ЖИЗНЬ, КАК ДЕНЬ
Книга первая.
Глава седьмая.Настроение улучшается.
Выйдя из подъезда Людмила вновь обрела спокойствие. Почувствовала себя стройной, уверенной и красивой. Она распрямилась и напряглась всем телом. Света шла рядом и без конца что-то щебетала держа её за руку.
Двор уже ожил. Людмила ни с кем из соседей здесь так и не сошлась в дружбе. Да и все эти их четыре года они здесь с Сергеем можно сказать и не жили.
На первое время они поселились у его родителей, то есть в Крапивенке в большой дружной семье Гончаровых. Там им все были рады и приняли приветливо, сердечно.
Сергею в новом их доме очень даже нравилось. Конечно же, его можно было и понять, вокруг были дорогие ему лица. Людмила это отчётливо понимала. Вначале и ей тоже здесь нравилось.
Но она-то сразу увидела, что проявленный к ней здесь интерес и искренность, добросердечие, вовсе не потому что она столь обаятельна, красива да весела. К чему и стремилась. А просто все они здесь по сути своей от природы были люди добрые и отзывчивые.
Кроме того, а она это тоже очень чувствовала, все они здесь слишком сильно любили Сергея. И эта любовь была взаимной. Но от этого-то понимания Людмиле становилось совсем не по себе. Может быть оттого, что ей было почему-то не только обидно, да ещё как бы и завидно?! Но она почему-то этого тоже не могла понять.
Особенно когда ощутила насколько всё это у них действительно искренне и серьёзно, от души. Поняла, что все они здесь без исключения желают Сергею только любви, добра и счастья!
Вот ради этого-то они сейчас И были готовы на всё. В том числе сделать всё возможное и невозможное для того, чтобы им с Сергеем было здесь хорошо и приятно. И обязательно, чтобы Людмиле у них понравилось.
Вот потому-то они так и старались. Особенно в первый вечер их знакомства. Да-да, Людмила это сразу заметила, поняла и оценила. С удовольствием принимая все знаки внимания, что было ей приятно.
Но всё-таки, всё-таки какое-то раздражение и неприятное щемящее чувство недовольства внутри неё всё росло и росло, не давая покоя и не позволяла быть открытой и естественной, настоящей.
Людмиле совсем стало нехорошо, когда вдруг она осознала, что это у неё всё оттого, что она просто-напросто ему завидует. Завидует тому, что у Сергея есть такая дружная семья. Тому, что он всегда здесь может найти себе поддержку!
Но именно в этом-то СВОЁМ понимании она никому бы, не только Сергею, А и самой себе, никогда бы ни за что не призналась.
"Такое ведь просто невозможно,- восклицала она,- такое же не бывает в жизни, это всё только лишь показуха... игра на людях!".
Вот потому-то, несмотря на всю её показную весёлость,внутри Людмилы всё было тяжело и напряжено. Она была замкнута и сдержанна, что совершенно не была похоже на неё в других ситуациях.
А со стороны-то вполне было можно принять это за скромность. Но только вот этим-то Людмила никогда не страдала. Никогда и нигде она не терялась в любой ситуации. В зависимости от обстоятельств была с людьми весела или холодна и спокойна. Более того активно стремилась быть всегда на виду и в первых рядах.
Но главная-то причина её беспокойства ныне была в том, а это она тоже хорошо понимала, что с детства никогда и нигде она не терпела конкуренции! Так то, что мучило её сейчас было отнюдь совсем не скромностью или завистью, а всего лишь болезненным самолюбием.
Если бы Людмила только завидовала, то это было бы ещё полбеды. Но её мучило совершенно незнакомое, какое-то глубинное и угнетающее, изнутри давящее чувство ревности. В чём она себе не хотела признаваться, а тем более Сергею.
Да она ревновала Сергея к ним. Признаться же в этом означило бы опуститься ниже своего достоинства! Да-да, с детства Людмила привыкла к тому, что никому и никогда она не должна уступать. Так было всегда. И она жить желала так всегда!.
Вот и сейчас она здесь не желает уступать никому, даже Сергею. Пусть даже и в проявлении к нему любви и внимания со стороны его же самых близких ему родственников. Как к сыну и брату! Тем более, что это происходило прямо у неё на глазах. Ясно и открыто, совершенно очевидно, просто и естественно.
Как-то даже буднично, что никак не вписывалось в её представление о будущей их с Сергеем семейной жизни. Вот от этакого-то ощущения не принадлежности Сергея только лично ей одной она более всего и страдала!
Страдала молча и скрытно, что было во много раз ещё ей тяжелее. Но ведь разве она могла быть когда-то на вторых ролях? Никогда! Пусть даже здесь у них в доме Гончаровых!
Конечно же, нет. Да ни в жизнь! Этого-то она не переносила, не допускала вообще даже в мыслях и категорически не воспринимала, не принимала.
"Но,всё же, всё же,- иногда мелькало у неё в голове,- неужели же и вправду получается, что ты на самом деле самая что ни на есть, самая заурядная серость и ревнивица?!".
Раньше-то ведь такое гадкое чувство сомнения ей было даже незнакомо. А вот сейчас-то оно сильно её тревожило. Но она тут же попыталась выбросить всё это из своей головы:
"Какая же это глупость,- издевалась она над собой,- с какого такого перепуга такую вот ты чушь городишь?".
Быстро окинув взглядом Сергея с ног до головы она тут же едва заметно усмехнулась:
"Ничего в нём особенного-то и нет... как внутри, так и снаружи... Была бы охота его ревновать?!".
Да зря, конечно же, зря все они тут так стараются и чрезмерно его нахваливают. Цену, что ли, ему набивают? Ведь и без того она сама знает какой он есть на самом деле. И какая ему цена.
