Рассматриваю старые фотографии. На фото – красивый сорокалетний мужчина. Кудрявый, сероглазый. На его груди красуется Серебряный Польский крест, множество орденских колодок с лентами. Виктор Васильевич редко надевал весь свой «иконостас», как говорила моя бабушка. Носил лишь три польских креста.
С другой фотографии смотрит на меня серьёзно и чуть растерянно бабушка – Апполинария Михайловна Белова. Бабушка Полина… Ей здесь чуть больше пятидесяти, уже выросли шестеро детей, самая старшая из которых – моя мама. Бабушка выглядит моложе своих лет.
Теперь я понимаю, почему она всегда старалась быть эффектной и моложавой, почему она делала химические завивки, до девяноста лет подкрашивала волосы в ослепительно рыжий цвет. Понимаю, почему она всегда следила за собой, яркой помадой красила губы, покупала хорошие духи, старалась модно одеваться.
Она всегда вкусно готовила, пекла божественные шаньги с капустой и зажаристые рыбники с судаком, лепила пельмени и вареники, варила борщи. Всё это было, конечно, для НЕГО. Для её любимого Витеньки…
А он, бывало, подшучивал над ней, смеясь лишь глазами и серьёзно отвечая гостям на их восторженные эпитеты о бабушкиной стряпне:
- Это я испёк!
И бабушка, покраснев и рассердившись, всегда попадалась на этот трюк:
- Витя, и не стыдно тебе так говорить! Ты испёк..."
Дядя Витя, как я называла его в детстве, был младше бабушки Полины на двенадцать лет...
В 1951 году Полина Михайловна была заведующей и товароведом на продовольственной базе. Виктор временно подрабатывал на этой базе грузчиком, совмещая работу и учебу в горном техникуме. Получив специальность мастера-электромонтажника горных пород, Виктор Васильевич Зайцев несколько лет честно трудился в шахтах Кизеловского угольного бассейна.
Бабушка схоронила первого мужа, моего деда Василия Александровича Белова. Он всю жизнь страдал от астмы, но не перенес простейшей операции аппендицита... Сначала Виктор стал просто другом, приходя в дом Полины Михайловны на праздники и дни рождения. Они и не заметили, как подкралась Любовь. Виктор, как истинный разведчик схитрил, прибавив себе несколько лет, и бабушка долго не знала, что она, оказывается гораздо старше Вити, на целых двенадцать лет!
Не помню, чтобы дядя Витя и бабушка когда-нибудь разлучались. Они вместе ходили по магазинам, вместе путешествовали, выбирались в лес за грибами и ягодами. Любили в четыре руки лепить домашние пельмени и квасили капусту, угощая гостей. Дядя Витя всегда обращался к любимой Полине на польский манер:
- Пана, подай иголку с ниткой. Панка, где мои очки? Панночка, Пана, Поля.
Он говорил ей ласковые слова, которые я, девчонка, не совсем понимала. Однако всегда с неизменным восторгом слушала, если дядя Витя начинал дурачиться, смешно расшаркиваясь:
- Пшэпра;шам, пани! (извините, госпожа) Розумем трохэ по -польску...(Я немного понимаю по-польски).
Умел он и ругаться. Правда, при нас с сестрёнкой он ругался только по-польски, например: «Курва» (сука) или «пся крев» (сукин сын), и бабушка укоризненно говорила:
- Витенька, как тебе не стыдно? Дети слышат!
- Хи-хи-хи! Они не понимают! – был ей ответ.
…На фронт Виктор ушел в 1942 году. Вернее, не ушел: сбежал из небольшого шахтерского городка на севере Пермской области, забравшись тайком в товарный состав.
В Перми семнадцатилетний Виктор Зайцев пришел в областной военкомат. Статный, сероглазый, прекрасно сложенный паренек внешне напоминал киноактёра: откинутая со лба волна каштановых волос, правильные черты лица, красивый голос, внятная речь, рассудительная манера говорить.
