Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора:
Весь лес стоит будто хрустальный
И лучезарны вечера...
Ф.И.Тютчев
I
Семья Кожевниковых приехала в посёлок Александровский, когда Наташе - стершенькой - было двенадцать лет. У неё было ещё трое братьев и сестра - двух с половиной лет, белокурая девчушка с огромными синими глазами, бойкая и непоседливая, за ней каждую минуту нужен был глаз да глаз. Кожевниковы приехали в конце июля, когда богатая южносибирская природа была еще в самом разгаре, однако в небо уже закралось золотисто-коричневое марево подступающего увядания.
Наташа, крепко держа за руку яростно вырывающуюся сестренку, каждый день путешествовала по новой земле, жадным взглядом оглядывая все вокруг - добротные дома из широкого красного кирпича местного производства, осиновые ограды и сараи, стройные березы в каждом дворе и буйную зеленую траву, тщетно объедаемую двуногими и четвероногими почитателями.
- Катька! - с досадой крикнула она, когда растрепанный чертенок с ангельскими глазками все же вырвался из её рук и с диким воплем помчался на стайку гусей, растопырив ручонки.
Гуси с не менее истошными криками стали разбегаться, подняв невообразимый гвалт. Наташа тщетно пыталась поймать носящийся смерч, но сделала только хуже - теперь и она распугивала птиц. Неизвестно, сколько бы продолжалась эта погоня, если бы из соседнего здания - низкой конторы, подход к которой представлял из себя небольшую аллею из плотно сросшихся верхушками клёнов - не вышел высокий, жилистый мужчина сорока лет, с ещё не тронутыми сединой русыми волосами и открытым лицом. Его привлек шум, нараставший с каждой секундой.
- Ну-ка, стоять, - мягко, но строго произнёс он, одним движением подхватывая и останавливая Катю. - Чего бузишь?
- Аааа! - от неожиданности заплакала та, широко открыв рот и глаза.
- Тихо-тихо, - ещё мягче сказал незнакомец, аккуратно ставя девочку на землю и оправляя её платьице. Та неожиданно замолчала.
- Извините, пожалуйста, я... - тяжело отдуваясь, к нему подошла Наташа. - Я не удержала её... Извините, мы навели тут шуму...
Мужчина с интересом и едва заметной улыбкой - скорее в глазах, нежели на губах - посмотрел на девочку. Сбившаяся кофточка была ей слегка великовата, отчего ей приходилось постоянно поправлять рукава; недлинная юбка не закрывала худые, острые коленки со следами недавнего сношения с землей, тонкая шейка и миловидное, раскрасневшееся личико под густой копной тёмных непослушных волос теперь, кажется, покраснели еще больше от осознания наведенного беспорядка. Наташа была хрупкой, лёгкой, в ней уже сейчас - в этом угловатом и стеснительном возрасте - светилась чудная, женственная грация, скрытая до поры до времени оковами смущения.
- Как вас зовут, матрены? - с доброй улыбкой спросил их мужчина, отведя взгляд от старшей и снова смотря на младшую.
- Меня зовут Наташа, - робко произнесла та. - А это Катя, моя сестра.
- Что-то я вас не припомню, дамы, - посмеиваясь, продолжал он.
- Мы только недавно приехали сюда. Кожевниковы мы.
- А, - мужчина покивал. - Понял. Ну, а меня зовут Плотников Евгений Николаевич. Будем знакомы?
Он протянул руку Кате, пожал её ручку, потом взял руку Наташи и шутливо-серьезно, в какой-то театральной позе поцеловал. Как ни была Наташа смущена, она не смогла сдержать смех. Евгений Николаевич улыбнулся в ответ и, козырнув обеим дамам, как он выразился, скрылся под сенью разлапистых клёнов.
Наташе очень понравилось новое место. После сухого и пыльного города деревенская прохлада была для неё подарком судьбы. Природа здешних мест была богатой и разнообразной: степь перемежалась с лоскутами душной тайги, ковыль рос недалеко от голубики, а бурундуки и белки опасались по ночам лис-полевок желто-пегого цвета. Зимой посёлок заносило снегом, и местность была скучной, унылой и безжизненной, но стоило весеннему солнцу набрать силу, как все преображалось, и летом не было красивей земли, чем эта.
Евгений Николаевич быстро подружился и с остальными членами семьи Кожевниковых, жена его - Зинаида Андреевна - вела биологию и химию в сельской школе, Наташу она любила за её прилежность и ответственность, а он работал агрономом в колхозе и часто брал с собой Наташу и ещё кого-нибудь из их семьи в поля. Там он возил их осматривать покосы и будущие нивы, долго и живо объяснял каждую мелочь о почве, знал наперечет все травы, злаки и их вредителей, мог занимательно это преподнести. Наташа слушала его всегда с самым искренним интересом, может, поэтому он рассказывал для неё, а, может, все было наоборот. Серая, нередко заляпанная грязью "буханка" стала для Наташи символом увлекательных путешествий и бойких рассказов. Раз в несколько дней она останавливалась у ворот их дома, и из неё выходил всегда приветливый и весёлый Евгений Николаевич, маша ей и здороваясь за руку с отцом и матерью. Детей у Плотниковых не было, поэтому Зинаида Андреевна тепло приняла любимчиков мужа. Это была женщина властная, любившая руководить, но пока её все слушались, она могла быть милой и дружелюбной.
- Ну что, бузяки, - всегда говорил Евгений Николаевич, обращаясь к детям. - Кто со мной сегодня в лес?
- Я! Я! - раздавалось вокруг и он, недолго думая, сгребал всех в свой уазик и вёз их в один из тех лоскутков тайги, что разбросаны были тут повсюду. Там дети "собирали клещей", а он беседовал с Наташей.
В поля желающих набиралось совсем немного - там было не так интересно.
- Что, Наташка, одна ты из вежливости решила поехать, да? - приговаривал он, садаясь в машину и оглушительно хлопая дверью. - Чтобы не обижать старика, ага?
Наташа смеялась от души и смотрела на него своими большими, глубокими глазами с тёмной искрой.
- Вы ни капельки не старик, Евгений Николаевич, - отвечала она, улыбаясь. - Не наговаривайте на себя. И я поехала с вами, потому что мне с вами интересно.
- Ох, Наташка, сама напросилась, - смеялся в свою очередь он и бросал на неё полные восхищения и искренности взгляды.
Наташе было уже семнадцать лет. В семье родился ещё один ребёнок - сын Мишка - и ей приходилось везде брать его с собой. Остальные за это время продросли, у них появились свои интересы - Саша и Митька днями пропадали в поле за сараями (в свободное время), играя в индейцев; тихоня Лёшка возился с Катей, временами они присоединялись к старшим братьям, так что Наташа осталась единственной, кто продолжал ездить всюду с Евгением Николаевичем. Ей это в самом деле было интересно: она трепетно любила землю и все растущее, обожала запах травы и без устали восхищалась прекрасными и скромными полевыми цветами.
