Хороший-плохой мент
--------------------------------------
И вот сегодня их, со старшим лейтенантом, последняя встреча. Гриша пришел попрощаться, принес бутылку грузинского коньяка - три звездочки. С намеком, как у офицера КГБ на невидимых погонах. Фамилия условная - Иванов. Этого старший лейтенант особенно и не скрывает. Могла быть Петров, Сидоров. Мент есть мент, даже если он гебешник.
Они выпили по сто и старший лейтенант говорит:
- У меня да цябе дела есть.
Он любит делать речь под народ, но далеко не идет, чтобы не получилось беларуского национализма.
- Что за оно?
- Предлагаю заключить международный договор.
- Международный? - удивляется Гриша.
- Ну, да, поскольку не сегодня – завтра ты станешь подданным другой страны.
- Вы что, решили меня обменять.
- Обменяли бы, - смеется гебешник, - да много за тебя не дадут. Пойдешь бесплатным приложением.
Они выпили ещё, закусили из гебешной собоечки. Не ахти что - московская особая и батон с маслом - не богато живет.
Гриша вспомнил их первую встречу на Володарке в комнате для допросов. Собственно этого штымпа в аккуратном додероновском костюмчике он совершенно не ожидал. Пока его вели по коридорам в административный корпус, наливался ненависть - готовился увидеть х**ную рожу капитана Тишковца, наглого куражливого жлоба, который носил мастерку под пиджак.
Этот интеллигентный, симпатичный, не стал играть втемную, сразу представился. Спросил из вежливости, как жизнь?
Гриша, опьяневший от необычно большого количества кислорода в воздухе, стал страшным зековским матерным языком ругать тюремные нравы, жестокость содержания, дурную пищу. Здесь гебешник сделал предупреждающий знак и показал пальцем на спрятанный микрофон. Это был жест доверия и Гриша, который так нуждался в психологической поддержке, оценил.
Старший лейтенант КГБ не грозил, не пугал, не убеждал, ничего не обещал, но через пару дней пришел снова, типа просто поболтать, ничего не записывал и не принуждал Гришу подписывать. Признался - по профессии философ. Окончил БГУ. Диплом писал по психологии творчества. И Григорий Ефимович, как он его сразу стал называть, тоже ведь не чужд литературного жанра, много читает. Старший лейтенант об этом знает. Вот у него и список прочитанных в тюрьме книг за полгода.
Но главная Гришина страсть - рассказывать, сюжетно в лицах. Но только если найдет слушателя и чтобы соответствовал. Старший лейтенант - соответствует. Искренний, а иначе нельзя, Гриша, чувствительный к фальши, сразу заметил бы притворство. А чего там притворяться, Иванову, Петрову, Сидорову действительно нравятся рассказы Григория Ефимовича. Артистизм, Фантазия. Жизненный опыт. Природный еврейский ум. Анализ-синез-анализ. Талантливо. Он слушает как, как слушают дети, смется, пытается что-нибудь вставить. Но получается плохо, Гриша, не дослушав, его перебивает. Да и что он знает, что он может сказать – этот пацан, который даже срочную не служил. Но с другой стороны приятно внимание образованного человека. Тем более, что старший лейтенант приходит не с пустыми руками, всегда приносит что-нибудь: сигареты Космос, шоколадку "Аленка". Но попросит, чтобы съел на месте. Однажды достает из папки письмо из дома. Жена – Ленка – умная еврейская женщина, молодец, ведет себя правильно, никому не верит. Пишет, у нас все хорошо, любим целуем, как если бы отправила поздравительную открытку. Почерк ее, родной. Гриша хотел оставить письмо себе, но Иванов не позволил, уже пронумеровано. Положил в папку к другим бумагам. Ах, если бы посмотреть что в них написано. Это все обо мне? О вас.
Вот, например, девятого мая 1978 года на Яме стоял рядом с Овсищером и Фридманом. Собралось несколько тысяч евреев. Генерал, которому показали фотографии, потом сказал:
"Кто бы мог подумать, что их еще так у нас много." Хотя ведь располагает полной статистикой. Наглядность.
Когда Овсищер крикнул в толпу евреев, собравшихся на Яме: «Смерть фашистам Савицкому и Бегуну!». Григорий Ефимович тоже что-то с места невнятное сказал. Не было ни одного человека, кто бы понял, что.
Что вы тогда сказали, Григорий Ефимович? Оказывается ваш адрес знают таксисты, которые дежурят у Планеты. Иностранцы едут прямо из гостиницы. Привозят заграничные подарки. Хорошая Минольта с телевиком может кормить семью в четыре человека (он, жена и две девочки) всю долгую зиму. Нет, они ни в чем не нуждаются, хотя два года уже сидят в отказе. В активном, конечно. А сидели тихо, давно бы уехали. Генерал говорит, да они сами не хотите уезжать, потому не понятно, что их там ждет. А здесь двухкомнатная кооперативная квартира.
В этой квартире на Янки Мавра устроили прессконференцию. Спрашивается, зачем? Притащили дурака канадского журналиста. Тот фотографировал на цветную пленку кодак их скромную обстановку, - кухню, лыжи и велосипед в коридоре, стоптанную обувь, старую одежду, как будто вам больше нечего носить. В какой-то газете вышла статья на французском языке. У нас достаточно переводчиков с французского. Какую ерунду написали французские канадцы. Совершенно знают нашей действительности.
На его взгляд, сажать Гришу было тактической ошибкой. Полгода заключения в СИЗО обозлили, а самое главное, он перестал бояться тюрьмы.