Людмила привыкла считать достойной во всём только себя. Только лишь она одна, а в том нисколько не сомневалась, должна быть всегда в центре всеобщего внимания. Причём в любом обществе! А тут-то вдруг, да и сразу...впереди Сергей?
Извольте, вот любить его да жаловать! Внимания слишком много ему. Так что и ревность-то здесь, которую Людмила никак не допускала, могла тоже иметь место. Но принять-то это было ей совсем невмоготу. Это было бы сверх всяких её сил!
Именно вот этакое ощущение своего бессилия и вторичности роли портило ей и без того скверное настроение. Даже можно сказать и злило.
"Но почему же,почему?- пыталась она как-то чуть урезонить себя,- да уймись же ты наконец! Отчего же ты так бесишься?" Ведь нет же и совершенно не было никаких причин для волнений!
Он-то Сергей находится у себя дома, среди своих родных и близких ему людей, так что было это вполне естественно и закономерно?!... Однако же, несмотря на все эти её здравые мысли ничего ей не помогало.
Хотя к ней здесь у Гончаровых все относились с уважением и вниманием. Она тоже этого не могла не заметить и оценить. Отношение вполне доброжелательное с должным гостеприимством, все старались её как-то и чем-то развеселить, угодить и услужить. Выказать своё дружеское расположение.
И прежде всего сделать так, чтобы самой Людмиле у них понравилось, как желанной гостье и девушке их сына и брата. Но она-то сама Людмила всё это очень хорошо понимая и принимая, всё равно никак не могла с собой совладать. Вопреки всему своему разуму и разумению. Не зная даже отчего и почему она продолжала злиться на Сергея, на себя да и на всех их домочадцев.
Вот такая-то с ней приключилась здесь метаморфоза, которая её фатально преследовала. Да так, что она никак не могла перебороть себя. И это её сильно тревожило, напрягало и расстраивало.
Прежде всего тем, что Сергей был здесь окружён самой настоящей любовью, заботой и вниманием. А он-то, представьте, отвечал им тем же! Да-да, именно её так сильно это бесило, вплоть до того что она почувствовала как внутри неё всё кипит от ярости и негодования. Хотя она и старалась это скрыть из всех своих сил.
это ей давалось с трудом. Однако же, несмотря на злость, она всем здесь мило улыбалась, демонстрируя дружелюбие. Общалась со всеми с преувеличенным интересом. Слушала и вникала во все разговоры.
В то же время думала лишь о том как бы им с Сергеем побыстрее покинуть этот их гостеприимный дом.
"Сергей должен принадлежать только мне, одной лишь мне!",- стучало у неё в висках. Так она решила в первые же дни своего знакомства с ним. Так это и будет! А здесь-то, в этой вот их Крапиновке, глядя на его взаимоотношения с родными Людмила окончательно укрепилась в этой мысли.
Она-то именно здесь по-настоящему испугалась потерять власть над Сергеем, что вполне могло и быть. Она чувствовала это вполне реально. Вот этакое насилие её над собой было ей особенно неприятно и мучительно.
Притворяться приходилось через силу. Однако же скрепя сердцем она всё это терпела, понимая, что не пришло ещё время проявить свой характер и власть свою над Сергеем.
Она-то ведь любила только себя, хотела единолично нравиться всем без исключения и всеми верховодить. Так и здесь у Гончаровых она старалась не только понравиться, но и незаметно навязывать всем свою волю. Но для этого, конечно же ,требовалось время. И она это тоже хорошо понимала.
А пока приходилось ей не только сдерживать себя, но и ещё играть какую-то дурацкую роль добросердечности и теплоты, вопреки всем её желаниям, терпению и настроению. То есть ей приходилось здесь культурно притворяться!
Но вот этакая перспектива поведения, необходимость играть и дальше такую вот роль совсем её не радовала. Да если ещё и считаться с мнением всех здесь живущих да и со сложившимся их укладом жизни. Но это было совсем не в её характере.
Но она к своем удивлению оказалась вполне неплохой актрисой! Умеющей хорошо скрывать свои мысли и чувства. Тем более, что делать-то ей это не составляло особого труда. Так как была здесь окружена всеобщим вниманием и дружелюбием.
Людмила нашла здесь сразу же,со стороны всех Гончаровых,дружескую поддержку.Но она-то даже в такой атмосфере теплоты и сердечности не очень-то и хотела притворяться. Это было для неё слишком тягостно, претило ей да утомляло, ставило в неловкое и весьма зависимое положение. А вот этого она не любила!
Лишь одно успокаивало,что всё у них с Сергеем это ненадолго. Здесь они только временные жильцы и в скором времени поселятся в самом центре Крутого Яра. В старой квартире Гончаровых, где Сергей начал уже ремонт.
Поэтому-то она пока до поры, до времени не возникала, не решалась выказывать свой характер. Показывать своё истинное лицо и недовольство Сергеем. Да и всеми в этом доме. Следуя старой и умной пословице, которую она слышала от своих родителей: "В чужой монастырь со своим уставом не лезут!". В данном случае,она считала её вполне уместной и разумной.
Но вот Сергей, как ей показалось, был не прочь пожить здесь и подольше. Она же это ощущала не столько головой, а всей кожей, нутром своим и это было ей совершенно неприемлемо.
С большим удивлением и неудовольствием она наблюдала молча за тем с какой радостью и желанием Сергей участвует во всех здешних домашних мероприятиях и делах, хватается за любую работу, не ждёт особого приглашения. Со скрытым недовольством отмечала она и то, что Сергей здесь себя совершенно не чувствует чужим или лишним,гостем?
