От героев былых времен
Не осталось порой имен.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землей и травой.
Только грозная доблесть их
Поселилась в сердцах живых,
Этот вечный огонь,
Нам завещанный одним,
Мы в груди храним…
(Из песни.)
Немецкие фашисты, вероломно напавшие на нашу страну в июне 1941 года, преследовали тактику выжженной земли. Мой родной Смоленск, по праву названный щитом России, и вся Смоленщина, находясь в страшной оккупации два с лишним года, после освобождения лежали в руинах. Свыше пяти тысяч сел и деревень были сожжены, около 300 из них вместе с мирными жителями. И если бы в свое время собрали да спрессовали пепел с пепелищ всех уничтоженных под Смоленском деревень, то, говорят, получилась бы стела высотой в 20 метров.
За годы войны жертвой гитлеровцев стал каждый третий житель области. От рук и зверств фашистов погибло 540 тысяч человек. Людей расстреливали, умерщвляли в душегубках, взрывали на минных полях, закапывали живыми, отрубали головы, морили голодом, проделывали все, что только может родиться в головах садистов-маньяков.
Страшным преступлением фашистов стало массовое сожжение сёл и деревень вместе с жителями. В каждом районе Смоленщины есть свои Хатыни. 458 человек заживо сожжены в деревне Чёртовка Вяземского района, 100 человек — в деревне Колодезки Тёмкинского района, в Слободском районе сожжены 159 человек, в Угранском районе в деревне Борьба — 320 человек, в райцентре Знаменка — 280, в деревне Заречье — 175 ни в чём не повинных мирных жителей, половина из которых — дети. Были заживо сожжены люди и в других районах.
По свидетельству случайно оставшихся в живых очевидцев и из архивных данных известно, что в д.Глисница Батуринского района допрашивали пойманных в лесу мирных жителей. Жертв раздевали наголо, укладывали на скамейки, обливали холодной водой, и два палача садились жертве на голову, а третий бил палкой, после чего обреченных уводили на расстрел к берегу реки Вопь. Деревню же Глисница сожгли дотла. В Тереховке каратели сложили штабеля из 75 живых обнаженных людей. Военные преступники обложили каждый штабель соломой и подожгли. Тех, кто пытался вырваться из пылающего костра, расстреливали из автоматов. Таких примеров сотни и тысячи.
Есть свои Хатыни и в моем родном Рославльском районе. Это заживо сожженный с жителями 23 сентября 1941 года, так и не возродившийся после войны поселок Заруднянский, названный впоследствии «Рославльской Хатынью», это и деревня Серебрянка на берегу реки Десна, близ г. Десногорск, в 30 км от Рославля.
Наши войска бились за освобождение каждой пяди родной земли не на жизнь, а на смерть. Дрались за каждый город, населенный пункт, деревню. К сожалению, большинство ветеранов, участников и свидетелей тех жестоких сражений ушли в небытие. Да и нам, даже самым молодым детям войны, уже исполнилось 75 лет, а некоторым – по 80 и 80 с лишним. Многих теперь уже нет в живых. Подробно расспросить кого-либо о тех огненных днях не представляется возможным.
Нынешнее молодое поколение узнает об этом лишь из книг, рассказов и оставленных воспоминаний очевидцев. Да и наши близкие, пережившие тяготы войны, не любили рассказывать о тяжелых и страшных летах. Скорее всего, не хотели обременять нас лишними воспоминаниями и мечтали лишь об одном, чтобы подобное никогда не повторилось и все были счастливы.
Мы с моей старшей сестрой, покинувшей здешний мир в начале 2000-х годов, являемся детьми войны. Сестре к моменту нападения гитлеровцев исполнилось четыре с половиной года, а я родилась незадолго до Освобождения Смоленщины, в лесной землянке, так как наша деревня Зимницы, стоящая на границе Смоленской и Калужской областей, была также полностью сожжена.
