдаты. При выходе, на обочине дороги, его уже поджидала чёрная машина. Задняя дверца открылась и из неё аккуратно выглянул достаточно объёмный господин в тройке и котелке:
- Это вы Егор Филатович Вилов, герр? Садитесь, пожалуйста.
Пухлячок подвинулся, освобождай место. Егор сел, с чемоданом в руках, к нему и закрыл за собой дверь. Шофёр на переднем сиденье завёл мотор. Они поехали вдоль по улице.
- А, вы на сколько я понимаю, местный генерал-губернатор? - Обратился Вилов к толстяку.
- Нет. Я переводчик.
Из-за брюха переводчика еле показалась коротко выбритая голова с изогнутыми и поддёрнутыми вверх усами. Толстячок, в свою очередь, лениво повёл рукой в её сторону:
- А это господин генерал-губернатор, барон Адольф Фон Римен цу Барензфельд.
Барензфельд с трудом протянул Вилову руку, перегнувшись через своего переводчика, тот её пожал, вслушиваясь в поток немецких слов.
- Герр Барензфельд хотел прислать к вам своего заместителя, но, подумав, решил проконтролировать ваше прибытие собственнолично. - Перевёл сидящий между ними толстяк.
- Это очень мило с в вашей стороны.
Переводчик продублировал эту фразу на немецком, повернувшись к Фон Римену, австрийский генерал быстро ответил. Толстяк опять обратился к Вилову, переводя ответ губернатора на русский:
- Тут нет ничего милого. Вы, русские, бывшие союзники сербов, а после множества бунтов и восстаний на занятых нами территориях у нас есть серьёзные подозрения на всех потенциальных сторонников местных партизан.
Пока он говорил, генерал вставил ещё одну фразу. Сделав паузу, толстяк перевёл и её:
- Так что находясь в Белграде, знайте что за вами наблюдают.
- Я просто послан сюда, чтобы помочь этому народу бороться с испанкой! - Оправдывался Егор, сжав свой чемодан.
Пухляк перевёл это Фон Римену, а затем повторил его ответ на русском, для Вилова:
- Нас без разницы. Мы не знаем на сколько вам можно верить, а безопасность империи превыше всего.
Его высадили у гостиницы «Majestic».
- За вами скоро приедет ваш водитель, который отвезёт вас на место назначения, а пока заселитесь в номер. - Слово в слово переводил речь губернатора толстяк. - Желаем вам всего доброго.
Переводчик закрыл дверь и они уехали.
Егор вошёл в отель и подошёл к портье:
- Э... здравствуйте... Вы говорите по-русски?
- Немного.
- Я от Семашко. Егор Вилов.
Портье что-то себе записал и протянул Егору ключ:
- Вот ключ от вашего номера.
На улице снова послышался рёв мотора. Вилов взял ключ и, не поднимаясь в номер, вышел на улицу. Как он и ожидал, его поджидала присланная губернатором машина. Он коротко поздоровался с шофёром, положил свой чемодан в багажник и сел в автомобиль:
- Куда мы едем?
Шофёр, австриец, не понял что у него спросили и просто тронулся, поехав в неизвестном направлении.
По пути можно было лицезреть нынешнее состояние захваченного города: пепелища, развалины, здания без стёкол, стены которых покрыты копотью. На улицах переодически встречались неубранные трупы. На дипломата это произвело гнетущее впечатление. Он размышлял о войне, о смерти...
А машина продолжала ехать не известно куда. В какой-то момент Егор даже заволновался, однако его благополучно привезли в дому без крыши - теперь уже - отдалённо похожего на лазарет. Водитель приглушил двигатель и откинулся на спинку кресла.
Вилов вышел из машины и зашёл внутрь. Прямо под открытым небом было разложено множество коек, так что меж ними было трудно пойти, а на них лежали больные, пока их обслуживал небольшой врачебный персонал. Увидев вошедшего, к нему тут же поспешил седой доктор. Он отлично говорил на русском, но с сильным сербским акцентом:
- Здравствуйте! Это вас к нам послала Москва?