Он как бы весь здесь преображался, расцвёл, чрезвычайно был подвижен, весел, бодр, энергичен. И ей даже показалось, что именно этот дом сам по себе как бы вселял в Сергея какую-то радостную энергию и силу?
Инициатива из него так и пёрла, била ключом! Точно также, как он пытался включить и её в эту их общую работу, общие заботы и жизнь. Желая, чтобы и она не казалась здесь чужой и лишней.
К тому же стремились и все здесь живущие,приглашая её к участию в тех или иных работах. А разве это ей было надо? Совершенно не надо! Людмила втихаря продолжала злилась на всех и вся, на то что они все вот так аккуратно, но настойчиво знакомят её со всеми своими увлечениями и заботами.
Иногда Людмиле даже казалось, что теперь-то Сергей будет здесь навечно и неотрывно связан с этим вот их домом, со всеми своими родственниками. Что это навсегда!
Вот это-то больше всего её и пугало, злило и раздражало,но пока никто этого не замечал. Даже и не догадывался, как и сам Сергей! Да разве это кто-то мог заметить и понять, коли она себя ничем не выдавала. Даже была как бы и рада вот такому всеобщему к ней вниманию и стремлению общения с ней. Она была как бы в центре всеобщего внимания. А это ей нравилось.
Вначале она ничего,действительно не имела против того, чтобы Сергей помогал своим родственникам. Не противилась тому искреннему желанию Сергея помочь своим родителям. Но постепенно, как-то исподволь и непонятно для неё, где-то там глубоко внутри неё недовольство копилось и портило ей настроение.
Хотя временами молодость брала своё и втягивала её в какую-то новую для неё жизнь. Вот потому-то наметившуюся дружелюбную волну в её настроении все родственники Сергея чутко улавливали и были искренне тому рады. Ведь все они ,кроме родителей Сергея, были тоже молоды и здоровы,с большим желанием интересно и красиво жить.
Да и сами родители Сергея тоже были ещё не стары.Вот потому-то все они Гончаровы, а этого Людмила тоже не могла не заметить, жили здесь не только одной работой-заботой, а ещё и умели с пользой отдыхать.
Успевали они не только трудиться на своих восьми сотках, но и на речке Вороньей побывать, поплавать там да позагорать, в лесах побродить по грибы да ягоды. А зимой-то, зимой здесь было вообще прекрасно!
Особенно запомнились Людмиле как они в лесу-то просто пропадали, отправляясь каждый выходной всей семьёй, дружно и весело, на лыжную прогулку.
На весь день! Лес давал им заряд бодрости на всю неделю. Любили они и в театре-кинотеатре побывать да и телевизор вместе посмотреть. Быть вместе им было интересно.
Не чуждались они и хорошей книги. Часто спорили о прочитанном. И Людмила исподволь прислушивалась к этим их спорам. Сергей здесь как бы получал второе дыхание.
Впрочем, чем ближе Людмила всех их здесь познавала, тем больше нового и интересного в них находила. Вот это-то её вначале привлекало и занимало. Много нового во время обсуждений она увидела и в самом Сергее. И не только во время споров, любое дело было ему в охотку и в радость. Он был просто одержим каким-то горячим желанием сделать здесь всё вокруг красивым, уютным да чудесным.
Точно также как это было видимо у него на душе. Чего не было у Людмилы. Но самое удивительное было то, что сама-то она Людмила,несмотря на всё своё недовольство не противилась вот этакому его энтузиазму, участию в коллективном здесь семейном труде?
Сергей же веселился, смеялся, называл называл всех Гончаровых:"Наш колхоз!". Но вот это-то слово Людмиле совсем не нравилось. Самым же примечательным, в чём она не желала себе признаться, было то что ей тоже начинало здесь нравиться?!
И это было для неё так странно и неожиданно, что она ещё больше начинала злиться на себя. Природа, что ли её так здесь завораживала, всеобщее ли внимание к ней или же ещё что-то другое, но несомненно что-то на неё действовало.
Вот именно так начиналась её новая жизнь в Крутом Яру. Да-да Гончаровы изо-дня в день всё делали для того, чтобы им всем было здесь радостно жить. В том числе и Сергею с Людмилой.
Было верным и то что все они здесь были, даже на взгляд самой Людмилы, сами по себе довольно интересными людьми с самыми разнообразными запросами, интересами, пристрастиями.
Вот потому0то им было интересно общаться друг с другом. Но вот только, опять же на взгляд Людмилы, они были несколько все чудаковаты, бесконечно доверчивыми по жизни людьми! Точно таким же был и Сергей.
"Да-да ведь иначе и быть не могло!"- восклицала она в каком-то смутном разочаровании. Эту черту слабости в характере Сергее она сразу же и подметила как только с ним она познакомилась. Впрочем по началу ей даже это и нравилось?! Он ей доверял во всём и обо всём рассказывал, что его волновало.У него не было тайн.
В новом же их уютном и хлебосольном доме родители Сергея выделили им сразу же самую лучшую комнату с двумя окнами в сад. Это, безусловно, ей понравилось. Чего же ещё было лучшего им желать в первые дни их после свадьбы?!
Всё было здесь так хорошо, прелестно да чудесно в этой их Капивенке, что она порой совершенно забывалось и ей казалось, что это её родное село. Располагалась Крапивенка на самой окраине Крутого Яра. В самой, что ни на есть, удалённой от центра его части.
И в ней текла своя особая, совсем непохожая на поселковую тихая и чудесная иная жизнь, напоминающая деревенскую. Да-да, Медуны! Хотя внешне-то ничего похожего и не было.
Индивидуальные частные домики были здесь самой разнообразной формы и размера. Стояли же они рядами по чётко и строго расчерченным параллельными улицам. Почти все они были здесь сложены из больших шлаковых блоков-кирпичей сероватого цвета. Производимых по словам Сергея на том же их родном металлургическом комбинате.