- Какой здоровый карапуз, - говорил на Мишку Евгений Николаевич. - Дай-ка, я его подержу, а то, вижу, у тебя уж руки дрожат.
Наташа без колебаний отдала ему мальчика. Дети странным образом любили его, или он умел на них так подействовать.
- Только у меня руки дрожат не от усталости, - заметила она. - Я просто кое-что увидела.
Она отбежала, наклонилась и стала усердно что-то изучать в высокой траве. Евгений Николаевич вскоре подошёл к ней.
- Что нашла?
- Да вот не могу понять, - серьёзно нахмурила брови та. - Никогда раньше не видела это растение...
Она осторожно отделила часть стебля с листьями и поднесла к глазам. Её серьёзное личико, синие глаза с длинными ресницами так выгодно оттенялись закатным светом, что Евгений Николаевич не сразу услышал её вопрос:
- Вы тоже не знаете, что это такое?..
Он был очарован ей - за пять лет она стала только лучше, природная грация вместе с простотой и безыскуственностью все ярче проступала в ней, подкрепляясь живым, острым умом, утонченной натурой и глубинным чувством прекрасного. Она так не походила на всех своих сверстниц, да и вообще на всех женщин из их посёлка, в ней сочетались черты простой русской девушки и тонкой души пушкинской Татьяны...
- Что?.. О, нет, - пробормотал он невпопад, и добавил задумчиво и будто про себя, - если б у меня был сын, ты бы ему очень понравилась...
Наташа, должно быть, не совсем расслышала его последней фразы, потому что лишь рассеянно улыбнулась, продолжая рассматривать стебелёк неизвестной травки.
- Слушай, а вам задавали что-нибудь на лето прочитать? - однажды спросил он её, когда они в очередной раз ехали в поле.
- Да, весь спектр русской литературы, - съехиндичала она. - Пушкин, Лермонтов, Бунин, Пастернак... Булгаков, Достоевский... Все в этом духе.
- Прочитала уже что-нибудь?
- "Евгения Онегина" и "Преступление и наказание", - ответила она, покачивая на руках брата.
Они замолчали. Наташа украдкой смотрела на спутника. Она замечала, что Евгений Николаевич бывает по-разному настроен. Обычно он дурачится, несмотря на возраст, смешит и сам смеётся, выкидывая иногда странные вещи, но порой на его лицо со смеховыми морщинками набегает печальное и задумчивое выражение, голос становится грудным, проникновенным и тихим, а серые глаза подергиваются дымкой. В последнее время с ним это происходило чаще день ото дня, перед ней раскрывалась его скрытая до времени натура - душа чувствительная, тонкая, нежная.
Вот и сейчас он молчал, а она видела, что он о чем-то глубоко задумался.
- А мне нравится "Евгений Онегин", - вдруг сказал он, будто возражая ей. - Точнее не он, а Татьяна. Такая прекрасная девушка, достойная и благородная.
- Вы читали эту поэму? - невольно вырвалось у Наташи. - То есть... я хотела сказать, - тут же смутилась она. - Вы помните её?
Евгений Николаевич тихо рассмеялся и посмотрел на неё.
- Да, помню. Перечитываю время от времени.
- О... - выдохнула Наташа. - Удивительно...
- Почему?
- Ну, смотря на наших мальчишек, я бы не сказала, что им нравятся любовные истории...
- Это произведение не только о любви, - раздумчиво произнёс он. - Но и о чести и благородстве. О дружбе тоже и об эгоизме... Глубокое произведение.
- А вы читали "Властелина колец"?
- Как же, когда тоже был мальчишкой, читал.
- Мне кажется, этот роман вне возрастных рамок, - уверенно произнесла Наташа, а спутник как-то странно на неё посмотрел. - Я, чем больше читаю его, тем больше влюбляюсь в это произведение. Невероятно глубокий смысл. А какие яркие, законченные образы!..
Она действительно любила эту книгу, читала её много раз и много могла чего про неё рассказать. Ей повезло со слушателем: Евгений Николаевич слушал с глубоким вниманием и неподдельным интересом, про себя восхищаясь её пылкостью и увлечением. Они и сами не заметили, как просто прогуляли по ароматному полю два часа, держа попеременно на руках Мишу.
- Знаете, я ещё столько не говорила за раз, - сказала Наташа Евгению Николаевичу, когда они подъехали к её дому. - Чувствую себя, будто вручную выкосила два покоса.
Он рассмеялся и нежно взглянул на неё.
- Да, поболтали мы на славу. Ты неплохо разбираешься в литературе.
- Какое там, - махнула она рукой и улыбнулась в ответ.
- До свидания, - прошептал он, когда Наташа обернулась к нему у калитки и помахала рукой.
Стоял июль с его покосами, потом с уборочной, а там наступила осень - сухая, золотая, шуршащая осень. Такое здесь случалось редко, а потому было ещё изумительнее и прекраснее. Но началась и школа. Наташа шла в одиннадцатый класс, в мае для неё прозвенит последний звонок и начнётся другая жизнь.
Но она пока не думала об этом. Она наслаждалась тёплой, пахнущей сухой листвой погодой.
- На моей памяти такой осени не было, - сказал ей Вася Маковеенко, когда они шли домой вместе, он был ей почти сосед.
- Правда? - живо поинтересовалась она.
- Чистая правда! Всегда то мороз, то слякоть, то ещё какая катаклизма... А нынче-то... чудо.
Наташа улыбнулась золотым деревьям, прозрачному небу и мягкому ветру на щеке, а Вася почему-то покраснел - видимо, подумал, что ему.
- Ты это, Наташка... - несмело начал он. - Не хочешь прогуляться сегодня?
Она удивлённо посмотрела на него и пожала плечами:
- Ну, да. Хорошая идея.
Вася расплылся в довольной улыбке.
Вечер выдался чудесным. Наташе даже удалось избавиться от Мишки - к ним приехала подруга матери и вызвалась присмотреть за ним. В условленный час она вышла за ограду и вдруг увидела подъезжающую "буханку" и улыбку на лице Евгения Николаевича. Он остановился возле неё и распахнул дверцу.
- Надо же, как совпало, - сказал он. - Добрый вечер, Наталья.
Наташа прыснула со смеху - почему-то в его устах это обращение прозвучало смешно.
- Добрый вечер, Евгений Николаевич, - сказала она, держась за дверцу, но не спеша садиться.
- Садись скорее, поедем на покос один - там так чудно, - торопил он её, а лицо его светилось счастьем.
Но Наташа медлила.
- Евгений Николаевич, тут такое дело... Мне бы хотелось поехать с вами, вы ведь знаете, но я сегодня обещала одному человеку, что...