- Да.
- Слободан. - Скромно представился врач, протянув руку.
- Егор. - Так же коротко ответил Вилов, пожав её.
- Пройдёмте.
Они пошли вдоль коек с больными:
- Наше состояние всё хуже и хуже. - Рассказывал Слободан. - Нам не хватает мест для всех заболевших, многих приходится укладывать на полу. Большое количество госпиталей разрушено. Лекарств у нас мало. А Фон Римен не интересуется нашим здоровьем и помощи от него ждать - в пустую тратить время.
- Так, на Балканах всё плохо?
- Очень плохо. Одним нам точно не устоять. И это мы ещё не оправились от эпидемии брюшного тифа в начале войны. С чего мы будем начинать?
- Что?
- Я сказал, как нам с этим бороться в данных условиях?
- Вы меня спрашиваете?
- Конечно вас!!! Ленин нам не прислал ни денег ни лекарств ни даже продовольствия, нам прислали лишь вас! Так помогайте.
- Ну... э... на сколько, я знаю, более всего грипп опасен для стариков и маленьких детей, так как у них слабый иммунитет. Среди них самый высокий уровень смертности и можно первым делом изолировать...
- Туфта это всё! - Дёргано махнул рукой доктор. - Забудьте немедленно. Это эпидемия отличается от любых прочих вспышек гриппа. Она кость всех и людей с феноменальным здоровьем! Я сам видел как угасла молодая девушка, которая до этого ничем не болела.
- А сколько всего эта испанка уже унесла жизней?
Слободан остановился:
- По неточным данным, около миллиона.
- Большая цифра. На сколько это много?
- За три года войны погиб один миллион, сто семьдесят тысяч.
Они молчали долго.
- Так... - Прервал паузу Слободан. - Что же нам делать? - Повторил он вопрос.
Вилов, растерявшись, не придумал ничего лучше как вспомнить список карантинных мер для русских городов, перечисленный Семашко:
- Надо прикрыть все образовательные учреждения и места общепита, которые ещё работают. И запретить входить в общественный транспорт без марлевых масок.
- Марлевых масок?
- Марлевых масок.
- Тех, что использовали немецкие артиллеристы при распылении химоружия?
- Из самых.
- Но ведь если кто-то из них умудрялся его вдохнуть, они всё равно помирали. Разве маски нам помогут?
Представ перед обязанностями, Вилов в первые в полном объёме понял узость своих познаний в области медицины:
- Но надо же что-то делать. - Выдавил он.
- А что с лекарствами.
- Экономьте.
- Если б было что экономить.
Кто-то сзади покашлял. Они обернулись. На расстелённой на полу белой простыни лежал раненый в ногу солдат, попавший сюда, видимо, в добавок к своему увечию, подхватив ещё и грипп:
- Извините. - Он снова залился кашлем. - Я не хотел вас отвлекать.
Слободан отвернулся и поспешил донести до остальных мудрые советы Вилова, к которому резко обратился привлёкший их внимание солдат:
- Скажите, - Он аккуратно подбирал слова, явно слабо владея русским. - Это ведь австрийцы с немчурой придумали? Ну, испанку. Это их новое оружие? Они ведь мало какие ещё пакости использовали на войне. Это тоже ихняя?
- Не знаю. - Просто ответил Вилов.
Он осмотрелся и, решив, что он никого тут больше не интересует, пошёл обратно в машину, сел на заднее сиденье и сильно хлопнул дверцей.
Шофёр подскочил и поехал обратно к гостинице, пока сзади всё психовал Егор:
- Около миллиона?! Около миллиона! Куда меня заслал Семашко?! Я подальше хотел от этого гриппа держаться, а он меня засылает сюда, на Балканы, как толкает рядом со склоном пропасти!
Водитель авто, всё равно не имея понятия близко о том что ему там орут на ухо, решил что лучший выход в данном положении это на каждое слово смиренно кивать.