Вот это тоже и несколько нервировало Людмилу и её утомляло. Не нравилось ей, несмотря на то что многие из этих домиков-домов были хорошо оштукатурены и покрашены в приятные цвета.
Но вот иные же из них стояли совсем без штукатурки, как бы без одеяния, серыми и скучными, швами напоказ. Безликие и невзрачные они печальным своим внешним видом угнетали, не радовали её, наводили тоску.
Сергей же гордился своей Крапивенкой. Говорил, что каждый из таких"кирпичей" серого шлака весит 32 килограмма! А Людмиле-то сразу и представилось, как было тяжело их поднимать людям при строительстве вот этих домов .В том числе для самих Гончаровых. Но дом их ныне был хорошо оштукатурен и покрашен, выглядел жизнерадостно и не вызывал неприятных ощущений.
А вот у них-то в Медунах дома все выглядят совершенно иначе. Да-да, иначе!Значительно легче, светлее и радостней. Даже без всякой штукатурки-покраски.
Все они из белейшего и чистейшего крепкого кирпича стандартного размера и веса. Подобно красному кирпичу. Потому-то и выглядят они совсем иначе, что почти все одного размера. Все аккуратные и небольшие, похожие друг на друга как братья-близнецы. Словно построены по одному проекту, по одной задумке. Вот этим-то они ей и нравятся!
Нравятся тем, что очень аккуратны и похожие друг на друга. А Сергею-то они почему-то не нравятся? Почему! Людмила старалась не обращать на это внимания:
"Ну,и пусть себе что ему не нравятся! Главное-то, что мне самой Медуны нравятся...".
Она понимала,в Сергее говорит его местечковый патриотизм. А Людмила-то, ой, как даже это хорошо понимала! Тоже была не лишена такого вот точно патриотизма. Любила она свои Медуны всей душой!
И Сергей не видел в том ничего странного. Крутой Яр был для неё, пусть и довольно большим красивым посёлком, но всё-равно, даже спустя четыре года оставался чужим и непонятным.
То ли городом,то ли деревней- неясно. Людмила этого не понимала. Даже церкви в нём не было. Одним словом, обычный и типовой посёлок городского типа. Каких много в Союзе. А вот Медуны единственные в своём роде.
Это была абсолютнейшая правда! Таких градообразующих типовых посёлков в Советской стране было немало. И основную территорию в них занимало большое предприятие окрест которых лепились посёлки с рабочим населением.
Таким был и Крутой Яр. С маленькими и большими домами. В том числе и девятиэтажными, с двадцатипятитысячным населением, большой и интересной историей своего развития, что хранилась в здешнем краеведческом музее. Но всё это Людмиле было не очень-то интересно, а лишь вносило в её жизнь некоторый дискомфорт и сумятицу.
Так как ко всему прочему Сергей оказался таким неисправим патриотом Крутого Яра, что ей это стало просто надоедать. Подумаешь, какой-то он там Крутой Яр? Ведь она-то свои Медуны ценила не меньше и не променяет своё село на тысячу вот таких Крутых Яров.
А вот Сергей-то не захотел жить у них в селе, хотя она ему предлагала поселиться в Медунах. Не хочет он бросать свой злосчастный комбинат, свою несчастную газету, а точнее Крутой Яр.
Да только его одно название чего стоит? Овраг! То ли сладкое слово "Медуны"! Здесь всё для неё было ясно и понятно. Да и то, что Крутой Яр был больше чем в три раза по количеству жителей её села ей тоже не очень-то нравилось. Ведь Людмиле, где бы она ни ни жила в больших городах всегда не хватало деревенской тишины.
"С одной-то стороны это даже и хорошо,- рассуждала она,- что посёлок такой большой и ухоженный, всё в нём есть и под рукой... Да и Тула под боком. Совсем рядом... Магазины всякие, музеи да театры-кинотеатры и прочее. Москва тоже недалеко...".
Да конечно же ей всегда хотелось жить в большом и красивом городе. Это было её мечтой. Но вот к сожалению и её удивлению в больших-то городах она всегда почему-то скучала по деревенской жизни. И её неудержимо тянуло домой. Так было и сейчас.
Но вот эта их Крапивенка чем-то и как-то начинала ей нравится. Возможно своей тихой и спокойной жизнью или ещё чем-то? Да здесь всё было конечно, совсем иначе, чем в её селе. Отличалась она тем что была не сама по себе, а лишь частным сектором в рабочем поселении. И была застроена не только одноэтажными домами,а в большинстве своём в полтора-два этажа,и казались высокими.
Причём с разнообразием всяких самых невероятных типов больших домов и крохотных домиков. Что и поразило Людмилу, когда она впервые здесь оказалась.
И прежде всего причудливостью и разнообразием архитектурных форм индивидуального жилья, построенного здесь на любой вкус и цвет, рождённых самой необузданной фантазией хозяев. Или же ставших результатом многолетнего и многоэтапного их строительства, всяких переделок и пристроек, превративших их в самые причудливые терема и теремки.
Потому они превосходили здесь любое самое фантастическое воображение, а не только Людмилы. Все они поставлены на высокий цоколь, поражали разнообразными и формами застеклённых террас, что делало их необычными и непохожими друг на друга.
Таким был и дом Гончаровых. Но в отличие от всех остальных их дом обращал внимание на себя строгостью форм и линий, отсутствием всяких безвкусных украшений и излишеств. То есть присутствием красоты и вкуса.
