Нет проблем!
На следующий год, когда я закончил седьмой класс, мы с папой в июле отправились в Грозный, к папиным родителям.
Замечательно отдохнул я в Грозном!
Всё было не так, как в прежние приезды. Грозненскую бабулю я увидел с другой, с лучшей, более интересной для меня стороны. Ведь за то время, пока не был у них, я повзрослел и смотрел на всех другими глазами. Правда, дедушка заболел, но потом он стал выздоравливать.
Особенно мне нравилось ходить в тир; в последнее время я сделался неплохим стрелком. Нравилось бывать в треке. Там очень уютно, прохладно, атмосфера праздника и беззаботности, играет духовой оркестр. Много скульптур на разные сюжеты, но все с полезным смыслом, будто намекают, какими надо быть. Уютный пруд с островками, на которых высятся могучие тополя.
Всё хорошо было в Грозном! Движения, мысли – свободные! Хочешь – лежи, хочешь – сиди. Не то что в спортивной школе: ни одного движения по своей воле. Всё было ново для меня – и ощущение уже забытой свободы, и даже воздух. Я давно не испытывал подобного чувства.
Познакомился с дядей Павлом – ярым комиком, очень интересным человеком. На следующий год хотелось бы вернуться сюда, чтобы снова насладиться этой атмосферой свободы и безмятежности...
Тогда, в начале восьмидесятых, в Грозном было довольно спокойно: еще была советская власть, до начала войны оставалось более десяти лет. Иначе папа разве взял бы меня с собой? Разве отпустила бы мама? В те тихие, добрые времена у нее в голове сидела только одна заноза: микробы, гигиена. И это казалось для неё самой страшной опасностью, подстерегающей её сына.
– Санька, не забывай перед едой мыть руки! – напутствовала она при расставании.
И, обращаясь к папе:
– Саша, напоминай, чтобы Санька мыл руки! Воду пейте только кипячёную! Смена воды опасна для кишечника! Не забывайте о микробах!
И вот, вновь прибыв в Грозный, первым делом мы отправились на трамвае в парк Кирова, который иначе как трек никто не называл: в 50-е годы там был велотрек и название «трек» очень полюбилось грозненцам. На пруду покатались на лодке, полюбовались островками, тополями с такими мощными, толстыми стволами, что казалось, им не менее тысячи лет, хотя на самом деле не более сорока: тополя редко живут дольше этого срока. Бросая небрежный взгляд на гипсовые скульптуры, мы устремлялись к каждому тиру, не пропуская ни одного… впрочем, устремлялся я, увлекая за собой послушного папу. И стрелял тоже я один – папу не привлекала стрельба на меткость (вышел из возраста), да и денег на пульки было жалко.
рис 33
Но вот у его друга, бывшего одноклассника Павлика Анисимова, работавшего заместителем директора Краеведческого музея, возникла идея показать мне и своей старшей дочери Ольге окрестности Грозного. Сначала он предложил знаменитое Итум-Кале.
– По пути можно увидеть и башни вайнахов, – растолковывал он. – А какое в Итум-Кале ущелье! Изумительное!
Слово «изумительное» – одно из любимых слов в речи дяди Павла. А еще он любит «умат полнейший», «цымис» и «пытычки» вместо птичек. Об этом Павле, о его увлекательной жизни орнитолога и историка Северного Кавказа, наполненной приключениями, серьезными и умными делами наряду с анекдотами и хохмами, можно рассказывать долго… скучно не покажется. Путешественник, бывалый турист, великолепный рассказчик с громадным чувством юмора, – дядя Павел обожал Кавказ.
Но сам же он и отказался от Итум-Кале – не только потому, что далеко. Опасно!
Выбор пал на село на берегу Аргуна, в часе езды от Грозного, – Чишки, знаменитое своими красивыми местами. Ущелья, лесистые горы, быстротекущий Аргун, который, казалось, в тех краях протекает везде, куда бы ты ни приехал.
