Каждый из нас однажды собирался начать жизнь с чистого листа. Кто-то планировал с понедельника заняться бегом по утрам, кто-то намеревался взяться за учебу или наладить отношения с тем, кто важен, а кто-то просто-напросто хотел перестать быть мудаком, просирающим жизнь. Наверное, каждый из вас узнает себя в этих людях. Все мы делали попытки исправиться, изменить мир и сделать его лучше. Но как часто нам удавалось дойти до желаемого? И всегда ли удавалось получить тот результат, который хотелось бы получить?
Рэйчел и Долорес тоже хотели все изменить. Они полагали, что переезд в другой город оставит прошлое позади и изменит их жизнь к лучшему. Ведь нужно же с чего-то начинать, правильно? Для кого-то понедельник — повод открыть новую страницу в тетради жизни, забыв, что старые все же остаются внутри, а для кого-то день недели ничего не решает в отличие от иной обстановки, людей, жилья. Как же наивны эти люди. Не догадываются, что новая жизнь, коей они хотят добиться, может быть намного хуже прежней. Перемены не всегда ведут к лучшему. И сестры в этом убедились, однако, увы, поздно.
Выглядывая из окна машины, Рэйчел вытянула руку и ощутила влагу на ладони, затем почувствовала, как ветер приятно ударил ее по щекам. Пахло свежестью. Шел мелкий дождь, делающий атмосферу еще более серой: небо заволокли свинцовые облака. Ощущалась сырость, и этот запах приходился по душе Долорес, которая молча наблюдала за старшей сестрой и держала на коленях раскрытую книгу. Ее бледное лицо выражало тревогу, и пухлые губы, что кровоточили от нервных покусов, слегка подрагивали.
— Нам еще долго ехать? — она задала вопрос бородатому мужчине, лицо которого выражало усталость и даже некоторую апатию.
— Скоро приедем, дорогая, — тут же ответил он, поглядывая на переднее зеркало. — Тебе плохо? Мне остановиться?
Обеспокоенно взглянув на Долорес, Рэйчел по привычке прикусила вишневого цвета губу и вопросительно подняла бровь. Она не понимала, что именно беспокоило Долорес. То ли погода так влияла, то ли у девушки возникали какие-то тревожные мысли, часто посещающие ее голову.
— Нет, не нужно, пап, — ответила Долорес и напряженно вздохнула, посмотрев в ответ на Рэйчел. Она старалась не глядеть в окно позади нее, потому что боялась.
— Тебя тошнит? — Рэйчел окинула девушку взглядом — Долорес вся тряслась.
— Нет, Рэй, — сказала она и затем пододвинулась, продолжая шепотом: — Мне не нравится это место. Я не знаю, что именно тут не так, но… Я чувствую.
— Успокойся, Лора. Обычный город. Да, о нем мало кто хорошего наслышан, но это ничего не значит, — Рэйчел старалась не давить на сестру, но такой настрой ей явно не нравился. Что за домыслы? Верить мифам и легендам — глупо. Неужели Долорес думает, что это все правда? — То, что ты прочла, — выдумки. Не более. Постарайся больше не заглядывать в такие статьи, прошу.
— Извини, — ответив, Долорес взглянула на сестру, как две капли воды похожую на нее, но в тоже время такую другую.
Рэйчел была очаровательной и прекрасно об этом знала. В отличие от Лоры, девушка часто использовала макияж: рисовала аккуратные стрелки, красила губы яркой помадой или увлажняла блеском. Волосы почти всегда держала распущенными, а бывало, как сейчас, накручивала локоны, разбавляя свои каштановые пряди искусственными — цветными, подбирая те под наряд. Взгляд карих глаз был уверенным и ясным, но не терял присущую Рэй теплоту. Было и еще кое-что, отличающее Рэйчел от Лоры: небольшая татуировка на левом запястье, сделанная в прошлом году. Импульсивный порыв Рэйчел, ставший частью ее самой. «Vive ut vivas» — гласила надпись, служащая свидетельством того, что Рэй не должна сдаваться и даже в сложные времена жить просто ради самого слова «жизнь».