Но не только в этом было отличие Крапивенки от самого Крутого Яра, напоминавшего город в миниатюре. Не только она удивляла впервые оказавшихся здесь своим разнообразием домов. Каждый из частных домов говорил ещё и о чувстве меры и способности самого владельца воспринимать красоту мира, об его архитектурных пристрастиях и вкусах.
Об этом же говорило и каждое посаженное вокруг дома дерево. Крапивенка утопала в невозможном разнообразии зелёных насаждений: деревьев, кустарников, цветов. Дома как бы сами рассказывали о том кто здесь живёт и как эти люди воспринимают жизнь, кто они есть на самом деле.
Людмила может быть потому и любила разглядывать их с большим интересом и любопытством. Иными же она просто любовалась, над другими смеялась, а вот на третьи без слёз не могла смотреть.
Но в целом все эти жилища: грустные и весёлые, так густо окруженные садами, её нравились. Утонув по весне в палисадниках и садах они представляли живописную картину. Хотя сады и палисады лишали их несколько индивидуальности.
Но и сады тоже рассказывали о хозяевах немало. Крапивенка по весне просто полыхала в белом цветении, пьянила, дурманила, завораживала и радовала своим неповторимым своим чудесным ароматом.
Людмила очень любила это время года, когда каждый цветущий здесь дом благоухал не только сиренью или черёмухой, но и утопал в белой пене яблонь, груш, слив, вишен и черешен.
И всё это напоминало ей о родном доме. А ведь она-то именно тогда была счастлива, когда скучала по родным местам. До того скучала, что порой её, казалось, что это перед ней не Крапивенка, не Крутой Яр,а её родное село. Да-да, хотя сам Крутой Яр казался ей отсюда далеко за многие вёрсты!
Но это было совсем не так. И она это хорошо понимала. Шум металлургического комбината доносился и сюда. Отсюда были хорошо видны все доменные печи, а иногда можно было видеть: как из них шумно извергается пар или газ, становившиеся облаками.
От основной части посёлка Крапивенку отделяла лишь небольшая, но очень даже красивая берёзовая роща. Искусно посаженная школьниками много лет тому назад по склонам глубокого и крутого оврага. Роща делала эти места просто чудесными. Так что тот овраг усилиями школьников и жителями посёлка был превращён в самый настоящий ландшафтный парк.
Походя всякий раз сквозь него вместе с Сергеем Людмила слышала, как он мечтал вслух о том что в будущем это место должно стать самым красивейшим местом в Крутом Яру, где в жаркие дни и вечера будут отдыхать крутоярцы.
Ей нравилось любоваться этой рощей с двумя прудами. Да как же можно было не любоваться такой красотой? Роща и облака отражались на глади прудов, а их берега давно облюбовали не только рыбаки,но и любители позагорать?!
А вообще-то эта самая Крапивенка, как говорит Сергей, до революции была совсем небольшой деревней. Потом заводчане её расстроили и она оказалась почти в центре посёлка. Так вот почему она так напоминает ей её родные места? Природой, что ли?!
Не меньшей красоты был чудесный сад вокруг дома Гончаровых. С ароматным и чистым свежим воздухом. А рядом сразу за забором: лес, речка, чего не было в Медунах.
По утрам здесь можно было бегать купаться в прохладной речке Вороньей. Но это случалось слишком редко, все спешили на работу. О чём она и сожалела. Чаще всего им хотелось утром просто выспаться. Сергей где-то там вычитал, а потом и рассказал, что вот эта самая речка потому так и называется, что здесь раньше было очень много воронов. Именно не ворон,а настоящих воронов! Здесь же в этих местах в давние времена безобразничал сам разбойник Кдеяр. Грабя богатых и раздавая добро бедным.
А потом-то на этой вот речке крестьянский вождь Иван Болотников проиграл своё последнее сражение, после своего поражения он укрылся в Тульском Кремле, где обманом был схвачен и позже казнён.
Побывала она однажды в этом самом Кремле, где и увидела своими глазами его красоту и тот самый камень-памятник с надписью о том историческом событии. Речка же Воронья, извивающаяся среди красивых лесов, поражала не только её воображение, но и всех здесь находящихся.
Зимой же здесь было просто замечательно: так необыкновенно были здесь красивы заснеженные леса, что с ними никому не хотелось расставаться. Прогулки на лыжах зимой были самым лучшим отдыхом в воскресные дни и являлись всеобщим удовольствием всех для живущих в посёлке.
"Да лес,именно лес,- говорила себе Людмила,- является самым лучшим, что есть в этом Крутом Яру!".
Сергей же просто обожал здешние места. Также как он обожал и родительский дом и всю свою семью. Вначале родственники мужа ей тоже, можно сказать, и нравились. Особенно, младший брат Сергея Олег. Он был всегда весел, красив и добр, искренен, любил шутить, а также всем на удивление был очень даже музыкально одарён: пел, играл на электрогитаре, сочинял стихи.
Будучи только лишь знакомой Сергея Людмила была приглашена однажды в этот их дом на свадьбу Олега, решившего уйти в армию женатым. Вот здесь-то она и впервые услышала как младший брат Сергея может красиво играть и петь. Через два месяца здесь же состоялась и их свадьба с Сергеем.
Так что сразу после свадьбы и их свадебного путешествия Людмила вскоре забеременела и уехала в свои Медуны к своим родителям в положенный ей по закону предродовой отпуск.
Вернулась она в Крутой Яр только тогда когда стало подходить время ей рожать. Так как они все вместе решили, что в Туле это будет сделать надёжнее и безопаснее.
Областной центр был от Крутого Яра всего лишь в двух-трёх километрах. Сергей против этого никак не возражал, как и против того, чтобы после родов Людмила с ребёнком пожила бы немного у своих родителей. Считая, что рядом с ними молодой матери будет легче управиться с новорожденным.