И хотя чувство юмора и умение ответить на любые вопросы не помогли юноше скрыть свой настоящий возраст, но он очень заинтересовал наблюдателей, распределяющих добровольцев на различные участки фронтов.
Виктора тщательно проверили и направили… в «правительственную командировку». Именно это словосочетание долго красовалось в его военном билете после возвращения с войны. В письме он сообщал матери, что проходит специальную военную подготовку и скоро приступит к выполнению ответственного задания. Через шестнадцать месяцев учебы Виктор Зайцев в звании лейтенанта был откомандирован в Москву. В Москве учеба продолжалась. Но назначение он получил не совсем обычное…
…Виктор попал на спецкурсы разведчиков, где его научили говорить, писать и читать по-польски. Имел он, как и положено разведчику, «легенду», воевал под чужим именем и фамилией и никто не догадывался, что он – русский.
Политруком в его подразделении была известная польская писательница Ванда Василевская. Командиром – польский генерал-майор Зигмунд Берлинг, назначенный командиром
1-й польской пехотной дивизии имени Тадеуша Костюшко.
В этой армии лишь незначительное количество постов занимали поляки, в основном же она была укомплектована гражданами СССР, получившими новые имена, обученными, снабженными «легендами» и документами. Часто сюда набирали по принципу - фамилия похожа на польскую. Виктор тоже получил новую фамилию:
- Товарищ, ты будешь не Виктор Зайцев, а пан Войтек (в переводе - воин) Заянчковский! – сказал ему политрук-поляк.
И стал уроженец города Кизела, русский парень Виктор - уроженцем города Ровно, польским парнем Войтеком.
По прибытии в Польшу группа Войтека Заянчковского доложила в центр, что готова выполнить задание: парализовать движение поездов на железнодорожной линии Ковель-Ровно. Виктор и его товарищ, «поляк» Сташек Соболевский, долго думали, где лучше совершить диверсию. Участок полотна или маленький мост гитлеровцы быстро восстановят. Поэтому решили совершить нападение на ближайшую станцию Тиверцы, на которой стояло много эшелонов с горючим и боеприпасами.
Под вечер группа Войтека (Виктора) Заянчковского пришла на станцию. Все ребята были в гражданской одежде, под ней – автоматы, магнитные мины. Гранаты. Когда стемнело, ворвались в комнату станционной охраны. Ликвидировав охранников, рассыпались вдоль путей. Вскоре на станции раздался первый взрыв, начали рваться цистерны. Потекли вдоль рельсов огненные ручейки, подбираясь к соседним эшелонам, пакгаузам, складам.
Много дней после этого потребовалось гитлеровцам, чтобы восстановить движение. А когда пошли поезда, был выбран новый объект – двухпролётный мост. Ночью сняли часовых, заложили взрывчатку… Мощный взрыв снёс пролёт перед самым паровозом. Шестьдесят вагонов и платформ с техникой рухнули в реку.
Так группа действовала до тех пор, пока не подошла сюда линия фронта. Виктора-Войтека назначили командиром взвода одного из полков польской дивизии имени Тадеуша Костюшко.
Виктор участвовал в форсировании Вислы, где армия в ходе неудачной операции понесла тяжелые потери. Виктор был ранен - множественные осколочные ранения. После лечения вернулся в полк, командовал ротой польских солдат. За спасение знамени полка поручик Войтек Заянчковский (Виктор Зайцев) был награжден высшим офицерским орденом Польши – «Польским Серебряным крестом».
Уважали парня боевые товарищи, а уважение на фронте заслужить непросто! Партизанский отряд наносил ощутимый урон фашистам. Случалось, готовили весьма крупные операции. После освобождения Люблина советскими войсками, в боях на Одере, разведчик Виктор Зайцев был ранен, попал в госпиталь.