Ей не понадобилось договаривать. Лицо последнего тут же потемнело и осунулось, в глазах мелькнуло разочарование и горечь. Пытаясь совладать с собой, он улыбнулся, но что это была за улыбка - натянутая и ненастоящая, Наташа, правда, почему-то не заметила.
- Ничего страшного, - сдавленным голосом сказал он поспешно. - В другой раз.
- Я рада, что вы не расстроились, - оживлённо прощебетала та, хотя по нему этого нельзя было сказать. - Ну, до свидания!
Она захлопнула дверцу и помахала рукой, мило ему улыбаясь. Он судорожно дёрнул рычаг коробки передач, попал сразу на третью, "буханка" рванулась и полетела, громыхая, по щебеневой дороге, оставив обеспокоенную девушку ждать своего кавалера.
Васю долго ждать не пришлось. Это был семнадцатилетний долговязый юноша с чёрными, как вороново крыло, волосами и карими глазами. На нем была новая клетчатая рубаха, а в руках - букетик из скромных осенних цветов. Наташа была взволнована не меньше его самого, но их живые натуры быстро нашли повод отвлечься.
Вася сводил её на мост над длинным прудом - вытянутым отростком недалекого озера. В закатных лучах вода томно золотилась, едва слышно накатывая на бетонные опоры моста... Рассказал пару историй, связанных с ним, обнаружил интерес к ботанике, много смешил её.
Наташа вернулась домой счастливая, но со странным ощущением. Как будто она упустила что-то очень важное. И никак не могла вспомнить, что именно... Что она забыла? Что могла забыть?.. Это "что-то" сидело глубоко-глубоко в её душе, и не давалось осознанию. Она долго ворочалась с боку на бок. "Это от волнения", - наконец придумала она предлог и ей удалось уснуть.
Евгений Николаевич вернулся в этот день домой позже обычного. Получив за это нагоняй от жены, он уже в темноте вышел на террасу. Была ночь, но воздух сочился летним теплом, и тепло исходило от деревьев перед домом и от самого дома.
Он сел, понурившись, на ступеньку крыльца и печально затих. Едва слышимый ветер гулял в верхушках берёз, сухо шелестя невидимой листвой, где-то в отдалении раздался и замер одинокий лай собаки, и улица погрузилась в чёрную тишину. Что-то тёплое и урчащее ткнулось ему в колено.
- Ну что, Щурёнок, не холодно? - тихо спросил кота Евгений Николаевич, машинально гладя его по короткой жёсткой шерстке.
- Уррмяу, - важно ответил тот и заурчал ещё громче.
Мужчина грустно улыбнулся.
- Эх, Щурёнок... Хорошо тебе...
Кот согласно мяукнул.
- А я, дурак дураком... - продолжал тот, невидящими глазами смотря в одну точку. - Нет, я честно думал, что она мне всего лишь друг... Я честно, думал, что считаю её просто другом... Но когда между нами появился кто-то другой, я понял, что... что уже поздно.
Он тяжело вздохнул. Кот затих, как будто внимательно слушал.
- Значит, я себя обманывал... Убеждал, что это не так... Потому что это глупо с моей стороны... В моём возрасте уже нет места глупостям...
Он внезапно осекся. Перед глазами была её оживленная улыбка в ожидании другого - юного, как она, с большим будущим и пылким сердцем...
- Уже поздно, - повторил он. - Не буду им мешать...
Он вздохнул как будто с облегчением. Принятое решение - хотя и будь оно не слишком приятным - приносит ясность в мысли и чувства.
- Плотников! - раздался резкий голос Зинаиды Андреевны из прихожей. - Чего сидишь там?! Чего спать не идёшь?
- Иду, иду, - отозвался он, горько усмехнувшись.
Проходя в прихожей мимо зеркала он посмотрел на себя. "Старик ты, старик, смирись с этим, - сказал он себе. - Вон, морщин сколько... Старик!". Он задержал взгляд на своём отражении. Худощавый и жилистый, с немного поседевшими висками. На лице его, хотя и обветренном и загорелом, морщин было не так уж и много - на лбу да в уголках глаз. Он ещё раз вздохнул, покачал головой и пошёл дальше по коридору.
Вася приглашал Наташу на прогулку каждый день вот уже неделю. И всю эту неделю она не видела своего старшего друга. Наташе было очень приятно, что её приглашают каждый день. Вася был парень что надо - толковый, с отличным чувством юмора и живым умом. Натурой спокойный, уравновешенный, в обхождении простой и прямолинейный. Ей не было с ним скучно, даже наоборот - он умел рассказывать, но умел и слушать и вообще оказался очень милым парнем.
Но прошла неделя, а чувство упущенного не только не исчезло, но и усилилось. Мысли Наташи метались и путались. В интересных разговорах и любимых темах она больше не находила удовольствия. Вася был хороший, прекрасный парень. Но не для неё.
Почти ровно через неделю Наташа в час, в который обычно встречалась с Васей, наспех прибрав стол после ужина, накинула на плечи ветровку и почти побежала к аллее у входа в колхозную контору. "Буханка" ещё стояла там. Она выдохнула и попыталась усмирить сердце. Потом уселась на камень неподалёку и застыла, положив голову на руки.
Через десять минут из аллеи вынырнул Евгений Николаевич. С замирающим сердцем она взглянула на него: он помрачнел, и улыбка уже не освещала его лицо. Он её даже не заметил.
- Не возьмете меня? - тихо сказала девушка, подходя к нему со спины.
Он вздрогнул и непроизвольно повернулся, встретив её взгляд. Она смотрела прямо, не смущаясь, чуть улыбаясь самыми уголками губ.
- А как же...?
В его голосе - наигранно едком и равнодушном - она безошибочно угадала тщательно скрываемую надежду.
- Нет никакого "как же", - ответила она и села в машину.
II
Дорога прошла в молчании. Спутники невообразимо волновались, но никак не хотели показать этого друг другу. Наташе это удаваллсь лучше - её лицо было спокойно, только розовые уши выдавали её чувства. Евгению Николаевичу скрыть эмоции было куда сложнее - слишком сильное впечатление на него произвело неожиданное появление девушки, да и натурой он был более склонен к выражению их, чем к их подавлению.
Машина громко гудела, гремя ключами в железном ящике, чуть подвывая на поворотах и ухабах, создавая достаточную шумовую завесу, чтобы можно было молчать без создания особенного напряжения. Чем они и воспользовались. "Что я делаю? - временами возникало в голове у Наташи. - Что я делаю?..". В голове мужчины отследить мысли не представлялось возможным - их было слишком много, и они были слишком запутанные, бессвязные и отрывочные, он едва ли понимал, куда едет. Впрочем, ехал он туда, куда давно уже хотел отвезти девушку, но почти расстался с надеждой на это.
Через четверть часа "буханка" остановилась на озаренном оранжевым светом, давно убранном покосе. Двигатель наконец умолк, и они окунулись в звенящую, натянутую, как струна, тишину. Наташа дернула ручку дверцы и оказалась на стерне. Евгений Николаевич последовал её примеру.