Сергей видел как сильно Людмила скучает по своему дому. Это он знал по себе, так как сам не выносил долгой разлуки с родными местами. Кроме того, для него лично это время оказалось слишком сложным. И не только в семейной жизни, но и в работе.
Он осваивал свою новую профессию журналиста. Одновременно ему нужно было ещё спешно ремонтировать и старую квартиру, в которой им теперь предстояло жить. Да к тому же его родители вдруг что-то расклеились, начали стремительно терять здоровье.
Потому-то временное пребывание жены в Медунах казалось Сергею самым лучшим вариантом выхода из создавшегося сложного положения. Нужно было только чуть-чуть потерпеть и пережить всё это трудное время.
А вот Людмила-то так это совершенно не считала и не хотела понимать. Для неё время это было счастливым. Она с радостью мчалась в отпуск в свои Медуны по которым сильно соскучилась.
Конечно же она желала бы чтобы и сам Сергей тоже был с ней рядом, её совершенно не заботила его личная жизнь, в том числе и потеря им работы, считая, что это в жизни не главное.
Судила по себе: после института она не раз уже меняла места работы и потому в этом она не видела никаких проблемы. Ей казалось, что с их-то профессиями найти работу совсем будет несложно в любом месте. Но так ей только казалось, что позже подтвердит сама жизнь.
Сергей же в силу своего жизненного опыта так совсем не считал. Он дорожил коллективом комбината, где трудовой путь начал токарем и проработал в этой специальности двенадцать лет. А потом после окончания истфака пединститута теперь вот осваивает профессию журналиста.
И эта профессия начинала ему нравиться. Людмила же тем временем оказавшись в родных местах была совершенно счастлива своим материнством и наслаждалась наступающим летом, своим отпуском.
Переступив лишь только порог своего дома она сразу упала в свою кровать, ощутив в ней истинное своё блаженство. Память детских лет согревала её радостью и счастьем.
Как же она соскучилась по своим родным местам! Это ничем нельзя было передать. Как ни было ей хорошо у Гончаровых с Сергеем, но там-то она была не полновластной хозяйкой, а здесь-то для неё всё родное и дорогое. Здесь ей было хорошо и спокойно.
Засыпая она с наслаждением подумала о том: «Как же хорошо в родном доме, где и стены помогают!..».
Но это её блаженство было недолгим. Только до родов. После родов всё изменилось. Она родила дочь и вернулась опять в Медуны. Девочка, которую Сергей назвал Светой, оказалась капризным и нервным ребёнком. Много кричала и потому никому не давала спать по ночам.
Вскоре радость встречи сменилась на печаль. Сказалась общая их усталость по уходу за ребёнком, что стало постепенно выливаться в нешуточные ссоры. Людмилу стали упрекать в том, что она не того выбрала себе мужья, раз он никак не помогает им с ребёнком.
"Вот там он,- говорили ей,- живёт в своём Крутом Яру в полное своё удовольствие, а мы-то все здесь недосыпаем и мучаемся!".
Да и присылает он ей с дочерью на содержание слишком скромно. Так что все эти упрёки и явились главной причиной её возвращения со Светой в Крутой Яр.
К тому времени девочка несколько подросла. Ей исполнилось полгода. Так что было вполне возможно Людмиле с ней возвращаться. Света начала становиться на ножки, что всех радовало.
Сергей и все в доме Гончаровых, получив такое известие об возвращении, с радостью ожидали их прибытия. Но это их возвращение и вся радость от этого была омрачена агрессивным поведением, прибывшей вместе с ними, тёщи Сергея.
Едва ответив дверь и не ответив как следует на приветствие, даже не раздеваясь и не разуваясь, она сердито прошествовала через весь дом прямо в зал. И только там стала раздевать внучку.
Тут же в довольно резкой форме она нервно потребовала немедленного переселения её дочери в только что Сергеем отремонтированную старую квартиру. На что никто никак не возразил, ни единым словом-взглядом, находясь в полном замешательстве и удивлении, даже растерянности. Все старались угодить и успокоить вновь прибывших.
Да и кто бы возражал? Ведь всё давно было решено и намечено. Но вот резкий тон тёщи был грубоват и неуместен. Однако же все старались этого не заметить, не придать этому значения, стремясь хоть как-то снизить градус их недовольства.
Сергей тоже старался успокоить Людмилу и её маму, видимо уставших с дороги,приглашая их за накрытый дружеский стол. За столом разговор тоже не клеился. Гости отвечали кратко и однозначно, без особой радости в голосе.
Сборы были недолгими. Все вещи были давно собраны в чемоданах, так что сам Сергей с отцом и старшим братом Аркадием дружно подхватили поклажу и направились к двери- доставлять на постоянное теперь место жительства молодую семью.
Но после этакого вот демарша, а потом и отъезда тёщи холодность в молодой семье стала нарастать. Людмила вообще перестала появляться у Гончаровых, даже стала запрещать это делать Сергею. Находя тому всякие причины и домашние дела, всякие поручения.
Хотя она и подозревала, что в этом случае Сергей возможно, всё-таки, хоть на несколько минут может забежать проведывать своих родителей. А этого она никак не хотела.
И вот эти сомнения-подозрения её очень бесили. Несмотря на то, что никаких оснований для этого она не находила. Скандально и глупо по-бабьи она ругалась, винила во всех семейных трудностях и неурядицах только Сергея. Особенно Людмила негодовала по поводу постоянной его занятости на работе.
Не смотря на то что сам Сергей по утрам, ещё до работы да и после неё, был в полном её распоряжении. Зима 1978-79 года выдались очень жестокой, лютой. Столбик термометра падал до минуса сорока градусов.