Так он прокивал весь путь, пока не высадил Вилова у входа в Majestic. Егор взял багаж, вошёл в отель, поднялся в свой номер и просидел там больше месяца, почти не выходя. Им резко овладело чувство паники. Он так старался спастись от этой эпидемии, а теперь его резко заслали в район с такой высокой смертностью.
Узнав, о его прибытии к нему ещё раз заходили частные врачи, представители администраций больниц, все те люди, что не покинули страницу свой страны и теперь каким-либо образом оказавшись причастными к проблеме, пытающиеся остановить пандемию. Но была над ними одна престарелая усатая сила по имени генерал Фон Римен, которая этому не намеренно мешала. Австрийцы не соблюдали никаких норм, которые пытались вводить здешние врачи. Все старания проходили в пустую.
В этом убедился и Вилов. После всех этих встреч, проложивших в его номере, где он пытался самоизолироваться, он начал на удивление проще относится к вопросу испанки. В одно утро, когда была середина июля, он проснулся, осмотрелся в зеркало и понял что не смотря на большое количество людей, с которыми он пока успел пообщаться, он всё ещё здоров и в проект минувшей панике ничем не болен.
Это резко изменило всё. Он решил больше не бояться никакой заразы и спокойно вышел на улицу. В первые за долгое время. До этого он видел её в последний раз лишь из окон ресторана на первом этаже отеля.
Он прошёлся по относительно сохранившимся улицам, встречая редких прохожих в масках, пообедал в работающем кафе, полностью принадлежащем австрийцам, с австрийским персоналом. Он зашёл в ларёк с газетами и купил последний номер сербской газеты с незамысловатым названием «Политика», развернул её и что он прочёл?! Какой заголовок! «РАССТРЕЛ РУССКОЙ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ В ЕКАТЕРИНБУРГЕ». Минувшей ночью, в которую он тихо спал династии Романовых пришёл конец. Страсти накололись. Гражданская борьба разожглась с новой силой.
Встал старый вопрос: что делать Вилову? Он пробыл в Белграде очень долго, срок его мисси подходил к концу, но теперь, когда Россия окончательно феерично свалилась в гущу разногласий и там кипит зверская война и барон Врангель особенно разбушевался на Украине, сделав путь с Балкан в Москву от части небезопасным, теперь ремне знал, куда идти дальше.
Он не мог рисковать и ехать обратно, но и нахождение в этом разрушенном месте ему наскучило. И тут он вспомнил байку больного гриппом раненого солдата о том что испанка «это новое оружие австрийцев». Оглянувшись в округ и посмотрев как Фон Римен не торопиться спасать захваченную Сербию от эпидемии, Егор заинтересовался тем как обстоят дела у захватчиков дома. Он сдал ключи от номера, собрал вещи, пошёл на «Белград-Главный» и выехал в Вену.
- С какой целью едите? - Спрашивали пограничники на заставе.
- Хочу встретиться с вашим госсекретарём здравоохранения.
То же самое он сказал уже сойдя со станции и доехав на такси до дома номер по Глюкгассе, где располагалось здание министерства здравоохранения Австрийской империи.
- Извините, но у него слишком плотный график. Весь следующий день тоже занят. - Следовал ответ секретарши.
- Но мне нужно с ним поболтать. Узнать, как обстановка в вашей стране.
- А вы не видите? Всё хреново.
- Я заметил лишь то что все ходят в масках. Это мне ни о чём не говорит. Мне нужно узнать количество смертей и тому подобное. Только у него есть чёткая информация об этом.
- Давайте назначим встречу. Итак, какова ваша цель?
- Узнать данные по эпидемиологической обстановке.
- Зачем?
- Хочу.
- «Занятие досуга». - Пробормотав в слух, записала девушка. - Какое для вас оптимальное число и время?
- Сейчас.
- Я же сказала...
- Но он не двадцать четыре на семь ведь тут впахивает! Дайте мне его адрес.
- Сейчас.