Они, не сговариваясь, шли в одном направлении, потом он жестом остановил её и протянул руку, показывая, куда смотреть. Она взглянула и ахнула.
С другого края покоса убегала, виясь между стволов березовой рощи, полевая дорога. Ветви деревьев нависали прямо над ней, в каких-нибудь полутора метрах. Эта дорожка была сплошь усыпана хрустящими желтыми листьями, они же медленно падали с веток, чуть взблёскивая на свету. Но потом из-за рваных облаков выглянуло солнце, оно прорезало полуопавшие кроны и упало на дорогу отдельными лучами, вмиг озолотя шуршащую подстилку, и падающие печальные листья казались искрами, вспыхивающими ярко, чтобы померкнуть и стереться из памяти в следующее мгновение...
- Нравится? - наконец тихо спросил Евгений Николаевич, не смея поднять на неё глаза.
- Да, - пылко выдохнула Наташа, широко раскрыв глаза и пытаясь запечатлеть каждый оттенок этой прекрасной картины.
- Природа прекрасна даже в своём увядании, - задумчиво и печально произнёс он.
Наташа не посмотрела на него, но прекрасно слышала. В ней все металось и бушевало... Поступает ли она правильно?.. Что будет потом?.. Имеет ли она моральное право?..
Его присутствие и этот чудный вид умирающей природы, так покорно и благодарно принимающей свою судьбу, рождали в ней сильнейшие чувства, просто океан эмоций, готовый вот-вот выплеснуться или брызгами слез, или сотнями пылких слов.
Уже не находя себе места, она инстинктивно шагнула вперёд и пошла к полевой дороге. Солнце спряталось, потом снова выглянуло. Они очутились рядом под сенью золоченых крон, роняющих листья-монетки им на плечи. Молчать и бездействовать стало невыносимо. Нужно было на что-то решиться: или уйти, не оглядываясь, чтобы никогда не возвращаться, или...
Наташа бросила умоляющий взгляд на спутника, мысленно выдохнула, готовясь развернуться и убежать... и почувствовала, как его горячая рука судорожно хватает её, а его губы силятся что-то сказать... Она облегчила его страдания. Она просто обхватила его и прижалась к его груди. Единственное, что она почувствовала отчётливо - то, как его руки порывисто смыкаются на её плечах и спине.
Сколько прошло времени - минута, день, год, жизнь, - для неё все слилось в золотисто-синий осенний хоровод листьев и стук его сердца - здесь, совсем рядом... Было так невыносимо приятно, нет - жизненно необходимо - прижаться к нему, ощущать всем телом его пульс и чувствовать на макушке его поцелуи. Разве существует блаженство полнее, чем слияние родственных душ?..
Но счастье никогда не длится долго. И с самых поднебесных вершин притяжением тянет вниз суровая действительность.
- Прости, - шепнула Наташа. - Мне надо было уйти... Я должна была уйти...
Он погладил её по голове.
- Это все моя вина... Я зашёл слишком далеко... Я был уверен, что не могу грозить твоему душевному равновесию...
Она сильнее сжала его упругий торс, не в силах отпустить, как будто боялась, что он исчезнет, улетит с ветром, если она это сделает.
- Я поступаю плохо, - наконец грустно сказала она. - Ты не представляешь, как мне плохо сейчас... Мне стыдно оттого, что я счастлива, я себя ненавижу за то, что люблю...
Она тихо заплакала.
- Я виноват не меньше, чем ты... Не знаю, что тебя утешит, но в любом случае, не вини себя... Я старше и должен был быть умнее, так что на мне вины больше...
Она наконец немного отстранилась и подняла на него заплаканные глаза.
- Что с нами будет? - прошептала она, гладя его щеку кончиками тонких пальцев.
- С тобой все будет хорошо, я точно знаю, - улыбнулся он. - А про меня не думай.
- Как?.. - обречённо улыбнулась она. - Мне без тебя, Женя, теперь нет покоя.
Евгений прижал её к себе. "В самом деле, что дальше? - думал он. - Какой из меня ухажер?.. Она ведь совсем девочка... Зачем ей я?.. Лучше пусть это останется детским воспоминанием... Смешным и наивным...". От этой мысли у него на глаза навернулись слёзы. Нет, он не готов её оттолкнуть, в нем проснулись те пылкие юношеские чувства, которые в зрелом вострасте люди считают эгоистичными... А что, если... Да нет, какое же там "если"... И все-таки... Он не будет её держать, нет, когда она найдёт другого - своего, - но сейчас... "А это разве не эгоистично?" - подумалось ему.
Наташа вдруг рассмеялась.
- Как будто я не знаю, о чем ты думаешь, - она посмотрела него с грустной веселостью. - Если нам и не быть вместе, то не из-за меня...
Когда "буханка" остановилась у ворот наташиного дома, Евгений взял её руку и с чувством поцеловал.
- Теперь не паясничаешь? - улыбаясь спросила его Наташа.
- Не тот случай, - усмехнулся тот.
Она выразительно на него посмотрела - будто поцеловала взглядом - и, пересилив себя, поспешно выпорхнула из машины.
На благо им обоим, Наташе нужно было ходить в школу и готовиться к экзаменам. И если ей - семнадцатилетней, совсем ещё юной девушке, - было простительно пылкое нетерпение и грезы о встрече, то ему - вполне зрелому мужчине - это было странно. Но это было именно так. Он чувствовал, что переживает сильнейший душевный подъём и боялся лишь обнаружить его перед остальными. Но в деревне разве можно что-то сохранить в тайне? В особенности же - сердечные дела. Кое-кто и так давно хотел пустить подобный слушок, теперь же пустые перетолки приобретали под собой основу.
Пока, однако, это было лишь вроде отдаленного эха, неверного и неясного, но кое-кто, кто знал Евгения поближе, уже обеспокоились.
Наташа и Евгений вернулись этим вечером из очередной прогулки - они были нечастыми, а к обычным их прогулкам, случившемся и раньше, все давно привыкли. Стоял, правда, ноябрь - начало - такой же на диво сухой, как и вся осень. На щеке ещё горел её прощальный и лёгкий, как всегда, поцелуй, а в душе - весна, когда он подъезжал к конторе и заметил одиноко стоящую мужскую фигуру. "Чего это Валек тут делает?" - успел подумать он и подъехал. Валентин - младший брат Евгения - при виде его, подошёл к машине и залез внутрь.
- Здорово, брат, - хмуро сказал он.
- Здорово, Валек, - улыбнулся в ответ Евгений. - Что стряслось?
Тот оглянулся по сторонам и быстро заговорил.
- Ты чего это, брат, делаешь? Куда тебе в твоём возрасте пускаться в подобные затеи? Чего удумал! Да сейчас это разлетится по всему околотку, позору не оберешься. Пресекай это сейчас, пока не разрослось, не то будет поздно... Ну, ты, брат, даёшь! Ещё и с этой малолеткой!
