Не стоит бояться перемен.
Чаще всего они случаются именно в тот момент, когда
они необходимы.
Конфуций
Кертис странно любил погружаться в анабиоз - с открытыми глазами. Для самого процесса замораживания это не имело никакого принципиального значения, но другие предпочитали - точно засыпать, а Кертису непонятно нравилось наблюдать плавный переход от одного состояния – к другому… Он лежал в саркофаге, пренебрегая тем, что автоматика проделывает с его телом, и смотрел вверх, где под потолком висела объёмная и реалистичная голограмма земного пейзажа. Сначала Кертис переставал чувствовать запахи цветов в поле, потом – слышать пение птиц, и под конец перед глазами гасло и само изображение… Мысли ещё шевелились в голове, но делали это всё медленнее, пока не замирала последняя из них…
И всё…
Пробуждение происходило - в обратной последовательности восприятий, только перед глазами появлялся уже какой-то другой пейзаж. Это была необходимая первичная нагрузка на пробудившееся Сознание, ещё помнящее предыдущие образы. Сам анабиоз любой длительности не воспринимался никак, поэтому процесс засыпания плавно переходил в него же - пробуждения.
…Кертис смотрел на всё более яркие краски пейзажа, слушал всё более громкое пенье птиц, и ощущал всё более острые ароматы запахов, как бы вплывая в реальный мир – из какого-то виртуального. Он пассивно терпел все необходимые процедуры реанимации, пока дренажная система не откачала из его саркофага консервирующую жидкость. Пейзаж под потолком погас, и это означало, что Кертису пора было проявлять собственную инициативу.
Он плавно сел в своём саркофаге, стараясь пока не делать резких и энергичных движений, держась за специальные поручни, почти стёк на пол кабины, и поддерживая себе уже другими поручнями, побрёл в душевую. Ему никто не помогал, и это говорило о том, что среди персонала анабиозного отсека пока нет других проснувшихся.
Кертис включил душ потеплее, и постоял под ним, смывая с себя жидкие и сухие остатки недавнего долгого сна. Потом он высушил себя горячим сухим полотенцем, и на десерт устроил себе ещё и ионный душ, прогревая глубины тела.
Покончив со всем этим, он влез в трико с подогревом, помня, что после анабиоза почти неделю остаточно и необъяснимо мёрзнет даже при комнатной температуре.
Стало настолько повеселее, что он связался с рубкой корабля.
- Штурман Кертис готов к выполнению своих служебных обязанностей… - ещё не очень послушным голосом сообщил он.
- Прекрасно! Иди ко мне… - ответил Красовский.
Кертис вышел из отсека в пустой главный проход корабля, и всё так же плавно двинулся к рубке. Анабиоз – не гиподинамия, поэтому мышцы тела были в рабочем тонусе. Тем не менее, полагалась гармоничная адаптация.
На корабле царила гравитация, напоминавшая лунную, и это означало, что цель полёта достигнута. Несколько удивляло отсутствие в коридоре других членов многочисленного экипажа…
…В рубке находился один Красовский. Он сидел спиной к входу, слегка сгорбившись над своим пультом, и что-то делал с его сенсорной клавиатурой. Главный экран - был включён, но почему-то оставался тёмным.
- С пробуждением… - сказал Кертис слегка дребезжащим по инерции голосом.
Красовский глянул на него через плечо.
- Взаимно. Ты прекрасно выглядишь для Iceman…
- Это только снаружи… - вяло пошутил Кертис. – А внутри…
- Я знал, что ты так ответишь, поэтому приготовил тебе кофе, - сказал Красовский, отворачиваясь. – Загляни в микроволновку.
- Благодарен очень даже… - обрадовался Кертис. – Это мне - весьма кстати. Я так сюда торопился, что даже не заглядывал в свою каюту.
Он достал из печи большую горячую кружку с ароматным напитком, и сделал слабенький пробный глоток.
Кофе был хорош на вкус, и именно с тем количеством сахарных углеводов, которое мозгам Кертиса сейчас и требовалось.
Он сделал другой глоток – уже побольше, сел в своё кресло, и поставил кружку на столик. Слегка остудиться.
- Я – первый?.. – спросил он.
- Нет, второй! – ответил Красовский, уже не оборачиваясь. – Первым был я! Почти сутки назад!
- А остальные?.. – Кертис глянул в по-прежнему пустой коридор. – Ещё просыпаются?..
- Об остальных речи пока не идёт. Сначала во всём разберёмся мы втроём: я, ты, и Корабль…
- Меня начинает колотить - уже не только остаточно, - сказал Кертис с тревогой, нервно бегая взглядом по своему, пока совершенно индифферентному пульту. – Авария с кораблём?..
- Нет, корабль – в идеальном состоянии! – резко ответил Красовский. - Проблемы – с Мирозданием…
- Размораживай мои мозги! – потребовал Кертис. – Информацией!..
Красовский развернулся вместе с креслом, и, скрестив на груди руки, стал смотреть на штурмана.