Австрийка развернула какой-то блокнот и, проговаривая себе что-то под нос на немецком начала перелистывать страницы, пока не нашла нужную:
- Вот. Это в Праге. - Сообщила она на русском.
Она переписала адрес на листок и отдала Вилову. Он взял билет до Праги, про себя подумав что странно, то что служащий в Вене политик живёт а Праге, однако вспомнив то как он при царе жил в Москве, работая в Петербурге, развеяло все сомнения. Правда, он веди домой тогда ездил не каждый день...
В Праге он показал таксисту бумажку с адресом и тот довёз Егора до нужного дома, где он, ещё раз посмотрев на текст бумаги, смог понять только «erster stock» - «второй этаж», на который он тут же поднялся и постучал в первую попавшуюся дверь, наугад.
Ему открыли. На пороге стоял седой бородатый старик а у него за спиной, прямо по квартире с важным видом расхаживали гуси.
- Guten tag. - Еле вспоминал известные ему немецкие слова Вилов. - Sie.. sie...
- Боже, говорите по-русски, я вас понимаю. - Недовольно буркнул дед, бросив гусям горсть травы. Один из них вышел через открытую дверь прогуляется в коридор.
- А... это хорошо. Уже глупо спрашивать, но вы, случайно, не госсекретари здравоохранения Австрии?
- Случайно, да. - Неожиданно последовал ответ. - Только вы немного ошиблись. Я уже вышел на заслуженную пенсию и развожу гусей. - Он бросил им ещё горсть.
- Вот оно как. Я - Егор Филатович. Егор Филатович Вилов. Русский чиновник.
- А я Иван Яковлевич. Иван Яковлевич Горбачевский. Очень приятно.
- Я бы назвал это «неожиданно». Но прошу простить за беспокойство. Видимо, я зря тащился сюда из Вены.
- Я вам соболезную. Не хотите покормить гусей?
- Спасибо, я откажусь.
- Тогда всего доброго. - Горбачевский заманил обратно в квартиру расхаживающего по коридору гуся и закрыл дверь.
Вилов, огорчённый такой тратой денег и времени спустился вниз, где всё ещё стояло то же такси, на котором он приехал. Он открыл дверцу, желая сесть и поехать в обратном направлении, на вокзал, но тут почувствовал боль в горле.
- Мне как-то не хорошо. - Пожаловался он в слух.
Тут у него случился приступ кашля, он достал из нагрудного кармана платок, прикрыв им рот, и когда отвёл его от лица, упал в обморок, плюхнувшись на заднее сиденье, от вида капель крови на нём. Таксист вжался в дверцу, не зная что ему делать. Всю эту сцену лицезрел Иван Яковлевич. Он тут же поспешил на улицу, за ним цепочкой шли все его гуси. Горбачевский посмотрел на бессознательного Вилова:
- Только этого ещё нашей стране не хватало. У этого человека грипп!
- И что мне делать? Я тут причём? - Выпалил водитель.
- В наших больницах всё забита ранеными и своими больными испанкой, а частные практиканты откажутся его обслуживать. Думаешь, я знаю что с ним делать?
- Пусть валит в свою страну.
- До России он не дотянет. Лучше погрузить его на ближайший санитарный поезд до Швейцарии.
- У меня нет денег, чтобы за него платить.
- Он чиновник, уверен, он сможет за всё это заплатить сам, когда в себя придёт.
- Может просто оставить его на дороге, пусть помрёт? Не? Это ж не наша забота.
- С русским правительством лучше не связываться. Давай. Нужно срочно транспортировать его в Швейцарию!..
Егор начал по тихонько приходить в себя в палате неизвестной ему поликлиники. На него с улыбкой смотрел незнакомый ему человек в медицинском халате:
- Sprechen sie deutsch?
- Что?
В теле была сильная слабость, он не мог пошевелиться. Пытаясь сказать ещё хоть слово, он снова залился страшным кашлем. Врач сочувственно посмотрел на него и подозвал медсестру.