А вот Долорес была полной противоположностью: слово «косметика» ей вовсе незнакомо, волосы чуть ли не всегда были заплетены, низкая самооценка являлась ее лучшим другом. Такая неприметная, не любящая внимания. Если Рэйчел предпочитала все яркое, то Долорес старалась избегать броских оттенков: все вещи из ее гардероба были либо серого, либо черного цвета. Даже окружение у них разительно отличалось: Долорес почти всегда была одиночкой, а если и общалась с кем-то, то только с теми, кто предпочитал иметь в своем кругу таких же неприметных людей, как она сама. Долорес было спокойнее от того, что эти самые люди не любили риск и желали размеренной жизни. Тревога, что часто затуманивала разум, мешала ей быть такой, как все, ограждала её от общества и делала из неё «серую мышь», как девушку называли в бывшей школе. Она не хотела иметь такую репутацию, но ничего не могла с собой поделать. Проходя терапию с психотерапевтом, та надеялась на лучшее.
Рэйчел прикусила губу и развернулась к окну, продолжая рассматривать проплывающие мимо дома. Они оставляли неизгладимое впечатление, особенно на творческих людей: загадочная атмосфера притягивала. Рэйчел хотелось изобразить эти старые здания на холсте или бумаге, придумать новую жизнь их жителям. Неудивительно, что городу приписывали множество мрачных историй, начиная с трагедий и заканчивая ужасами. Оказавшись в этом месте, ты начинаешь сам верить в их правдивость. Кто-то говорил, что город скрывает страшную тайну, связанную с сожженной в каком-то веке ведьмой, а кто-то уверял, мол, не существовало никакой ведьмы, — сам город изначально был таким: призраком, тянущим к себе нечистую силу.
Долорес, что все это время сидела, уткнувшись в книгу, боролась с внутренним страхом, связанным с верой в паранормальное. Читая те статьи, она напрочь отказывалась переезжать в это место. Сейчас тревожность не позволяла ей поднять голову и посмотреть в окно машины. Страх сковывал. Ей казалось, будто некое черное существо, поначалу кажущееся безобидным, поджидало её, собираясь внезапно напасть из-под угла. Эти мысли казались таким бредом, но для Долорес они имели место быть. И как же она себя ненавидела за трусость. Ненавидела за то, что позволяла разуму делать из неё зашуганную девушку, которая боялась того, чего нет. Того, что выдумывал её мозг.
Глядя на сестру, в Долорес почему-то просыпалась смелость. Разве она не может быть такой же? Рэйчел явно везло больше, чем ей. Её репутация, харизма, умение исправить ситуацию и некий пофигизм делали Рэй кумиром в глазах сестры. Но Лора не хотела признаваться себе в этом. Всячески соперничала с Рэйчел, хоть та и не догадывалась. Зависть застилала глаза, покрывала душу черной корой. Она гнила изнутри, мечтая быть лучше собственной сестры, не зная, что та лишь желает ей лучшего. Особенно после смерти матери.
И сейчас, когда в очередной раз Долорес посчитала себя слабой и сравнила себя с сестрой, она сильно сжала кулаки, глядя на разбитые колени (из-за своей неуклюжести та упала с велосипеда перед всем классом, засветив своими трусами). Она мысленно подготавливала себя к тому, что переступит свой страх и увидит то, что она представляла в своей голове. То самое жуткое существо, желающее протянуть свои тонкие, как голые ветки, руки.
Медленно подняв голову и вцепившись руками в подол платья, она первый раз взглянула на город. Голые деревья, готовящиеся к царствованию зимы, пустующие улицы, наступающий на местность туман — все это заставило Долорес задрожать. От увиденной картины она почему-то почувствовала холод. Сердце билось с бешеной скоростью из-за риска. Долорес поняла, что никакого монстра, наблюдающего за ней, нет, и ей от этого стало легче. Она улыбнулась, осознав свою победу. Однако чуть позже, продолжая смотреть на вырисовывающую перед глазами картину, ей вновь стало не по себе. Вглядевшись, она заметила качающуюся на качелях девочку, одетую в белое платье. Улыбка на ее бледном лице, явно адресованная Долорес, показалась обеспокоенной девушке жуткой, какой-то неискренней.