- Как ты помнишь, my friend, мы прилетели в такую даль – не на экскурсию, а с конкретным научно-техническим заданием. Наша Метагалактика, образовавшаяся четырнадцать миллиардов лет назад, непрерывно расширяется, и имеет диаметр – около ста миллиардов световых лет. Мы давно это определи, но до сих пор не знаем, наша Вселенная – МОНО, или же – МУЛЬТИ. А нам это важно знать для фундаментальных сведений о Космосе. Мы уже летаем в соседние галактики, но Край Мироздания влечёт нас – гораздо больше. Через «кротовые норы» нами неоднократно отправлялись беспилотные корабли – на тридцать, тридцать пять, сорок, и сорок пять миллиардов световых лет. Ничего они не увидели – вне сферы нашего существования. Или там – ничего нет, или просто не хватало чувствительности их приборов. Тогда-то и послали нас. На пятьдесят миллиардов световых лет. Посмотреть НАРУЖУ, и собрать здесь мощный телескоп-автомат, который попытается ВЫГЛЯНУТЬ, и, кроме того, будет издали смотреть на нас, скучившихся. Полёт наш продолжался более шести лет, поэтому экспедиционный экипаж из шестидесяти человек был гипотермирован. Корабль вёл – сам корабль. На заключительном этапе полёта он зафиксировал определённые странности в структуре «кротовой норы»… Ты – штурман и космофизик, и знаешь, как выглядят эти псевдотрубы, пронизывающие Вселенную. И чем они заканчиваются, ты тоже знаешь. Или многочисленными утончающимися разветвлениями, как кроны деревьев, или постепенными утончениями самих труб - до финишных тупиков. В нашем случае всё было иначе. Корабль обнаружил, что наша трубка, не утончаясь, точно чем-то обрублена, превратившись в стенку-тупик. Корабль заблаговременно погасил скорость своего полёта, вышел из «норы», и сделал многочисленные замеры окружающего его Пространства. Результаты завели его в логический тупик, и тогда он разбудил меня. Двадцать часов назад. Когда я отогрелся, он настолько ошеломил меня тоже - своей накопленной информацией, что пришлось разбудить ещё и тебя. Один может быть свихнувшимся от агорафобии на таком расстоянии от дома, но двое с одинаковым диагнозом, это уже - не безумие, а что-то - совсем другое…
Кертис несколькими большими глотками нагрузил организм уже почти остывшим кофе, и убрал кружку – подальше от любых неожиданностей. Он уже был на рабочем взводе, что и требовалось.
- Показывайте! – велел он. – Все ваши сумасшествия! Проверим мои извилины на вменяемость!
- Ага!.. – Красовский повернулся к пульту, и стал бегать по его голографическим клавишам пальцами, комментируя каждое своё действие. - Один… Два.. Три. Четыре! Пять!! ШЕСТЬ!!! – поле слова «десять» он убрал руки с пульта. – Как это тебе?..
Кертис непрерывно смотрел на экран, но тот только моргал после каждого слова, по-прежнему оставаясь тёмным.
- Никак… - ответил он на вопрос. – И что?..
- Всё… - многозначительно сказал Красовский.
- И что это было – не было?.. – не унимался Кертис.
- Это были десять диапазонов принимаемых извне излучений. Видимый, инфракрасный, ультрафиолетовый, гамма, альфа, гравитационные волны, и ещё несколько…
- Ничего - ОТТУДА?.. – понял Кертис.
- Полный ноль… Во всех отношениях…
- Ответ на вопрос? Моно - Вселенная?
- Не торопись с выводами… - Красовский ткнул пальцем в пульт и весь экран покрылся сотами. Шестигранными, плотно примыкающими друг к другу, заполненными внутри чем-то непонятным. И соты, и их содержимое было окрашено в ярко-оранжевый цвет. – Любуйся!..
- И что это, простите?..
- Нейтринный портрет того, что находится перед нами… В ста двадцати километрах… Я погонял эту картинку на предмет перспектив: вверх, вниз, влево и вправо. Уходит в бесконечность…
- Нейтринный портрет?..
- Да. Корабль посылал потоки нейтрино, они отражались и давали нам изображение.
- Но ведь нейтрино - ни с чем не взаимодействует!
- В теории – да, но - не на практике. Как оказалось…
- То есть, это не просто непонятная стенка - перед нами, а, похоже, некая гигантская сферическая конструкция, внутри которой находится вся наша Метагалактика?..
- Ага…
- Но это же – абсурд! Ты представляешь, сколько нужно вещества, чтобы соорудить такое?! Больше, чем масса всей нашей Вселенной!
- А если это – не вещество, а какие-то поля?
- Зачем?.. – удивлённо спросил Кертис.
- Трудно сказать. Если наша Метагалактика возникла как псевдо-живая мега-клетка, то это может быть её оболочка, раздувающаяся вместе с расширением нашей Вселенной…
- Тогда что же – там, за этой мембраной? ВНЕ?..
- Трудно даже гадать… Плазма с чудовищными температурами, от которых нас защищают… Убийственное свободное излучение…
- Тогда вопрос моно или мульти для нашей Вселенной по-прежнему – не решён… - сказал Кертис с сожалением. – Там, за оболочкой, могут быть точно такие же другие вселенные-клетки.
- Которых мы не увидим… Никогда, или – в обозримом будущем.
- Вот это итоги… И что мы с ними будем делать?
- Собирать телескоп. Как и планировали. И соображать относительно Сути всего этого. И искать способы хоть что-то оттуда принять. Если мы живём в мульти-мире, то, в принципе, шансы есть.
- А если это – банальная консервная банка?.. – вдруг спросил Кертис. – Колба?.. Автоклав?.. А мы с нашей Метагалактикой – творение Сверх - цивилизации?!
- С такими-то масштабами?.. – засомневался Кричевский.
- Масштабы – это наше измерительное порождение! – возразил Кертис. – Для нас – сто миллиардов ОТНОСИТЕЛЬНЫХ светолет, а для них – десять таких же относительных дюймов! Что сравнивать - и с чем? Системы измерений – не состыковать!
- Интересная идея, - согласился Кричевский. – Одна из других. Станем проверять все подряд. И есть ли снаружи другие мензурки - тоже. Может, у них это дело – на конвейере…
- И что? - спросил Кертис. – Будим экипаж, и для начала вводим его в ступор?..
- Ага, - сказал Кричевский. – Потом подождём, когда большинство придёт в себя, и начнём работать.
- Ага… - согласился Кертис.
Однажды приходит Время – и для Пространства…