И на Комсомольской, прежде чем посадить, колебались, понимали, что заключение в следственный изолятор было крайней мерой. Решились не сразу. Пытались воздействовать с другой стороны. Гриша был охоч до чужих жен. Подошли к вопросу системно - сделали даже описание предпочтительного женского типа - полная яркая брюнетка между тридцатью и сорока. Проследили. Самим было интересно. Сфотографировали. Решили показать жене. Фототехника пока слабая, снимки плохого качества, маленькие черно-белые, на которых голый Гриша едва различим. А когда жена решила отомстить, отсняли на цветные слайды и показали Грише. Зачем это нужно было делать. Разрушение семьи с целью деморализации. Метод ГДРовских коллег. Иванов, Петров, Сидоров написал тогда в докладной записке, что иностранный опыт волюнтаристически примененный в наших условиях не дал результата. Помимо семейного союза, у сионистов - мужа и жены - оказался союз политический. И только через много лет уже в эмиграции в Америке, когда выросли дети, семья распалась сама собой. А сейчас они, не смотря ни на что, живут вместе, крепко любят друг друга, растят детей, в школу не отдают, домашнее обучение, платные учителя, в любой момент ждут разрешения на выезд. Из Штатов сообщили по телефону, что уже скоро. Их семья попала в списки к сенаторам. После этого на Комсомольской было принято решение об отключении телефонной линии.
А заграницей не унимались. В Нью-Йорке в его честь в каком-то парке посадили дерево, прислали фотографию по международной почте. Цветущая большими фиолетовыми цветами бесплодная японская вишня и скамейка с хромированной табличкой, на которой по-английски: "In honor of the prisoner of conscience Grigory Efimovich."
Кто, б***ь, узник совести! - возмутился генерал.
Тот самый Григорий Ефимович, которому студентка, девушка из хорошей партийной семьи, в прошлый четверг сцала на грудь - на съемной квартире на улице Волгоградской 17, кв. 6. А главное, название какое придумали этому б***ству: "Пробежать между струйками золотого дождя".
Это тот самый Григорий Ефимович, который с территории авторемонтного завода с целью шабашки незаконно вывез промышленный сварочный аппарат...
Но, на сегодня все. Уже все допросные комнаты освободились, а Гриша с комитетчиком сидят и болтают непонятно о чем. Уже выводной попкарь два раза заглядывал к ним с намеком, что старшему лейтенанту связи нужно уходить. Тот прощатся, протягивает руку и говорит:
«Вообще-то в вашем деле допущена грубая юридическая ошибка. Отсутствует состав преступления. Хищения соцсобственности не произошло, поскольку имущество из одной формы социалистической собственности – государственной, перешло в другую – колхозную. Обратите на это внимание вашего адвоката.»
Освободили из зала суда. Такого Первомайский-районный еще не видел. Собралась толпа сионистски настроенных лиц. Аплодировали на выходе. Студентка, та самая, что с золотым дождем, принесла цветы.
А через неделю в почтовом ящике Григорий Ефимович нашел повестку. Опорный пункт правопорядка на Толбухина напротив кинотеатра Партизан. Вытрезвитель, районное отделение милиции и его кабинет. Там, в отдельном кабинете сидит его друг - старший лейтенант КГБ Иванов, Петров, Сидоров. Гриша притворно удивился:
- У тебя есть свой кабинет. Надеюсь менты нас не подслушают.
Странные у Гриши с Комитетом тогда сложились отношения. Нет, конечно, несмотря на то, что телефон отключили, связи Григорий Ефимович никогда не терял, являлся по первому требованию. "Настроен был дружественно, разговорчив, дает много интересной информации."
Но, вот ведь сукин сын, по-другому, как будто они были на равных, стал вести себя. На Комсомольской проявили мудрость, терпение и гуманизм. В борьбе с международным сионизмом уже нарабатался опыт. Рапортовали наверх: "В республике нет так называемых диссидентов." Везде есть: на Украине, в Грузии, в Казахстане. Прибалтика - кинь палку в антисоветчика попадешь. В Москве под самым носом демонстрации у агентства АПН. А у нас в Синеокой нет. Самая советская социалистическая республика Белоруссия.
- Понимаешь, Гриша, сказал старший Иванов, мы сами очень хотим вас всех выпустить. Сейчас трудное время. Железный занавес, который с таким трудом приподнялся, опять опускается. У тебя, если честно, есть месяц, чтобы проскочить. Если вас тормознут, рискуете засесть на приличный срок. Трудно себе представить, когда появится следующий шанс. Все будет зависеть от большой политики. Этого шанса вообще может больше никогда не быть. Я помню, что ты ничего не подписываешь, но здесь придется подписать договор. Америка страна договоров. О сотрудничестве.
И, на попытку со стороны Гриши что-то сказать, заставил его замолчать тем же запретительным жестом, что и тогда в тюрьме.
Это формальность. Не захочешь сотрудничать, не будешь. Никто тебя заставлять не станет. Я тебе вот, что скажу, дорогой мой Григорий Ефимович , подписывают все, кто уезжает. Не все сотрудничают, большинство потом уклоняется, мы это понимаем , не настаиваем...
- Зачем ты мне все это говоришь? - спросил Гриша.
- Хочу тебе помочь.
- Не могу понять твои мотивы.
- Потому, что я хороший мент, - сказал Иванов.
- А кто плохой? - спросил Гриша.
- Тоже я.