Вилов впал в тяжёлую лихорадку. Он почти не спал по ночам, ворочался в постели. Весь кипел от высокой температуры тела. То и дело заливался нескончаемый кашлем, от которого чуть не задыхался, а грудь от таких приступов потом нестерпимо болела. Иногда во время них продолжали откашливаться капли крови. Голова его раскалывалась.
Врачи не разрешали ему вставать с постели, да он и не мог. Кормили хорошо, но в меру. Часто ему давали какие-то таблетки, но они явно ну никак не помогали.
- Странно. - Рассуждал его лечащий доктор за дверью, разговаривая со своим коллегой, по истечению второго дня лечения. - Мы ему впихиваем уже по пятнадцать грамм аспирина в день, а ему ни капли не лучше.
- У меня такая же проблема с моими пациентами.
- Это должно было облегчить его состояние! Как ещё ему можно помочь, я даже не представляю! Может, пятнадцать грамм это мало?
На самом же деле проблема была вовсе не в том, что пятнадцать грамм аспирина в день это мало, а в том, что дневная доза этого самого аспирина в среднем не должна превышать трёх грамм. Только в начале двадцатого века медикам это в голову не приходило.
- Надо увеличивать дозу, коллега, надо увеличивать дозу.
- Простите, - Подключился к диалогу третий голос. - Я слышал, у вас на лечении русский дипломат, можно мне с ним встретиться?
- Только не трогайте его и пытайтесь держаться на расстоянии не менее метра.
Дверь открылась и в палату прошёл морщинистый седой усатый старик в строгом костюме:
- Здрав-ствуй-те. - Выговорил он на русском. - Я правильно сказал?
- Здравствуйте... кто и вы и зачем решили меня навестить?
- Меня зовут Эдуард Мюллер. - Эдуард присел на ближайший стул. - Я глава департамента юстиции и полиции Швейцарии.
- Настораживает, что вы решили ко мне прийти...
- О, не извольте беспокоится, с моей работой это никак не связано. Просто дружеский визит. У нас сейчас много кто состоит на лечении из политиков, но конкретно с вами я хорошо знаком. Мы не раз встречались в Петергофе.
- Да, припоминаю. Мюллер. Рад встрече с вами.
- Так что пришёл выразить своё соболезнование.
- Спасибо... кхах! кхах!... не знаю помогут ли они.
- Говорят, вас в последний раз посылали в Сербию. Как же вы оказались у нас.
- Хах! Знал бы это я! В последний раз в сознании я был в Праге, а потом кто-то перевёз меня сюда.
- Ну, - Мюллер хлопнул по своим коленям. - Мне, пожалуй, пора. Выздоравливайте, мой дорогой Вилов.
- Вы спешите?
- У меня запланирован визит в Швецию. Мой дирижабль вылетай этим вечером, мне нужно подготовится к важной встрече.
- Тогда, спасибо, что хоть заглянули, что ли.
- Всего доброго.
- Вам то же.
Мюллер встал и покинул больничную палату, спеша в свой автомобиль, на котором ему нужно было прибыть к месту вылета.
Он не лукавил. В Швейцарии дичилось помимо Вилова ещё полно политиков и бизнесменов. И не только от испанки. От всего. До сего момента Швейцарии была одной из беднейших стран в Европе, а теперь же пожинала богатые плоды чужих интриг, которые плели во время война её соседи. Полулегальные банковские операции, шпионские встречи. Всё это стало возможным здесь. В связи с этим активно развивались сфера развлечений, производство и медицина. Страна поступила мудро, решив, уже на протяжении ста лет, не ввязываться в сумасшедшие заварушки, в которые то и дело попадали остальные государства.
Перелетев на дирижабле территорию Германии и часть Балтийского моря, глава департамента юстиции Швейцарии предстал перед взором Элиеля Лофгрена, министра юстиции Швеции. Швеция очень хотел ввязаться хоть в одну сумасшедшую заварушку, как и другие страны, но как-то не задавалось. Пытались помутузиться с Норвегией, свалившей из под их контроля - никто не поддержал. Пытались встрять в мировую войнушку - передумали.