На лице Евгения за эту краткую речь сменился ряд эмоций: удивление, недоумение, гнев, бешенство и отвращение. В братовом освещении их с Наташей чувства выглядели просто постыдной и порочной связью, этим гадким, псевдотайным, чисто деревенским сношением - от осенней скуки, для развлечения или вообще необъяснимо для чего... Ему захотелось гордо, во всеуслышание и всем в лицо заявить, что они чисты в своих помыслах и благородны в намерениях, но... "А какие, собственно, у меня намерения?" - вдруг подумал он. От этой мысли в нем все обмерло, а сердце вдруг заколотилось в бешенном ритме, сбиваясь и грохоча. Леденящий страх, острая боль и жгучий стыд охватили его и бросили в жар, потом в холод. Он изменился в лице и уж больше ничего не замечал вокруг... "Какие у меня намерения? - повторял он и холодел от этой мысли. - Она ещё совсем юна... Да и потом... Зинка не даст мне развод... Или даст?.. Может, пожалеет?.. Она ведь ей нравится... Отпустит ли меня?.. Зачем я ей?.. У неё всегда был большой выбор...".
- Так что ты это, брат, подумай, - услышал он Валентина. - Ещё бы ладно, какую-нибудь бабу нормальную подцепил, а то спутался с этой девчонкой... Так и до...
- Тебя Зинка подослала? - резко оборвал его Евгений.
- Нет, твоя ничего не знает ещё. Слава Богу.
Они замолчали. Валентин прищурился на брата и хмыкнул.
- Если ты думаешь, что она тебя отпустит...
Он многозначительно поднял брови.
- Откуда тебе знать? - в сердцах воскликнул Евгений.
- А то я Зинку не знаю, - усмехнулся тот. - Дьявол-баба.
Старший брат потемнел ещё сильнее.
- Ладно, пошёл я. А ты подумай над всем этим, - небрежно бросил ему Валентин и вышел из машины.
Евгений сидел, положив руки на руль и низко опустив голову. Как может все перевернуться в человеческой душе за какие-нибудь десять минут. От вершин счастья до глубин отчаяние, от надежды до безысходности, от уверенности до обречённости.
Он думал о том, что вел себя непростительно глупо. Ну разве может он рассчитывать на чувство юной, красивой девушки, перед которой столько возможностей и ещё столько открытий? Он будет, как якорь, как ошибка юности, как досадный долг, который она будет исполнять, потому что её благородная натура не позволит ей от него освободиться...
Она разбудила в нем никогда не волновавшие его чувства и эмоции, он чувствовал себя зелёным юнцом рядом с ней - с пылким сердцем, с лёгкой и безрассудной головой, но сейчас понимал, что сорок шесть лет - не чета семнадцати, что годы возьмут своё рано или поздно. А главное - нет у него уже той юношеской свободы, груз его полупрожитой жизни все равно ляжет на её хрупкие и нежные плечи, заставит раньше времени забыть о причудах юности и проститься с честолюбивым мечтами.
"Да о чем речь? - прервал он сам себя. - Нашим судьбам не дано соединиться, да это и к лучшему. Со временем она поймёт, что всего лишь поддалась влиянию минуты, случайной близости, обману осеннего вечера". Он упорно гнал от себя в это время мысль о том, что ради этой минуты и обмана она отказалась от молодого и свободного его соперника.
Зинаида Андреевна встретила его настороженно и холодно. К последнему он привык, но первое обеспокоило его. Не поползли бы в самом деле слухи - ему-то уже все равно, а вот Наташе это очень повредит. Он постарался выглядеть просто уставшим и даже попробовал приласкать жену, но все его нутро вздыбилось и взбунтовались против такого лицемерия, и его жест так и остался незаконченным.
Обычная едкость жены, её уколы и укоры показались ему в этот вечер просто развлечением, он бы согласился выслушивать их круглосуточно, лишь бы не объясняться завтра с Наташей. "Может, просто оборвать все связи? - не раз думал он. - Пусть пообижается, пусть возненавидет... Пусть считает пустобрехом, да кем угодно! Так будет лучше... Так будет лучше...". Не помогало. Её синие глаза, смотрящие на него с такой глубокой нежностью, с такой неподдельной приязнью, её тонкие, прозрачные руки утопающие в его больших жилистых ладонях, её голос и смех не шли у него из головы. "Именно из-за этого я и должен поступить так, как задумал, - убеждал он себя. - Так будет лучше для неё. Так будет лучше". Он повторял эти слова на разные лады сотни раз, пока это в самом деле не возымело действия. Но сон его был беспокойным - он несколько раз просыпался в холодном поту, судорожно открывая глаза и шумно вздыхая.
Утром он проснулся разбитым и с сильной головной болью. Бледный и решительный он чисто выбрился, даже не порезавшись. Значит, не волновался. Полдня он усердно работал, пытаясь отогнать все левые мысли, потом, уже ближе к вечеру, решил поехать в поле. Возвращаясь, он увидел Наташу на приличном расстоянии от поселка. Она шла по дороге ему навстречу. Что в нем произошло в этот миг? Куда делись отчаянная решительность и холодное спокойствие? Она разрушила их до основания даже ещё не сказав ни слова, даже не взглянув на него. "Буханка" безжалостно приближала его к ней. Вот он, не владея собой, уже останавливается, и Наташа впархивает в кабину, а с ней морозистый, горьковатый ноябрьский воздух.
- Привет, - сказала она, нежно смотря на него. - Я так соскучилась, что ничего не смогла с собой сделать... Правда, мы виделись только вчера, но я не видела тебя сегодня нигде.
Евгений молча смотрел перед собой, не трогая машину с места. Наташин взгляд потускнел, и улыбка поблекла. Она с тревогой взглянула ему прямо в лицо.
- Женя, все хорошо?.. Что-то случилось?.. Ты что, не спал всю ночь?.. Женя! Ты меня слышишь?
Девушка решительно повернула к себе его лицо. Ему пришлось встретить её взгляд.
- Прости, - прошептал он, хватая и целуя её руки.
Она отняла их и строго и обеспокоенно посмотрела на него.
- Она узнала?
- Нет ещё, но... Подумай, Наташа, что я для тебя?.. Разве ты можешь... Что, если ты пожалеешь потом?.. Я не прощу себя никогда...
Голос предательски осекся. Глубоко в её глазах сверкнули слёзы. Она молчала и только больше не смотрела на него. Потом кивнула, видимо, тоже не в силах что-то сказать и открыла дверь. Чуть-чуть помедлила и вышла.
Евгений уронил голову на руки и до невозможности сжал зубы. Через пару минут он все же поднял глаза и увидел на расстоянии её спину и сбивчивую, нервную походку. Она почти бежала. Он тяжело вздохнул и подумал, что теперь ещё нужно отвезти её домой. Это будет нелегко. Он передернул рычаг и очень скоро догнал девушку.