После выздоровления по заданию центра Виктор Васильевич остался в Польше, подолжая выполнять секретную миссию на пограничной заставе. В послевоенные «мирные» годы на границе с Украиной боролся с отрядами украинских националистов. Однажды на мосту Виктор вместе с сопровождавшим его солдатом попал в засаду, устроенную бандеровцами. Чудом уцелел. Шёл 1947 год…
…А за три года до этого, в 1944 году самолёт, который доставил Виктора в партизанский отряд, был сбит по возвращении домой. Или якобы сбит. Лётчики, и все кто летел в самолёте, якобы погибли. Именно поэтому Антонина Николаевна и Василий Георгиевич Зайцевы, родители Виктора, получили на сына «похоронку».
«Ваш сын, Виктор Васильевич Зайцев пал смертью храбрых» - сообщал командир части. Антонина и верила, и не верила. Просыпаясь по ночам, держа в ладони маленькую бронзовую иконку «Рождество Пресвятой Богородицы», она умоляла Матерь Божию вернуть ей любимого сына живым!
В «центре» знали, что разведчик жив-здоров, но его родным сообщить не посчитали нужным. Попросту «забыли»…Сердце матери чувствовало, что сын жив. Особенно в те дни, когда Виктор был ранен и чуть не умер от осколка, застрявшего в его груди рядом с сердцем.
В 1947 году Виктора наконец-то отозвали в Москву. Медицинская комиссия признала его негодным для дальнейшей службы – здоровье оказалось изрядно подорванным. Виктор трудно и долго лечился, и всю жизнь носил осколок под сердцем.
Когда в марте 1947 года Зайцев Виктор Васильевич вернулся в родной город, многие приняли его за пленного немца. В заблуждение вводила непривычная для советских людей форма солдата польской армии. В городском военкомате его встретили настороженно. Отправили в отделение госбезопасности, где бдительный капитан сразу устроил проверку.
Спрашивал, какие улицы в Кизеле знает поручик польской армии, как называются здешние шахты…
- Вот от него я и узнал, - вспоминает Виктор, - когда и что переименовали в городе, пока меня не было. Недоверчивый капитан из отделения КГБ решил сопроводить поручика до дома – удостовериться, что он действительно приехал к своим родителям…
К тому времени Зайцевы обменялась с соседкой квартирами в том же доме. Поэтому Виктор удивился, когда дверь открыла не мать, а старушка – соседка. Взглянув на красивого мужчину в «немецкой» одежде, она не признала Витьку. Испугавшись его взволнованных пояснений, поскорее постучала в стену (за стеной как раз и была квартира Зайцевых) и крикнула:
- Тоня, тут какой-то фриц тебя спрашивает, сыном твоим называется!»
И вот в дом Зайцевых, следуя за чужим человеком в форме КГБ, вошёл мужчина в странной форме. Посмотрела на него Антонина Николаевна, вскрикнула, и опустилась на стул. Перед ней стоял сын. Живой и здоровый, только по виду похож на пленного…
Позже, когда улеглось волнение и стресс, высохли слёзы радости, мать с отцом, любуясь сыном, разглядывая его награды и знаки отличия, радуясь его возвращению, с гордостью говорили:
- А ведь дед твой, Виктор, с первой мировой тоже с крестами вернулся! Полным Георгиевским кавалером!
Многие боевые награды у Виктора Васильевича Зайцева были польскими. В их числе – высший военный орден этой страны: Орден серебряного креста. Им награждались только военнослужащие, проявившие на поле боя исключительное мужество и героизм.
Также Виктор Васильевич Зайцев был награжден двумя другими польскими орденами разных степеней: «ВИРТУТИ МИЛИТАРИ» (VIRTUTI MILITARI) .
Такими орденами награждаются за умелое руководство войсками, в результате которого были одержаны значительные победы.
Однако вплоть до 1955 года некий ореол молчания продолжал окружать отставного разведчика. Рассказывать о своём воинском прошлом Виктор Васильевич не имел права. Дав подписку держать в секрете сведения о своей миссии, он поставил себя так, что никто даже спросить не решался. А в его военном билете была одна запись: «Находился в правительственной командировке».