Но Сергей не обращал на морозы внимания. Затемно вставал часов в пять утра и неслышно быстро одевался, затем стремглав бежал к бочке с молоком, которое считалось "деревенским" и доставлялось прямо с колхозных ферм к центральному магазину "Октябрьский".
Сергей спешил опередить всех и занять очередь ещё до приезда бочек-цистерн, не опоздать и на работу. Но это ему не всегда удавалось. Ведь эта "молочная" очередь была огромной. Так что и двух бочек-цистерн не всегда на всех хватало.
Люди мёрзли, но очередь свою не покидали, греясь поочерёдно в ближайших подъездах. Но вот, наконец-то, машина с бочкой на колёсах подъезжает к центральному магазину ещё задолго до его открытия.
Вот уже и очередь начинает волноваться, становясь менее терпеливой, ожидая когда молочница, наконец-то, отогреет теплом от горящей газеты схваченный морозом кран и пенящейся белая струя молока устремится в стеклянную трёхлитровую банку первого из покупателей.
Дождавшись своей очереди и наполнив свою банку Сергей уже мчится в детскую молочную кухню. А прибежав домой, он наскоро проглотив еду, летит уже на работу. И так вот каждый день!
А там на работе его уже ждали пока ещё не размеченные макеты будущих газетных его полос. Но об этом Людмила совершенно не знала. Она не интересовалась его работой и не хотела этого знать. Никогда она с Сергеем на эту тему не разговаривала. И не спрашивала. А он её и не грузил своими проблемами, видя что это ей не нужно.
Весь рабочий день у него проходил в поиске газетного материала, в его организации и работе с рабкорами, в участии в различных совещаниях, встречах и беседах. В обработке материала, а конце рабочего дня он ещё должен был подготовленные оригиналы с макетами и фотографиями отвезти быстрее в городскую типографию, где их принимали лишь до окончания рабочего дня.
Опоздание грозило срывам выпуска газеты, что было совершенно недопустимо. Иначе читатели оборвут все телефоны в редакции и это будет ЧП обсуждаться в парткоме и в кабинете директора завода.
Не менее напряжённой была работа на другой день в типографии. Набор, вёрстка, читка, правка и печатание. А потом ещё и доставка газеты экспедицией по посёлку в почтовые ящики.
А после завершения рабочего дня, как и накануне, Сергей опять же метался по тульским магазинам, где был всегдашний и уже привычный дефицит мясных продуктов.
Раздобыв какую-нибудь курицу или колбасу он тут же мчался сломя голову домой в забитом до отказа рейсовом автобусе .А дома-то, дома едва открыв дверь то сразу же ловил на лету из рук жены кричащего ребёнком.
А потом он всю ночь ходил со Сеткой на руках, баюкая её и успокаивая, напевая колыбельные песни. Пока она не засыпала. «Просто пенёк какой-то,– злилась слушая его пение и глядя на него Людмила,– ну прямо, как и мой отец!Не может за себя постоять и дело так поставить в редакции, чтобы его там все уважали, а не катались бы на нём!".
В письмах домой она жаловалась маме: "У меня все руки отсыхают от ребёнка, а он всё на работе пропадает! А может быть он и врёт?".
Вот такие мысли приходили ей в голову и она со злости писала домой: "Может он к своим родичам в Крапивенку забегает? Кто его знает, где он бывает? А я-то вот днём с ребёнком даже на консультацию к врачу никак не могу попасть!". !
"Неужели же,- думала она,- он не может пораньше отпроситься с работы, мямля этакая?". Ребёнка врачу показать.
Возомнил себя незаменимым. Легко ли ей одной детскую коляску с ребёнком со второго этажа спускать? Лодырь он несчастный,вот и всё! Совсем никудышный оказался он, как отец. Не заботится совсем о ребёнке! Вот такие жалобы она слала в Медуны.
Вспоминая всё это и подходя сейчас к дверям детской поликлиники Людмила ещё больше озлилась на Сергея, вспомнив первое их сюда со Светой посещение. Именно здесь она впервые поняла какой у неё муж растяпа! Красивую им для их первенца купил свёкор коляску. Ничего не скажешь,модную! С закрывающим ребёнка от ветра и холода пологом с прозрачным экраном.
Так что подъехав с этой вот коляской к дверям детской поликлиники и откинув этот полог она вытащила тёплый "конверт" с ребёнком, она жестом головы оставила у коляской Сергея. А сама направилась с ребёнком внутрь помещения.
Но когда брала она из коляски Свету, то бросила под полог с экраном свой кошелёк с деньгами. Выйдя же из поликлиники и укладывая дочку в коляску,то она вдруг обнаружила, что этого кошелька в ней нет?
И тут же с вопросом к Сергею:
– А где кошелёк?
– Какой кошелёк?– удивился тот.
– Так я его сюда бросила!
– Не видел. Ты бы меня хоть бы предупредила или же мне бы в руки отдала?! Так с нашей коляской рядом ещё какая-то мамаша в своей коляске копалась?
– А ты где был?
–Так рядом же на лавочке сидел. Не буду же я целый час как в почётном карауле у коляски стоять?
Людмила поняла, что сама дала здесь и совершенно не права. Но разве когда-нибудь в жизни она признавала себя виновной? Никогда! Но сейчас-то промолчала. И потому вернувшись домой к Гончаровым она расплакалась и начала во всём винить Сергея.
В том числе жаловаться своей маме, приехавшей забирать её на время её послеродового отпуска. Но на все эти её слёзы да причитания, чего она никак не ожидала, никто особенно не среагировал. Даже её мама. Все были заняты сборами в дорогу. Она лишь только покачала головой и тихо ей прошептала:
- Прекрати,.. не позорься!Разве можно так с деньгами обращаться?
