Когда-то давным-давно жили на свете три сестры.
Все ученые, красавицы, а уж какие искусницы; старшая вышивает, средняя на клавесине играет, младшая поет.
Было у них колечко. Никто и не помнил, откуда оно и зачем. Ну, есть и есть. Сестры к нему с детства привыкли и уж не замечали.
И вот, однажды пошли они на речку купаться, а колечко то оставили на подоконнике. В ту пору мимо шел солдат. Он как раз с войны возвращался. Приметил солдат, что окошко-то открыто. А день выдался жаркий: дай, - думает, - водицы испить попрошу.
Подошел солдат к окошку, видит — никого нет, а на подоконнике лежит колечко, то самое.
Звал солдат, звал, да никто не откликнулся.
«Что-ж», думает, — «коли не судьба мне получить здесь пропитание и ночлег, возьму хотя бы его».
Взял он колечко, положил в карман, да и пошел дальше.
Вечером возвращаются девушки домой. Глядь — нет колечка.
Что тут началось! Три дня и три ночи искали; весь дом перерыли, всех соседей обзвонили, во все газеты объявления отсылали - а колечка нет, как нет. Делать нечего; сели они по углам, и заплакали горькими слезами.
Солдат же пришел в свою родину. Колечко продал, на деньги те построил себе дворец с прислугой, и стал жить припеваючи.
Сестры же без колечка сами не свои стали. Дела забросили. Стали ссориться, потом и попивать. Все, что было в доме, на вино спустили, а спустя время и самый дом пропили. Оказались на улице, в чем были; разбрелись по белу свету, со временем и друг дружку позабыли, и всю свою прежнюю жизнь. Осталась о ней лишь смутная память, как утренний туман, и некоторые слова ученые. Только по этим словам и можно было их отличить от обычных нищенок.
Старшая кормилась на базаре от добрых людей. Две другие — неизвестно где.
И вот однажды появился на базаре солдат. Вернее, бывший солдат, а теперь - князь. Он себе титул через нужных людей выправил; со светом общается, на балах с дамами танцует, с другими князьями на охоту ездит, да в карты играет. Приезжает, значит. Карета вся в золоте, сам в шелках, в соболях, на пальцах перстни с каменьями, лошади в сбруе.
Народ к нему кинулся: «Отец родный! Облагодетельствуй!»
Солдат — весь из себя важный, - щеки надул; в одной руке червонцы золотые, в другой серебряные — кидает в толпу.
Кругом давка, крики, светопреставление.
Солдат же сидит довольный. Вдруг видит — поодаль от всех стоит, не принимая участия в общем оживлении, одна молодая особа. Вся в лохмотьях, немыта — нечесана, а все же не такая, как остальные нищенки, и смотрит в сторону с полным равнодушием.
Солдат даже из кареты вышел от удивления.
- Откуда ты такая, - говорит — взялась?
- Не знаю, - отвечает ему особа, — потому что не помню ничего. Будто утренний туман вся бывшая жизнь моя: прошла и развеялась. Осталось только неясное что-то, бессмыслица. «Мисюсь», да «Сельвупле».
- Хм, — думает солдат. — Пожалуй, такая мне нужна. Ни роду, ни племени, стало быть - ни тещи, ни родственничков, чтобы плешь если, а все же и не из простых.
- Так и быть, - говорит. - Женюсь на тебе. Будешь княжной?
- Не княжной, - отвечает ему особа, — а княгиней. Княжна - она от роду такая. А княгиней каждая нищенка может стать, коли ее замуж возьмут. - Сказала и спохватилась: «Откуда знаю», говорит, — «непонятно».
Взял солдат нищенку себе в жены.
Стали жить во дворце с прислугой. Княжна вышивает, солдат ездить охотиться и в карты играть.
Раз поехала княжна на озеро — день жаркий был, — и видит: у дороги постоялый двор. А из окна — музыка, да такая, что заслушаешься. Подошла она к окну. Смотрит - стоит старый клавесин, а за ним – немытая, и вся в лохмотьях, девушка.
Жаль стало княжне девушки.
- Ты кто такая, - мол, - откуда, и где так играть научилась? - спрашивает.
- Не знаю, — отвечает девушка. — Ничего не помню из того, что было.
- Как же ты тогда живешь? – Говорит княгиня.
- А так и живу – вздыхает. - Хожу по белу свету; кто копеечкой облагодетельствует, кто на постой возьмет, а где и подработаю игрой на музыкальном инструменте. Мисюсь.
А та ей сама не зная как отвечает: «Сельвупле, мон шер».
Сказали так, и стоят друг против друга, разойтись не могут.
Княгиня говорит: «никак мы тобой одной судьбы звенья. И я так же, как ты бродила, ничего о себе не знала, и что это такое — нищенкой быть, — мне хорошо известно. Знай же, что отныне кончились твои скитания. Беру тебя под свое начало».
Усадила нищенку в карету - и увезла. Вместе с клавесином.
Стали жить вдвоем. Княгиня вышивает, ейная подопечная играет на клавесине. Солдат же целыми днями на охоте пропадает, и играет в карты с соседскими князьями.
Долго ли, коротко — а только однажды сидят княгиня и ее подруга, как обычно, во дворце. Княгиня вышивает, бывшая нищенка играет на инструменте. Вдруг слышат — никак поет кто-то. Чисто так, ладно: «милый друг, приди...»
Глядь в окно — а там девушка. Вся в рубище, но в новых ботинках с чужой ноги; держит руки ковшиком: «подайте Христа ради на пропитание».
Княгиня и приживалка спрашивают: откуда мол, ты такая взялась, и кто тебя петь научил?
Отвечает нищенка:
- Не знаю - мол, - откуда, и кто научил. Вся моя бывшая жизнь прошла как облако по небу: следа не осталось. Уж и не помню, сколько брожу по городам и весям, да только вдруг услышала, будто играет кто. Три дня и три ночи шла, пока ноги к окошку не привели, да песня сама из груди попросилась. Уж вы не прогневайтесь, mon ami.
Говорит княжна:
- Не дело это, - по белу свету скитаться, талант растрачивать. Оставайся у нас. Где двое — там и трое. К тому же - чувствую непонятной глубиной своей натуры, — есть в тебе что-то. Оставайся.
Стали жить втроем. Княгиня вышивает, ейная подопечная на клавесине играет, другая — поет. Вечерами разговоры разговаривают, кто какие слова помнит — рассказывают.
Солдат же не в счет: он с утра до ночи в карты играет, с другими князьями на охоту ездит.
Девушки же - день за днем, слово за слово, - и вспомнили свою прошлую жизнь. И про то, что сестры они, и про колечко, и про то, как купаться ходили, и потеряли его, разругались, и пропили отчий дом. Вспомнили, обнялись и расплакались.
- Не нужен нам никто — говорят. - И солдат не нужен, со своим фальшивым титулом. И колечко не нужно, если мы сами станем как оно — нераздельны, безначальны и бесконечны. Так станем же как прежде, только еще лучше.
Сказали они так – и баста: солдата выгнали, отобрали все его богатство, и стали жить жить-поживать, добра наживать.
Солдат же, оставшись, как был, ни с чем, завербовался на сверхсрочную службу, и снова стал солдатом.
Потому что каждому - свое.
Конец.