Лофгрен постукивал карандашом по столу, так что вода в наполовину полном стакане сильно колебалась:
- Итак, мы встретились с вами обсудить перспективы касаемо этой неприятной эпидемии.
- Именно так.
- Что у вас в Альпах?
- Горы. Низкие температуры. Больных пока мало, больше тех, что приезжают. Мы уже ввели комендантский час и запретили входить внутрь магазинов. Этого пока достаточно.
- Понятно. А что нам советуете?
- Для начала скажите, что вы уже предпринимали.
- Мы тоже утвердили комендантский час.
- И?
- И всё. Ну ещё мы посоветовали людям не чихать друг на друга, но это уже так, только рекомендации.
- Нет, и вашей и нашей странам стоит действовать куда решительнее, если мы хотим избежать последствий.
- Я с вами целиком и полностью солидарен.
- Просто продления комендантский часов не пойдут. Мне кажется разумным обязать людей носить маски и ввести штраф на рукопожатия.
- Рукопржатия?
- Да.
- Мне кажется, это смехотворно.
- Вы так считаете?
- Именно. Не страдайте фигнёй. Нужно что-то более действенное. Может, изолировать все города? Так заболевание не будет передаваться меж населёнными пунктами.
- А это не слишком радикально?
- Возможно. Мы попробуем ввести такой режим. Не пришлёте нам дополнительных людей для контроля?
- А вашей полиции, пологаете, не хватит?
- Я в этом сомневаюсь. Не окажете помощь?
- Я подумаю.
Мюллер отошёл к окну:
- В скверную ситуацию мы ввязались, Лофгрен.
- Не буду это отрицать. Крупных эпидемий давно не случалось.
- Тут вы верно подметили. Как считаете, когда всё это кончится?
- Я бы поставил на конец августа. А вы?
- Мне кажется, это будет середина октября.
- Увидим, кто из нас окажется прав.
Оба чудовищно ошибались. Егор лечился в Швейцарии ещё долгие месяцы. Когда ему полегчало, война кончилась. Болгария, Османская империя, Австро-Венгрия, а за ней и Германия капитулировали. Была уже середина октября. Но эпидемия испанки только разгоралась.
Вилов, сам с удивлением наблюдая за собой, сел на кровати и спустил босые ноги вниз.
- Я выздоровел? - Спросил он.
- Was hast du gesagt?
- Что вы сказали?
Врач достал из кармана халата русский разговорник и принялся его активно листать.
- Я вас спросил, - Повторил Егор. - Здоров ли я?
- О, - Отвечал доктор. - Да, определённо.
Затем он по-новой начал искать в книжечке ещё что-то. Егор смирно ожидал. Подобрав нужные слова, швейцарец еле выговорил, так что на его лбу проступил пот:
- У вас впереди ещё восстановительный пе-ри-од. Мы рады, что вы смогли перенести бол-эзнь и оп-ра-вить-ся, благодаря нашей помощи. Вот ваш чек. - Он вытер пот платком и показал чек Вилову.
Тот снова упал в обморок. Врач потеребил его за щёку, приведя в чувство, после чего вежливо настоялся на том, чтобы пациент заплатил. Егор нехотя расплатился по счёту. Ещё пару дней за на ухаживали, пока он восстанавливался после болезни. Когда наступило время от сюда уже проваливать, Вилов подошёл к врачу и не без помощи русско-немецкого разговорника последнего они завели диалог, листая страницы перед каждой фразой, как бы странно это не смотрелось со стороны.
- Доктор, а это правда что чем ниже температура тем вирус медленнее распространяется?
- Определённо, это может повлиять на...
- В таком случае я еду в Гренландию!
- А вам не кажется, что это слишком...
- Нет.