- Давай, садись. Далеко идти ведь, - натянуто спокойным голосом сказал он, открывая перед ней дверцу. Он боялся, что она откажется, но Наташа сразу залезла в машину. Он с опаской увидел холодную решимость на её лице.
Они тронулись. Через минуту лицо Наташи - со следами свежих слез - обернулось к нему.
- Скажи, что все это пустые слова, - с мольбой сказала она. - Скажи, что нам просто никогда не быть вместе... Скажи, что ты просто струсил... Не убеждай меня в том, во что не веришь сам!..
Она положила руку ему на плечо. Евгений упорно молчал.
- Да, - наконец твёрдо сказал он и почувствовал, что с души падает камень. - Я струсил, - останавливая машину. - И ещё я беспокоюсь за тебя... Это единственное, что меня останавливает...
Она бросилась ему на шею, насколько это было возможно в кабине "буханки", а он крепко прижал её к себе.
- Порой я думаю, что мои чувства эгоистичны, - прошептал он, прижимаясь щекой к её голове. - Но я не могу причинять тебе боль.
- Давай не будем пока ни о чем думать, - отозвалась она. - Только пообещай мне, что больше не будешь выкидывать подобные шутки с жалостью, ладно?
Он грустно рассмеялся.
- Обещаю. Пока ты не расхочешь быть со мной, я всегда буду рядом. Душой.
Она слабо ударила его в плечо.
- Ты меня оскорбил, ты знаешь? - капризно сказала она, поднимая голову.
Он снова рассмеялся. Она приблизилась к нему и мягко прикоснулась к его губам - легко и почти неощутимо.
- Я буду писать тебе, - сказал он. - Все равно через день катаюсь в райцентр, буду посылась оттуда. Ты тоже пиши только имя, пусть лежит до востребования.
Письма Евгения Наташа ждала, как не ждала ещё ничего в своей жизни. Они приходили раз в несколько дней, иногда ожидание растягивалось на неделю, но сами письма каждой строкой его окупали. Они были длинными и теплыми, дышавшими тихой, глубокой любовью, заботой и... надеждой. Да, надеждой, Наташа чувствовала это каждой фиброй души, прозрачная, маленькая надежда сквозила в каждой строке и пряталась между ними, оставляя в сознании лёгкий отпечаток. Они почти не виделись, их прогулки прекратились, время, когда Наташа обычно шла из школы, Евгений проводил у себя в конторе, если же случалось им встретиться на улице, они лишь обменивались долгими и много значащими взглядами.
Для Евгения письма Наташи стали воплощением нежности и искренности. Она писала просто, мило и мягко, каждым словом раскрывая свою многогранную натуру. Он читал их украдкой, перечитывал на несколько раз, потом все же сжигал, и каждый раз при этом у него сердце кровью обливалось, будто он бросает в огонь частицу себя и её. Порой, засыпая, он посмеивался над собой: "В семнадцать лет не писал любовные письма... Ну ты даёшь... Евгений Николаевич...".
Кончилась осень, кончился год, а они встретились всего лишь раз - когда его к концу декабря попросили отвезти Наташу на предновогодний концерт, который устраивался в райцентре - селе Покровск - для отличников и активных ребят. Наташа боялась, как бы директор не увидел её волнение, когда тот сообщил, что школьный автобус безнадёжно сломан и что ехать ей придётся с оказией.
- Новогодний подарок? - подмигнул ей Евгений, когда они отьехали от школьного крыльца.
- Ещё какой! Самый лучший! - с чувством воскликнула она.
Наташа отметилась на этом концерте, получила грамоты и тихонько выскользнула из зала. Они гуляли в одном из отдаленных уголков Покровска, там, где почти не было опасности встретить знакомых. И не могли наговориться, она смеялась, он улыбался, и глаза его светились ярким светом. Но, видимо, кто-то все же их видел, потому что затихшие было перетолки снова дали о себе знать. Но все было впереди.
Шёл февраль. Наташа почувствовала неладное уже тогда, когда входила в кабинет Зинаиды Андреевны, которая с ней не поздоровалась и вышла из класса, как только она туда вошла. Во время урока она упорно не замечала наташину поднятую руку, а сразу после звонка попросила задержаться. Сердце Наташи больно сжалось, предчувствуя худшее, но на удивление страха не было. И стыда тоже...
- Наташа, что это значит? - Зинаида Андреевна показала ей её письмо к Евгению с предательским "дорогой Женя" в начале. Наташа на мгновенье закрыла глаза и неслышно вздохнула.
- Письмо, - спокойно ответила она.
- Я не спрашиваю, что это, - резко сказала учительница. - Я спросила, что это значит?
- Думаю, это пустой вопрос, раз вы его читали, - Наташа отвечала без колебания и как-то устало.
- Ты мне поговори! - прикрикнула Зинаида Андреевна. - Думает она! Думать раньше надо было! Когда ты интрижку заводила!.. И это твоя благодарность за мою доброту, да?
Лицо женщины перекосилось от нескрываемой злобы и ненависти. Наташа молчала. Ей нечего было сказать.
- Нет, это же надо! - все больше злилась та. - Пигалица, девчонка, а туда же!.. Тебе не стыдно? Ещё такая маленькая, а совершаешь такие постыдные поступки!
- Любить - не преступление, - тихо произнесла девушка.
Та даже опешила.
- Что?.. - она едва не задыхалась от возмущения. - Тебе даже не стыдно?! Боже мой, какую змею я пригрела на груди! Да как ты вообще могла подумать о таком..? Тебе хотелось быть разлучницей, да? Показать, что ты молода и что все мужчины у твоих ног? Я тебе это с рук не спущу, так и знай!.. Маленькая потаскушка!..
- Вы меня оскорбляете, - спокойно и веско напомнила ей Наташа.
- А ты? Ты меня не оскорбила?!.. Что теперь про меня скажут люди? Ты подумала? Мой муж спутался с девчонкой, да куда там - с моей собственной ученицей!.. И давно все это у вас? А? Отвечай мне! Я, в отличие от тебя, его законная жена, так что имею право знать, с кем гуляет мой муж!
Наташе стало тошно. Злость, ненависть, оскорбления она была готова перенести, но эту отвратительную пошлость и сальность она выслушивать не могла. Вот в каком свете они предстают перед всеми, кто об этом узнает... Вот как все расценят их чувство... Вот какие ярлыки на них повесят... Да она сама виновата. Не надо было давать себе воли. Он ведь женатый мужчина...
- Ну, отвечай! Давно это все у вас? - неистовствовала Зинаида Андреевна.
- Что? - не выдержав, гордо подняла глаза на неё Наташа. - Что?
- Всё! - крикнула ей в лицо та.
- Давно, - устало отозвалась девушка.
