(Фото автора)
Рассказ - быль
Жоркой попросту все почему-то называли Егорку, а вот прозвище – Минёр к нему «прилипло» вовсе не случайно.
…Наши родные места вдоль и поперёк были «изувечены» воронками и, как сдобная булка изюмом, «начинены» снарядами.
По земле дедов и отцов безжалостно прокатилась военная колесница, оставившая на ней смертоносные следы, а в душе
жителей - незаживающий больной рубец.
Правда, ни я, ни Егорка не могли помнить ужасы тех дней. Мы оба появились на свет, когда наши отцы уже сражались
с гитлеровцами за свободу и независимость Отчизны.
…Наша семья жила на хуторе Заречный, а Егоркина - километрах в пяти, в селе Яблочное. Неказистые домишки зареченцев «прятались» в пологих склонах широкого длинного лога. «Горбатые» же хатёнки соседнего селения занимали ровную возвышенность. Строения обоих населённых пунктов «опоясывали» и защищали от ветров могучие леса. Но ни дубы - великаны, ни старушка-ольха, ни густые заросли орешника, ни оборонительные сооружения, ни «живой» заслон Советской армии не смогли сдержать натиск врага в направлении нашего края. Мы оказались в оккупации.
Фашисты свирепствовали. Почти всё мирное население они выдворили из собственных жилищ и согнали за несколько вёрст,
в глубокий крутояр, обнесённый колючей проволокой.
По былым рассказам матери нет ничего страшнее унижений и нечеловеческих испытаний, выпавших на долю узников того лагеря. Безропотная покорность матери спасла нас, троих малолеток, от расправы. Чудом уцелело и Егоркино семейство.
Возвращение домой большой радости не принесло: изба разрушена, погреб опустошён, кругом груды искорёженного металла. Здесь шли бои.
… Вдали от родимого дома погибли мой отец и старший брат. Не вернулся с фронта и Жоркин батька.
После Победы отголоски войны ещё долго сотрясали мирную тишину и разрывали на части людские сердца.
Не проходило и месяца, чтобы кто-то не подорвался. А однажды разом не стало восьмерых молоденьких девчат.
Они освобождали от боеприпасов очаг культуры, в надежде возобновить в сохранившихся стенах молодёжный досуг.
Одна из девушек по неосторожности уронила наземь снаряд, что и привело к трагедии. В эпицентре взрыва оказались все восемь подруг. Да что говорить, население всей округи находилось как на пороховой бочке. Но официальный черёд по «зачистке» до нашей глубинки дойдёт нескоро.
Никому неведомо сколько человеческих жизней было спасено благодаря негласной деятельности Жорки-Минёра. Хлопец бесстрашно мог обезвредить любой боезаряд. О его уникальных способностях я был наслышан ещё до знакомства с ним.
Окончив Зареченскую начальную школу, я продолжил обучение в Яблочном. Там была десятилетка. По счастливой случайности я очутился за одной партой с местным героем – Егором Биндюковым. За отважность, решимость, даже за присущую ему некую бесшабашность Жорку уважали все ребята. Он был лидером и душой любой мальчишеской компании. Скоро и для меня Жорик стал лучшим другом. В тайне хотелось быть похожим на нового товарища.
Как-то, следуя его примеру, решил разобрать на части заряженную мину. Хорошо, что Жорка был рядом. В последний момент он резко оттолкнул меня в сторону и не по-детски сурово заявил:«Не умеешь, никогда больше не берись». И мне ничего другого не оставалось, как только восхищённо наблюдать за умелыми действиями Жорки. Он так мастерски справлялся с поставленной целью, что казалось, это был не подросток, а большой знаток сапёрного дела. В основном Жорка специализировался на орудиях мелкого калибра. Но однажды он такую операцию провернул, что в это и поверить трудно.
За околицей нашего хутора опушку леса «охраняла» огромная «зубастая чушка» – авиабомба. Это место все обходили десятой дорогой.
В тот день молодёжь села Яблочное заявилась на вечеринку в наше селение. Между гостями и хозяевами разгорелся горячий спор. «Пришлые» горделиво хвастались, что, дескать, Жорке под силу «распотрошить» любой боеснаряд. А зареченцы доказывали – есть тут у леса такое «чудище», к которому ваш смельчак не решится и приблизиться.
Послали гонца за Егоркой. Я чуть ли не со слезами отговаривал друга отступиться от опасной затеи и прекратить игры со смертью. Но Жорка и слушать не стал. Его задетое самолюбие «выплёскивалось» через край: глаза горели, худые скулы
«ходили ходуном» …
Невзирая на густые сумерки, юный сапёр скомандовал: «Молоток мне, зубило, «летучую мышь» (керосиновый фонарь)
и пустой мешок».
Быть с Жоркой рядом в ту минуту никто не отважился. Оставаясь на безопасном расстоянии, все замерли в ожидании непоправимо страшного.
Напряжение длилось около часа, пока, наконец, вдалеке замерцала «летучая мышь», высвечивая из темноты еле заметный полусогнувшийся силуэт Жорки. В левой руке он сжимал фонарь, а правой удерживал за спиной тяжёлый груз.
Подойдя к спорщикам, Егор демонстративно вытряхнул из мешка обезвреженные внутренности авиабомбы.
…Жорка был на пике славы, когда наши пути с ним разошлись. По окончании восьмого класса я уехал в Сталинград, поступил в сельхозтехникум, жил и трудился вдалеке от родных мест.
Удивительно, но профессиональная деятельность Егора никоим образом не была связана с его мальчишеским опасным увлечением. Он работал мастером холодильных установок.
В первый раз после разлуки мы встретились, будучи взрослыми людьми. В разговоре я задал товарищу вопрос, интересовавший меня более всего: смог бы он, как тогда, в детстве, повторить экстрим?
«Ни за что, - не задумываясь, отрапортовал Жорка. – Знаешь, Колька, утратил я врождённое то чутьё, сам не понимаю, как мне удавалось обращаться на «ты» с грозными «спутниками» войны, оставшимися на нашей земле. Но я точно всегда знал, что со мной ничего не случится. С годами эта вера меня покинула» …