Вилов забрал свои вещи и покинул поликлинику, где он переносил эту ужасную болезнь. Худо-бедно, он через пару десятков попыток отыскал среди прохожих русскоговорящих людей, от которых узнал, что город, куда он попал, назывался Цюрих, а так же выяснил местонахождение местного вокзала, где взял билет до Амстердама, откуда собирался выплывать в Юлианехоб.
Он сел на поезд, без колебаний отправившись в сторону крупнейшего в мире острова.
Его попутчиков оказался солидный австралийский офицер, по видимому, тоже ехавший с лечения в Швейцарии. Они долго томились в обоюдном молчании, пока первым всё таки не заскучал Вилов:
- Как поживаете?
- Хорошо.
- Стало быть, война завершилась, что же вы до сих пор делаете в Европе? Или только с лечения?
- Да, я лежал из-за ранения в живот, но оправился то я уже давно, только из-за этой треклятой испанки нас всё никак не заберут обратно домой.
- Как же так?
- Они, как и острова в Океании строго изолировались от внешнего мира, никакие корабли не пускают.
- И вы так и будете торчать здесь, на другом континенте?
- Посмотрим, о чём договориться правительство.
Правительство Австралии меж тем говорило вот как и о чём. Генерал-губернатор Рональд Кроуфорд Мунро-Фергюсон стоял и смотрел в окошко уютного кабинета внутри, так называемого,«Домика» премьер-министра Австралии, в то время как сам премьер-министр, Уильям Хьюз, сидел у себя за письменным столом, попивая крепчайший чёрный чай:
- Наши люди уже отвоевали и должны вернуться на родину.
- Думаете, я не знаю о чём говорю?- Фергюсон посмотрел коротко себе через плечо, после чего вернулся к любованию видом за окном. - В Великобритании число инфицированных движется к пяти миллионам. Вы хотите тоже страдать от испанки? Помните, что от этого решения зависит целый континент.
- А что думает король Георг по этому счёты?
- Он бы, конечно, хотел чтобы отчасти его подданые вернулись в свою страну.
- Так вы ведь должны представлять на этой земле его волю, почему вы тогда мне препятствуете, если решение вашего короля соответствует моему решению?
- Оно более чем не обдумано. Вы не можете знать наверняка, подхватил ли кто-либо из ваших солдат испанку, пока находился в Европе, а я могу сказать точно, что кто-то да подхватил, и если этот человек приедет сюда, вся Австралия будет обличена на такую же участь, что и весь мир!
- Я не сменю своего взгляда на ситуацию.
- Воля ваша. Но пусть потом на меня не клевещут за то, что вы повторяли. Торговые корабли тоже прикажите перестать разворачивать?
- Нет. Изоляцию мы продолжим соблюдать.
- А смысл в ней, когда сейчас сюда из за границы вернутся триста тысяч с лишним человек?
- Если у нас и начнётся распространение болезни, мы должны его как сможем ограничить.
- Я вам больше не нужен?
- Да, на этом совещание окончено.
Меж тем, за тысячи миль от туда продолжалась поездка Егора Вилова. Офицер сошёл на одной из станций во Франции, где, видимо, стояла его часть, оставив Егора в полном одиночестве.
Так он и приехал в столицу Нидерландов, пересев там на ближайший корабль, идущий в Юлианехоб.
Других пассажиров, кроме него, практически не было. Кормили на судне скудно, а задувавшие на палубе холодные северные ветра грозили, может и не гриппом, но как минимум серьёзной простудой, от чего приходилось большую часть времени сидеть в своей каюте.
И пока он скучал во время продолжительного плавания, в «Домике» скучать было некогда. Хьюз метался по своему кабинету, пока за ним наблюдал одновременно и гордый и мрачный Фергюсон. Генерал-губернатор где-то уже узнал, что марлевая маска никак не спасает от заражения и поэтому на нём было сразу две марлевых маски, одетых одна на другую.
За окном завывал оркестр, сопровождавший похоронную процессию, действуя на нервы, и, без того не способный нормально мыслить, премьер с силой зашторил окно, в надежде, что это как-то поможет.
- Вот такие дела. - Прокомментировал Мунро-Фергюсон.