И только в 1955 году, после долгих лет молчания, Родина рассекретила его военное прошлое. О людях с такими судьбами заговорили. Они воевали в чужой стране, но помогали ей верой и правдой и внесли свой личный вклад в разгром фашизма!
Добрым, отзывчивым, весёлым и честным человеком Виктор Васильевич Зайцев, дядя Витя, навсегда останется в моей памяти. Он сумел стать нужным и полезным каждому из нас. Он стал последней любовью в жизни моей бабушки Полины. Они прожили вместе много лет и умерли глубокими стариками, окруженными заботой детей и внуков.
Кончина их была непостыдной, мирной: сначала умерла бабушка, немного не дожив до девяноста одного года, а следом за ней ушёл и Виктор Васильевич, в возрасте 78 лет. Перед смертью бабушка просила только об одном:
- Витеньку, Витеньку моего не оставляйте! И звала его: Витя! Витя…
Что тут добавить? Сегодня я понимаю, что тоже, как и бабушка, жила долгие годы рядом с настоящим героем-разведчиком. Когда Дедушка Виктор с бабушкой приезжали к нам в Северодвинск, моя учительница приглашала его в школу, рассказать о войне. Мне, одиннадцатилетней девчонке, было лестно, что в актовом зале проходила встреча с таким бравым «крестоносцем», вся грудь которого в орденах и медалях:
- Этой мой дедушка! – гордо говорила я…
Но тогда я ничего не запомнила. Спасибо моим тетушкам – они сохранили какие-то записи, фотографии, пару стареньких пожелтевших газетных вырезок из «Уральской кочегарки». Эту до неприличия скудную, как я сейчас понимаю, информацию о герое- разведчике мне удалось прочесть, переосмыслить, расследовать и дополнить тем, что помнила сама из жизни и рассказов Зайцева В.В.
Много лет спустя, когда бабушка и Виктор Васильевич умерли, я попросила разрешения взять на память икону – ту самую, что хранилась сначала у матери Виктора, потом висела на кухне, в квартире моей бабушки. Теперь бронзовая старинная иконка «Рождество Богородицы» живёт в моём доме.
К сожалению, я уже никогда не смогу отблагодарить Виктора Васильевича за то, что он воевал, защищая моё безоблачно-счастливое детство. За то, что вынужден был трудиться дворником, чтобы выжить, когда вышел на пенсию. Он никогда не считал это зазорным для себя - подметать дороги и ремонтировать заборы.
Неожиданно я вспомнила прошлогодний сон, увиденный на Радоницу. Молодые дядя Витя и бабушка мне приснились. Хорошо так приснились! Они ждали меня в нашей старинной Кизеловской квартире, на улице Советской. Там, где я гостила у них каждое лето: с раннего детства и до четырнадцати лет. Я видела их, сидящих за круглым столом, накрытым кружевной белой скатертью. Бабушка Полина и Виктор Васильевич были такими светлыми, улыбались! Солнечный полдень, лето. На скатерти чашки и пузатый чайник, рядом красуется румяный пирог. В центре стола - красивая хрустальная вазочка, но пустая.
Увидев меня, засуетились вдруг, заговорили огорченно, показывая на пустую вазочку:
- Ох, Галочка на полдник пришла, а конфеток-то у нас нет! Забыли конфеток-то купить…
И вдруг мне стало до слёз стыдно перед моими родными «стариками»! Я всё поняла. Конфеты – это панихида и поминовение усопших! Я забыла! Бабушку Полину чаще, а Воина Виктора редко поминала, не думала о важном за суетой и делами.
А они думали обо мне! Помнили. Ждали. Волновались, что не смогут конфетой угостить… Где вы, бабушка и дядя Витя?
Здесь, в моем сердце, в моей душе. Пока живу – буду помнить вас.
ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ!