Аполлон удобно устроился на пушистом облаке. Закинув за голову мускулистые руки, он бездумно смотрел в небо Олимпа. Черное без звёзд небо иной реальности манило к себе. Чёрным это небо было только для смертного. Аполлон видел его как симфонию неизвестных людям цветов. Черный свет, чёрное золото, сияющая тьма. Человеческий словарь был слишком беден, чтобы передать великолепие неба богов.
Внизу простиралась плоская вершина Олимпа. Как диковинные цветы её украшали дворцы богов. Нижняя часть горы была затянута густыми тучами, срывавшими от взора смертных великолепие вершины Олимпа. Боги и богини пировали в своих чертогах, кружили в танцах, сплетались телами в оргиях. Высшие боги могли разделять свои сущности и одновременно предаваться нескольким удовольствиям, ещё успевая, является смертным.
Визит бога заканчивался войной или рождением героя. Каждый герой начинал новую войну. За войной следовали голод и чума. Визит богов всегда приводил к страданиям смертных. Эманации боли кормили демонов, те размножались и боги устраивали охоту, убивая почти всех демонов.
Несколько оставляли на развод для новой охоты.
«Боги самые несчастные существа» непрошеная мысль скользкой Гидрой вползла в ум. Бороться с ней было бесполезно, на место срубленной головы вырастет две новые. Единственное средство от таких мыслей, это вызвать шаловливых муз и устроить божественную оргию. Но в этот раз Аполлон решил поступить иначе. Разделив сознание, Аполлон с любопытством ждал продолжения.
«Боги самые несчастные существа этой вселенной. Видя небо иной реальности, они прикованы к этой. Их жизни зависят от веры ничтожных смертных. Вера исчезает и бог не умирает, но и не живёт. Как измученный холерой нищий он еле ползёт в поисках пищи, оставляя после себя дорожку из нечистот». Образ был таким ярким, что Аполлон потерял собранность, и первый раз за свою очень долгую жизнь почувствовал страх.
Все боги знали, что их ждёт участь страшнее смерти, но бесконечные пиры и войны не позволяли этому знанию отравить радость момента. В этом боги были похожи на смертных, забывающих о своей смертности. Уловив перемену в настроении повелителя, вокруг материализовалась стайка муз. Поэзия, Музыка, Театр, каждая раскрывала объятия. Их прекрасные тела дрожали от возбуждения. Боги могли объединять сознания во время соития и переживать ощущения всех участников одновременно. Раздраженным взмахом руки Аполлон отогнал их.
Чёрная тоска всё глубже вгрызалась в его сердце. Обладая даром предвиденья, Аполлон знал, время богов подходит к концу. Пройдут жалкие тысячи лет, погаснут жертвенники, разрушатся храмы и боги станут бессильными тенями, изнывающими от голода и жажды. Выживут только демоны, вскормленные страданием, они займут место богов. Войны станут ещё более жестокими и бесчестными. Ноздри Аполлона брезгливо поморщились от жирного дыма будущих крематориев. Освенцим, Треблинка, Холокост, неизвестные слова жирными червяками проползли через ум.
«Если долго смотреть в бездну, бездна посмотрит в тебя» Аполлон не помнил, кто это сказал или скажет. Но на своей шкуре узнал истинность этих слов. Бог позавидовал участи смертного. Человек умирал и на этом его страдания заканчивались. Вода Леты смывала память, оставалось только зерно для будущего воплощения. Дядюшка Аид был милосерден, ни одна тень не помнила о своей жизни.
Боги были бессмертны. Их страдания будут длиться вечно. Пока не исчезнет само время. Не в силах вынести это знание Аполлон впал в забытьё.
Юрий Петрович проснулся с тяжёлой головой. Снилось чёрное небо. Во сне он был голым могучим мужиком сжимающим шею зелёной многоголовой твари. Погладив себя по пивному животику, Юрий поискал босой ногой тапочки, но не нашёл, и по стеночке направился в туалет. В зеркале отразилось круглое толстощекое лицо с маленьким носом и заплывшими глазками. В 40 лет Юрий Петрович выглядел на 50, но предпочитал этого не замечать.
Аполлон проснулся, впервые он понял смертных жалующихся на похмелье. Вместо блаженного забытья он оказался в странном месте похожим на баню. В зеркало на него смотрел уродливый толстый мужик. Самое странное, что он и был этим мужиком. Страх и тоска никуда не исчезли.
Чёрное небо иной реальности давало подсказку, но как смертный не мог подняться в небо своего мира, так и бог не мог уйти в небо иной реальности. «Или всё же мог» лучик надежды, за который ухватился измученный бог, готов, был погаснуть. Аполлон вспомнил, что смертные, желающие удержать искру понимания, закрывают глаза и впадают в медитацию. Используя тайный метод Пифогорийцев, Аполлон начал высчитывать число ПИ. Вереница цифр превращалась в причудливую линию и растворялась в бесконечности, ум замолкал. Медитация для бога, способного делить ум на множество частей, казалась детской игрой, но Аполлон был в отчаянии.
Юрий Петрович выпил утрешние сто грамм и взбодрился. Завязывая галстук, он вяло думал о прелестях секретарши Зиночки. Прелести были перезревшими, но минет, она делала хорошо. Жена была в командировке, и член Юрия Петровича уже несколько дней не знал женской ласки. Зиночка иногда ломалась, но приготовленные ей в подарок французские духи должны были решить эту проблему. Предстоящий минет не возбуждал, в голове гуляли несвойственные Юрию Петровичу мысли, образ чёрного неба, страх, тоска, фраза из институтского курса философии о высшем благе. Внезапно грудь сдавило, сердце забилось как бешеное, уши наполнились звоном. «Господи инфаркт» успел испугаться Юрий Петрович, но боли не было. Вместо боли Юрий Петрович ощутил пустоту, как будто в груди открылась дыра, и из неё дохнуло холодом. Голова закружилась, и Юрий Петрович потерял сознание.
Аполлон открыл глаза. Как он и предполагал медитация ничего не дала. В голове остался образ полной блондинки, которая делала, ему минет. И сам он был маленьким, толстым, лысым смертным. Исполнившись омерзения, Аполлон, вызвал водяной вихрь, и позволил себе расслабиться под тёплыми струями. «Должен, должен быть выход», думал бог. «Зачем мне дана способность, видеть иное небо и знание об иной реальности. Должен быть путь»! «Может Отец - Зевс знает путь, но почему он ничего не рассказал нам?» Идти к Отцу было страшно. Зевс был суров. Прометей узнал это на своей печени. Преступлением Прометея было сомнение в совершенстве созданного Зевсом Мира. Аполлон готов был совершить тот же грех. Решимости ему добавляла надежда, что сына Зевс не накажет. Прометей был титаном, пусть сдавшимся, но врагом.
Раздумья Аполлона внезапно прервалось порывом ледяного ветра. Окружающий пейзаж исчез, Аполлона пронесло через тьму и бросило в жирную, потную плоть. Бога охватил ужас. Аполлон понял, что толстый маленький смертный и есть его оболочка. Более того все чувства и мысли принадлежали этому толстяку. Аполлон был бессильным свидетелем. Толстяк плохо пах, ещё хуже был его ум, жадность, страх, грязные фантазии почти не осознаваемые смертным умом, для бога были выгребной ямой. Аполлон почувствовал, что тонет в этой яме.
Морок закончился, так же как и начался, внезапно. Прекрасный пейзаж Олимпа вновь возник перед глазами Аполлона. В сознании Аполлона прозвучал голос Отца. Громовые раскаты этого голоса могли стирать в пыль горы, но сейчас его слышал только Аполлон. Смысл сказанного Отцом был ужасен. Отец подтвердил, что есть путь в иную реальность, но открыт он только для смертных. Для бога нет спасения, если он не войдет в зерно смертной души и не пройдёт вместе с ней тысячи циклов. Выгребная яма человеческого ума, в которой Аполлон будет бессильным свидетелем или вечная жизнь в форме голодной тени, лишенной энергии уже не помнящих о ней смертных.
Из ямы был выход, из состояния голодного духа выхода не было. Решение надо было принимать сейчас. На чаше весов лежали с одной стороны тысячи лет блаженства, а с другой стороны надежда на спасение и выход в другую реальность. Слова Зевса могли быть провокацией. Аполлон живо представил себе смех богов увидевших его в этой смрадной оболочке. Хороший урок для бунтарей. Печень не вырвал, всё же сын, но поиздевался вдоволь.
Да так могло быть. Но черно – золотое небо не было творением Зевса. А значит, иная реальность существует. На самом деле выбора не было, отравленный знанием судьбы богов Аполлон уже никогда не смог бы бездумно блаженствовать. Воззвав к всесильному Року, с просьбой о помощи Аполлон принял решение. Бог закрыл глаза и сознательно слился с душой Юрия Петровича.
Одновременно он слился с тысячей оболочек, которые несли в себе это зерно души. Мойры успели шепнуть ему, что именно у этой цепочки воплощений есть шанс прорастить зерно. Но и это могло быть ловушкой, старухи были уродливы и потому завистливы к красоте.
Очнувшись, Юрий Петрович почувствовал странную лёгкость во всём теле. От похмелья не осталось и следа. Мысль о Зинке вызывала омерзение. Такое же омерзение вызывала мысль о работе. Юрий Петрович был начальником в компании, управлявшей десятками домов. Он всегда гордился своим положением и считал себя хорошо устроившимся. Жена, Зинка, дополнительный доход от хитрых коммунальных схем… Что ещё мужчине надо?
Юрий Петрович вспомнил, что в кладовке хранится его детская арфа. Родители были большие оригиналы и отдали маленького Юру на курсы арфистов. Кряхтя, Юрий Петрович полез в кладовку. В его душе происходило брожение. Хотелось то плакать, то смеяться. Юркой крысой пробежала мысль, «а не схожу ли я с ума», но оставленная без внимания убежала. Вытаскивая арфу, Юрий Петрович задел картонную коробку с детскими фотографиями. Старые фото упали на пол. Юрий Петрович поднял одно и долго смотрел, не замечая текущих слёз. Малыш на фото дул на одуванчик и весело смеялся. Вся жизнь была впереди.
Юрий Петрович достал арфу и коснулся её струн неловкими пальцами.