- Как нам спасти положение?
- Да поздновато вы спохватились, друг мой. А я до последнего пытался предотвратить попадание к нам этой заразы.
- Ваше превосходительство! Не злорадствуйте хоть сейчас!
- У-у-у-у-у-у-у-у-у... Это я ещё не злорадствовал. А что до нашего положения, я сам сильно скорблю по жертвам эпидемии, и это не отменяет факта, что мы бы их не понесли, послушайте вы меня.
- Сейчас я вас точно слушаю. Скажите только теперь как нам с этим бороться?
За окном раздались новые завывания, но уже без оркестра. По улице шла вторая похоронная процессия. Уильям зарычал и закрыл свои уши руками.
- Я вчера насчитал из своего окна три таких за час. - Сообщил Мунро-Фергюсон.
Голландский корабль спустил якорь у пристани Юлианехоба. По трапу спустился Егор и увидел на причале, того, кого он ну никак не ожидал увидеть. Альваро Ремедиос, закутанный в уже прикупленную шубу от Great Greenland Garveri, посмотрели на него с не меньшим удивлением:
- Сеньор Вилов! Это вы?
- Сам того не ожидал. А ты, мой теплолюбивый дружище, тоже остановился на том, чтобы всё таки свалить от вируса куда подальше?
- Да. Только вот ты, на сколько я помню, говорил, что наоборот собираешься «спокойно» переждать дома.
- Говорил. Да не вышло. Приехал домой, а меня сразу насильно выпнули обратно к наиболее заражённым странам. Но это забавно что оба мы одновременно оказались именно здесь.
Они нога в ногу пошли вдоль ветреной набережной.
- В Испании, наверное, всё уже совсем худо.
- Хуже некуда. - Подтвердил Альваро. - Даже его величество где-то подхватил этот грипп. А как в России?
- Точно не знаю, но точно могу сказать, что не всё гладко. Мне кажется, что более страшной катастрофы из-за какой-то болезни больше никогда не случится. Эх.. как там, интересно, моя дорогая Танечка...
- Тебе есть за кого переживать, в отличат от меня. - Заметил Ремедиос.
- И долго ты тут будешь скрываться?
- Спроси об этом себя сам.
- Я тут буду, пока всё не уляжется.
- Ну-ну.
- Я уже испытал на своей шкуре, каково болеть этой пакостью и больше себя опасности не подвергну.
- Так ты ей уже переболел?
- К прискорбию.
- Вот оно значит как. Так из нас двоих на самом деле я более везучий.
- Смотри, проверим. В Гренландии может и не так много, но больные тоже есть.
- Солнце уже потихоньку заходит. Где ты думаешь тут остановится?
- Уж найду какой-нибудь постоялый двор или отельчик.
- Скажешь мне, если увидишь что-то стоящее?
- Если мы с тобой ещё пересечёмся.
- В таком небольшом городе, да понимая какова была вероятность нам обоим вообще тут оказаться, это не видится чем-то невероятным. Что ты так упорно ищешь?
Вилов действительно что-то внимательно высматривал на вечернем небе:
- Вечернюю звезду.
- Какую звезду?
- Вечернюю. Самую первую, что загорается на небе во время заката. В Древней Месопотамии верили что это за ними наблюдает их богиня войны и распрей Иштар, а у древних славян её персонификацией была добрая Денница. А знаешь, что это вообще за звезда?
- Нет. И что это за звезда?
- Да никакая это не звезда! Это планета Венера так ярко светит. Только видно её не всегда...- Он продолжал усиленно всматриваться в небосвод. - Забавно, не так ли? Просто какое-то далёкое небесное тело, которая нас никак не касается, но при том одни фанатики веровали что оно науськивает на них все беды, а другие что от любой беды оно их обязательно спасёт.
- Правда комично. Ладно, до встречи, старина.
- До встречи.
Тут они разошлись в разные стороны. Начинал медленно утихать долго дувший мощный ветер, волновавший морские воды.