Война еще долго напоминала о себе огромными, оставленными от бомб воронками, оборонительными траншеями, вырытыми для защиты от врага руками наших матерей, их сестрами и родственницами. Траншеи, воронки от бомб, которые мы звали бомбежками, были для нас привычным пейзажем. Мы выросли вместе с ними.
После войны верхушки траншей покрылись травой и мелким кустарником. Летом там созревала в изобилии душистая земляника. Однажды сестра вручила мне большую кружку, а себе взяла стеклянную литровую банку и повела на траншеи собирать землянику. Наши посудины быстро наполнялись спелой ягодой. Но вдруг мы обнаружили прямо возле буйно разросшихся кустиков созревшей земляники белый человеческий череп с пустыми, зияющими ямками глазниц, а неподалеку пробитую пулей каску, кости и полусгнивший солдатский сапог.
- Пойдем отсюда, пойдем сейчас же! Не ешь, выплюнь! - увидев, как я положила несколько крупных ягод себе в рот, почти закричала с испугом сестра, высыпала содержимое своей банки на землю и, схватив меня за руку, выбив из нее кружку, увлекла прочь от траншеи.
- Ну, почему? Все сюда ходят собирать ягоды, - захныкала огорченно я.
- Все ходят, а мы больше не пойдем и не будем есть выросшую на человеческих костях землянику, - строго заявила она.
Старожилы рассказывали, что на ровном поле меж двух небольших деревушек, Прилепы и Гавринка, стоявших недалеко от центрального села нашего колхоза – Коханы, между советскими частями и немцами разразилось невиданное побоище, перешедшее в настоящий рукопашный бой, длившийся без малого целых семь дней и ночей. Много воинов полегло тогда с обеих сторон. Когда бой закончился, в прилегающем к полю овражке текла человеческая кровь, а прямо на одной из обочин поля вскоре появилось огромное захоронение. С тех пор этот овражек стали называть Кровавым ручьем.
Высившийся на краю поля могильник оставался нетронутым несколько лет и после войны. Жители нередко выпасали на этом поле скот. Но однажды мирно жующее сочную траву стадо взбеленилось. Буренки и бычки бросились с ревом к могильнику, стали раскапывать рогами и копытами землю, выбрасывая на поверхность одежду и останки погибших. После этого случая для советских солдат организовали новое захоронение и поставили памятник в центральной усадьбе Коханы. А останки немецких солдат отвезли на другое поле, находившееся до въезда в центральное село, где еще высились два огромных кургана после битвы с французами. В них и закопали останки непрошенных воителей. Кстати, в низине этого поля, по давним, передававшимся из уст в уста воспоминаниям, после битвы с французами в Отечественной войне 1812 года, текла кровавая река. Со временем она пересохла, остался небольшой ручей, который также до сих пор называют Кровавым. А курганы с годами поуменьшились, поосели, на них выросла трава, березки да ели.
По сей день в обильно политой кровью Смоленской земле еще находят поисковые отряды массовые захоронения и останки погибших советских солдат, свозят их в братские могилы и устанавливают памятники.
Наши деревни располагались порой на расстоянии всего в один-два километра друг от друга. Жители в округе знали почти каждого в лицо.
Несколько лет назад возле Киреевки, недалеко от упомянутой и сожженной немцами моей родной деревни Зимницы, где шли за освобождение окрестных мест тяжелые, ожесточенные бои, одним из поисковых отрядов были обнаружены и свезены в братскую могилу села Коханы 90 останков советских воинов.
На пути в Коханы, в стороне от шоссе Москва-Варшава, так называемой «Варшавки», стоит деревня Шуи, оккупированная гитлеровцами в августе 1941 года. Здесь был создан немцами ДУЛАГ-112 для советских военнопленных и мирных жителей. На окраине села Шуи находится теперь братская могила, в которой захоронены 2500 погибших и истребленных в названном ДУЛАГе советских людей, а также установлен памятный знак.
Вечная память павшим на поле боя воинам и погибшим в горниле жестокой войны мирным жителям! С Днем Великой Победы вас, дорогие соотечественники! Да пребудет всегда на нашей земле мир и светит над ней яркое солнце!