Встреча у Павлика, жившего в центре города, была назначена на восемь утра. В это время было «изумительно» – такой животворящий утренний воздух бывает летом только на юге. Но удовольствие быстро заканчивается: солнце проворно карабкается выше и выше, раскаляя землю и давая понять, какое испытание жарой ждет после обеда…
К Павлику мы добирались на трамвае. Дорога в центр города заняла минут двадцать, а потом мы шли пешком мимо красивых старинных зданий, которых, увы, совсем нет в нашем Пущине…
И вот мы у дяди Павла, в кооперативной квартире на первом этаже пятиэтажного дома по улице Чернышевского. Папа с чувством досады и горечи вспоминал потом: большая кастрюля с компотом, стоявшая на кухонном столе, оказалась почему-то первым предметом, на который он обратил внимание, войдя в квартиру друга. Спустя годы при воспоминании об этом дне он оправдывался – почти, как Винни-Пух: «Я тогда подумал, но как-то неосознанно: «Если в доме стоит большая кастрюля с компотом, то опытный турист (каким, несомненно, являлся Павлик) возьмет в путешествие с детьми часть этого компота. Мне даже в голову не пришло обсуждать с Павликом этот вопрос!».
Да, воистину, наши отцы – это не наши мамы, детально обсуждающие предстоящую поездку за три километра от дома: количество чая в термосах в расчете на каждого, ассортимент овощей, фруктов, бутербродов, печенья и конфет. Они не забудут согласовать даже наличие приборов и салфеток, при этом каждая подстрахуется и возьмет больше, чем договорились. А отцы? Отцы способны только подразумевать… на уровне подсознания... У моей бабушки, на Дербентской, в этот утро тоже ведь стояла кастрюля с компотом. Почему папа не отлил? Можно было и пару бутылок лимонада купить, или хотя бы термос с чаем взять с собой. Бабушка Нина, вся в заботах, не надоумила его, а дедушка Миша был не очень здоров. Зато батя догадался прихватить заранее купленную бутылку «Рислинга», хотя вроде бы он – непьющий, и дядя Павлик одобрил его инициативу. При этом оба папаши знали, что сыну и дочери они предлагать рислинг не будут.
рис 34
И вот мы в Чишках. Жара, как и положено, около сорока. Мы с Олей карабкаемся по склонам гор, любуемся красотами дикой природы, проходим через страшный, узкий Чёртов мост, подвешенный высоко над ущельем, по дну которого мчится резвый Аргун.
И вдруг наши отцы как сквозь сон слышат:
– Нам пить хочется…
Опешив от неожиданности, однако (надо отдать им должное!) они быстро берут себя в руки и дружно мчатся по аулу в поисках питья, подходящего детям. На ходу им приходит в голову и другая удивительная мысль: а хорошо бы заодно и перекусить…
Через некоторое время предприимчивые родители находят какую-то чеченскую харчевню. Как ни странно, кроме шашлыков, там можно купить виноградный сок. Хозяин в ответ на просьбу хватает большие граненые стаканы и тут же наливает в них шипучий розовый сок.
И вдруг в голове моего папеньки что-то щелкает: он вспомнил взволнованные напутствия моей мамы: «Не забывайте о микробах! Стрептококки! Стафилококки!»
И он видит, что стакан, в который джигит из трехлитровой банки наливает сок, – липкий и грязный, из него пил уже не один человек.
– Так вы наливаете в грязный стакан! – сердито говорит мой отеся.
– Как – грязный? Из него человек пил!
Но папа все же настаивает, чтобы продавец налил сок в чистые стаканы.
– Нет проблем! – послушно восклицает хозяин харчевни, тут же слегка споласкивает этим же соком стаканы и ловким движением заполняет их искрящейся на солнце пеной.
Поскольку мы с Олей не озадачивались никакими микробами, мы с наслаждением проглотили этот розовый виноградный сок, и он показался нам с Олей самым вкусным в мире напитком. Ничего лучше я никогда в жизни не пил.
А каникулы в Грозном стали самыми счастливыми днями в моей жизни…