А родители Сергея, как и все их домочадцы, начали её успокаивать, говоря о том, что это не столь уже большое горе чтобы так убиваться. Это, конечно, понимала и сама Людмила, но её душила обида от того,что она так опростоволосилась. И не смогла обвинить в том Сергея.
Правда, не так было много денег в том кошельке, чтобы лить слёзы. Но ей было жаль своего красивого и дорогого кошелька. Подарка Сергея. С тех пор прошло много времени, чуть более трёх лет, но вот эта её старая обида никак не забывалась.
Оказавшись сейчас перед этими тяжёлыми дверьми, Людмила почувствовала как обида оживает в ней с новой силой, но она подавила её. Крутояровская детская поликлиника занимала целиком весь первый этаж большого и красивого пятиэтажного дома на главной улице Алексея Пешкова. Пропуская вперёд Свету, Людмила за этой дверью открыла ещё одну стеклянную дверь и они вошли в просторное помещение напоминающее широкий и длинный коридор, который в трёх своих местах превращался в светлые холлы.
В них было светло и солнечно. Погожее сентябрьское утро врывалось сюда сквозь широкие и высокое окна, наполняя всё помещение радостью света. Солнца щедро посылало свои лучи во все уголки этого необычного помещения лечебницы.
По обе стороны длинного и широкого коридора, по всей длине здания, располагались двери кабинетов. А стены между этими дверьми и в самих холлах были ярко разрисованы персонажами из детских сказок и мультфильмов. Это постарались местные художники.
На металлургическом комбинате была своя особая бригада самодеятельных художников в который они числились малярами. Они украшали весь посёлок.
Людмиле эта поликлиника нравилась. Но более всего в ней ей нравился участковый педиатр Эльвира Николаевна Мухина. Она-то в своё время наблюдала за здоровьем и развитием Олега, младшего брата Сергея. И потому все в семье Гончаровых относились к ней с большим уважением как талантливому и опытному врачу.
Сняв верхнюю одежду, раздев дочь, Людмила со Светой, получив номерок у гардеробщицы, сразу же направились к двери с табличкой на которой была красиво написана фамилия участкового врача.
Заняв очередь Людмила стала показывать дочери картинки из тонких детских книжек, что были во множестве разложены на красивых журнальных столиках перед креслами. Мебель была в широком коридоре и в холлах мягкая и удобная.
Так что Людмила просто утонула в кресле и настроение у неё начало улучшатся. Она стала понемногу успокаиваться. Ей было приятно беседовать с дочерью уже почти забывшей ночное происшествие в их доме, так как она ни разу не спросила её об отце. Хотя Людмила и чувствовала, что она что-то хочет у неё спросить, но побаивается.
Но вот наконец-то подошла и их очередь. Вот они уже в кабинете врача. Эльвира
Николаевна, молодо выглядевшая женщина, встретила их с улыбкой на красивом приятном лице:
– Ну что Света, как твоё самочувствие?
– Хорошо.
– Пойдёшь в садик, ребятки там тебя давно заждались?
– Пойду.
Бюллетень был закрыт, поставлена печать в регистратуре и аккуратно уже как надо спрятан Людмилой в её бумажник. Она не забыла тот первый урок с кошельком. Но эти воспоминание уже не могли испортить ей настроения.
Она всегда любила красивые вещи, природу, людей. Беседа с красивым и ласковым детским врачом согрела ей душу, успокоила. Она уже как бы и забыла своё ужасное ночное приключение.
Ей почему-то стало казаться, что всё это произошло совсем не с ней, а с кем-то другим. Они вышли со Светой из поликлиники и сразу же им в глаза ударило яркое солнце. Сентябрьский день был солнечным,чудесным, вокруг них шли красивые люди.
Приветливо и открыто улыбающиеся им, погожему дню и всем идущим навстречу жителям посёлка.
Людмила в ответ им тоже улыбнулась, она тоже любила такие вот ясные светлые дни, красивых и радостных людей. Они почему-то ей казались умнее и интереснее некрасивых, мрачных и злых.
Быть может потому-то она и выбрала Сергея, что он был тоже весел и красив, а таких как он в Крутом Яру было немало. Как женщин, так и мужчин. Однажды она поделилась своим наблюдением с Сергеем. А он на то шутливо попытался объяснить, что эту вполне закономерно.
Так как в Крутом Яру постоянно обновляются люди. Вот как она прибывающая сюда работать на комбинат и оставшаяся здесь навсегда. Приезжают люди сюда со всех концов Советского Союза. Особенно после окончания высших или средних специальных учебных заведений.
Молодые специалисты всех профессий, желающие проявить себя. И это у них неплохо получается. Крутой Яр даёт им такую возможность: путёвки в жизнь.
"А ведь действительно,- думала сейчас Людмила глядя вокруг себя,- может он и прав?".
Она шла и любовалась идущими навстречу,отвечая на их приветствия.
"А вот и нет!,- вдруг встрепенулась Людмила,- не прав Сергей,сам-то он ведь родился здесь в Крутом Яру? Шутит он,как всегда..."
Вот и родители его пусть и не из самого Крутого Яра, но всё равно с тульской земли. Значит. здешние. Да и все здесь в Крутом Яру первоначально собрались с разных концов области.
Значит, тоже все местные. Но ещё немного подумав она решила:
"Всё равно сборная солянка? Именно из таких поселенцев и образовался Крутой Яр. Тульская область большая. Получается, что он действительно прав?"
И она вспомнила, как Сергей смеялся:
- Вот из такой человеческой смеси: всех народов, кровей, наций и культур сварилась у нас тут, как в доменной печи, особая порода металлургов!
"А ведь и правда,- думалось сейчас Людмиле,- что-то в этом есть?
А Бочаров.
2020.