- Ах, даже так?.. Ну что ж, теперь пусть о тебе узнают все. Пусть! Пусть узнают, какая ты на самом деле! Пусть показывают пальцем и смеются! Ему это тоже пойдёт на пользу!.. Ишь чего придумала! Да ты знаешь, сколько таких у него было? Миллион! И где - где? - они все теперь? Рраз - и нету! Уехали, разбежались. И он о них ни разу не вспомнил ещё! И о тебе не вспомнит, когда ты уедешь! Глупая, набитая девчонка! Приехала из города и думает... Эй, куда ты?! Ну беги, беги, от меня не убежишь!..
Наташа, толкнув дверь, выбежала из кабинета. Она не помнила, как оказалась на улице, что на ней было, куда во всей этой кутерьме подевался её портфель. В ушах громко стучала кровь, казалось, сейчас выплеснется, перед глазами все плыло и мешалось. Она бежала до самого дома, не останавливаясь, не оглядываясь, не давая себе опомниться до конца. Ворвавшись в дом, она вбежала в свою комнату и упала на кровать.
- Ну что, Плотников, не сдаст экзамены твоя Наташка, - зло сказала Евгению Зинаида Андреевна, стоя в коридоре и отбрасывая свою сумку на кресло.
Он вышел из кухни.
- Почему? - спросил и слегка побледнел.
- Да роман у неё, теперь ей не до учёбы. Совсем забросила.
- Может быть, просто устала? - с холодеющим сердцем спросил он.
- Тебе-то виднее. Правда, дорогой Женя? - она зло улыбнулась и бросила ему наташино письмо.
- Откуда..? - выдохнул он, быстро поднимая письмо и смотря в немом изумлении на жену.
- Оттуда, благоверный ты мой.
- Что? Что ты ей сказала? - вскричал он.
- То, что ей надо было услышать!
Он в бешенстве хватил кулаком о стену и, едва накинув на плечи куртку, выскочил за дверь. Сизый вечер расступился перед ним сумасшедшим хороводом снежинок. Он не замечал ничего вокруг, в голове был хаос, а на душе - шквал. Он ворвался к Кожевниковым вместе с порывом ветра и, едва шевеля языком, спросил:
- Где она?
За столом сидела вся семья, за исключением Наташи. Её отец - Борис Валерьевич - смерил его серьёзным взглядом, а мать - Александра Викторовна - поспешно указала дверь.
Наташа сидела на стуле, лицом к окну, обхватив колени руками.
- Наташа! - воскликнул он, почти плача. - Что она сказала?! Что она тебе сказала?
Он бросился к ней и обнял её всю, такую маленькую, такую хрупкую. Такую любимую... Он крепко держал её в руках и покрывал мелкими поцелуями её шею и скулы, едва владея собой от горького чувства обиды, стыда и отчаяния.
- Что она тебе наговорила, эта горгона?! - восклицал он.
- Не помню, - глухо отозвалась Наташа.
- Прости, прости меня... Прости меня, моя ненаглядная, - тихо повторял он, зарываясь в её волосы.
- Тебе не за что извиняться, - она все ещё была неподвижной.
- Почему тогда ты такая чужая?..
- Я разлучница, Женя... Мне нет прощения...
Он беззвучно заплакал от отчаяния и страха. Она была неподвижна. Будто не жива. Этот чужой, далекий голос был ему незнаком. И страшен.
- Милая, дорогая, любимая моя Наташенька, пожалуйста, будь прежней, - умолял он, стоя на коленях и сзади обнимая её. - Поговори со мной, как раньше... Я виноват, знаю, но я не заслуживаю такого наказания... Наташа! Слышишь? Я... я тебя люблю...
Он затих, и в комнате было слышно лишь тиканье часов. На его руку одна за другой падали тёплые капли, её спина была мокрой от его слёз...
- Это безумие, - произнесла она, и ему показалось, что голос дрогнул и стал теплее. - Что мы делаем?..
- Мы любим, - ответил он. - Мы просто любим...
Она наконец повернулась. Обхватила его голову руками и прижала к своей груди. Они были неподвижны, время застыло и пространство растворилось в нем.
- Я люблю тебя, - прошептала она, сглатывая слёзы. - Прости за это...
Она опустила руки, а он поднял на неё глаза. Долго, испытующе смотрел в них, потом кивнул, поднялся и ушёл.
Он все понял.
III
Говорят, время лечит. Наверно, что-то действительно поддаётся исцелению временем, но есть раны, которые даже ему не удаётся затянуть и сделать невидным шрамом. Они остаются в душе, как невынутая заноза, о которой привык вспоминать без ощутимой боли, но с вечным сознанием их присутствия. А есть раны, которые нанесены были тем, от кого и боль принимать было счастьем. Такие раны становятся источником всегда милых воспоминаний, и сама боль становится чудным отпечатком, "кольцом" жизни, светлым призраком давно ушедших радостей.
Любовь делает нас лучше. Истинная любовь прорастает в нас букетом бесценных качеств: терпимостью, благородством, самоотречением. Истинная любовь никогда несовместима с жестокостью, коварством, обманом, ложью. Тёмная сторона любви - страсть - способна толкать на безумные, страшные поступки, но любовь - приближает к постижению бытия, очищает помыслы, возвышает душу и утончает чувства. Сердце, испытавшее любовь, никогда уж не сможет быть черствым, оно будет вечно трепетно хранить след её божественного прикосновения.
- Слушай, Жень, а что за историю я про тебя слышал, что была у тебя якобы любовница лет пять назад, а?
Лето. Душный июльский вечер. Евгений и Николай Свиридов сидели на скамье перед его домом. Николай был другом детства Евгения, человеком, которому он доверял, как себе и любил больше, чем брата.
Евгений вздохнул и мягко улыбнулся, но на лицо его набежала тень печали.
- Не любовница, а любовь всей моей жизни, - тихо сказал он.
Николай присвистнул, но не стал ничего говорить.
- Да, да, Коля... Любовь всей моей жизни, - повторил он.
- Кто она? - немного помолчав, спросил тот.
- Самая прекрасная женщина, какую мне доводилось знать...
- Ну, - рассмеялся Николай, - это не показатель. Мне кажется, ты единственный из моего окружения, кто знал так мало женщин за свою жизнь.
- Ты просто её не видел, не говорил с ней, - возразил Евгений, все так же задумчиво смотря вдаль.
- Ну, а как же твоя Зинка? Ты её не любил, выходит?
- Ты что, не помнишь, как было тогда дело?
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
- Помню, как не помнить. Бегали за ней все, а выбрала она тебя. Самого "активного", конечно - ничего не скажешь.
- Да я даже и не бегал за ней особо, - пожал плечами Евгений. - Просто все волочились, и я волочился. Как будто так и надо. Я ж тогда вообще не задумывался ни о чем. Жил как живется, как все живут и думал, что счастлив...
- Ох, твои недомолвки да обиняки, - посетовал Николай. - Расскажи уж все как было.
Евгений помолчал, собираясь с духом. Потом начал сбивчиво, неуверенно, но голос трепетал все больше. Он рассказал о первой встрече и как она на него подействовла. Рассказал о впервые испытанном чувстве и ревности.
- Ты понимаешь, - сказал он. - Я вдруг понял, что никогда не влюблялся. Никогда, понимаешь?.. Зинка - да что Зинка? - она сама меня назначила влюбленным в неё, а я-то, может, даже и в мыслях не имел такого... А она пробудила во мне мою давно ушедшую юность, которую я не испытал, когда надо было. С ней я словно обрёл крылья, и захотелось взлететь так высоко-высоко и с небес любоваться на землю. Вместе с ней... Она ведь любит землю и все, что растёт и живёт. Она любит и умеет видеть и ценить прекрасное. Да она сама, как воплощение прекрасного. Её душа чиста, как лесной ключ и нежна, как росисистое утро. А сколько в ней грации - душевной и телесной, сколько строгости и благородства... Ты не представляешь. Такой женщины ещё поискать надо...
Он говорил долго и проникновенно. Николай с изумлением и благоговением слушал, не перебивая и не спрашивая. Он и не знал, что его друг может говорить так трепетно и красиво. Когда Евгений закончил рассказ, они долго молчали.
- Она правда сочла себя недостойной? - наконец в крайнем удивлении спросил Николай.
Евгений лишь кивнул.
- Да, брат, - после долгого молчания протянул тот.
- А Зинка почти сразу же развелась. Она только уехала учиться...
- Дьяволица, я когда ещё говорил, - отозвался Николай.
Они снова замолчали.
- Так ты, выходит, и не знаешь, где сейчас она?
- Ну, почему... Знаю...
- И до сих пор не съездил за ней?! - изумился его друг. - Я тебя не понимаю, Женька!
Евгений вздохнул.
- Едь сейчас же, - Николай поднялся, как будто собирался ехать сам. - Ну, ты все ещё здесь?
- Куда мне ехать-то, - слабо сопротивлялся он, а в душе разрасталось упругое желание сделать именно так. - Посмотри на меня, я ж старый... Какой из меня Ромео?
- Любовь вне возрастных рамок, друг мой, - серьёзно сказал Николай, а Евгений вспомнил летний вечер - такой же июльский вечер...
Наташа кончила колледж, отучилась на агронома и, по счастью, распределили её недалеко от родных мест. Она уже пару лет успешно работала, на работе её ценили и уважали. Но не понимали.
В этот сентябрьский, сухой и тёплый вечер к ней приехали родители и младшенькие - Катька и Мишка. Последние с обычным интересом пустились в обход сада, а родители сели пить чай на кухне, окна которой выходили к дороге.
- Наташка! - вдруг раздалось снаружи. - Наташка! Пошли на реку!
- Не могу, - она выглянула в окно. - У меня гости.
- Да я не верю тебе уже, - сказал облокотившийся на забор высокий, улыбчивый парень. - У тебя каждый день новая отговорка.
- Сегодня она правдивая, - коротко бросила ему Наташа и отошла от окна. - Что?
Родители сидели рядышком и смотрели на неё, так что она даже смутилась.
- Ничего, - улыбаясь, покачала головой Александра Викторовна. - Ты такая у нас большая уже.
Наташа засмеялась и присела к столу.
- Кто он? - спросил Борис Валерьевич, кивая на окно.
- Да так, - махнула рукой Наташа. - Толька Ефремов, второй агроном в нашей конторе.
- Хороший парень, наверно?
- Ну да, - пожала плечами Наташа. - Голова на плечах есть, ответственность придёт с годами. Чего уж ему точно не занимать, так это настойчивости.
Родители переглянулись и рассмеялись. Наташа непонимающе смотрела на них.
- Смешная ты, Наташка, - сказала мама, разглаживая на плече дочери рукав. - Такого парня упускаешь.
- Да я знаю, мам, - улыбнувшись, вздохнула она. - Да вот все что-то не то. Не знаю, - она задумалась, - У меня уже такое было - вроде все в нем есть: ум, юмор, понимание, но чего-то не хватает. Не пойму чего... Не лежит душа и всё.
Она умолкла, уставившись невидящим взглядом в точку перед собой. Из головы не шёл его образ уж который год.
- Эх, Наташа, ты Наташа, - вздохнула мама, а отец под столом толкнул её в бок. - Может, сказать что-то хочешь, а?
- Да что говорить, все и так ясно. За моё преступление я ещё легко отделалась... И как я могла так оступиться?..
Она понурилась.
- За что ты себя винишь? - вступил отец.
- Я практически увела его из семьи, - тихо, но твёрдо сказала дочь.
- Было бы из чего уводить, - усмехнулся тот.
Наташа удивлённо подняла на него глаза.
- То есть... ты вообще нормально на все это смотришь?.. Но я же...
- Я знаю одно, - серьёзно сказал Борис Валерьевич. - Людям свойственно ошибаться и оступаться. Твой Евгений Николаевич - я за ним наблюдал некоторое время - человек хороший сам по себе, но слишком неопределённый и неуверенный. А в юности, насколько я понял, и вообще ни о чем серьёзно не задумывался. Жил, как жилось и ничего не понимал. Так что неудивительно, что эта Зина захомутала его без особого труда, хотя чего ей было нужно? - говорят, за ней толпами ходили... Как бы то ни было, а коли уж ты и в самом деле его любишь, езжай к нему. Ты ему нужна... А насчёт там разлучницы не думай - нельзя разлучить тех, кто никогда не был вместе.
Благодарность Наташа выразила полным слез и надежды взглядом. Она поехала в Александровский сразу же после отъезда родителей - то есть через два дня утром. Ехать нужно было двумя автобусами. Доехав до конечного пункта, она вышла на остановке и нетерпеливо стала вглядываться в перспективу.
Она его скорее почувствовала, чем узнала, хотя был он на той же "буханке", с которой было связано столько воспоминаний. Наташа стояла чуть поодаль от бетонной коробки, под ветвями жёлтых берёз, ронявших зубчатые листики на её тёмные волосы.
Он увидел её издалека. Увидел душой, каким-то внутренним зрением, ощутив разливающееся по всему телу волнение и тепло. Она повзрослела и похорошела, хрупкость и лёгкость теперь приобрели другой оттенок: ее хотелось боготворить, а не защищать.
Он остановил машину, чуть не доезжая до неё. Она не шелохнулась, только побледнела. Он вышел и остановился в нерешительности.
- Ну, здравствуй, Наташа, - наконец, улыбаясь, произнёс он.
Она сделала шаг, второй, и утонула в его объятиях, привычным жестом обхватив его тело.
- Я скучала, - сказала она едва слышно.
Он поцеловал её в лоб.
- Ну нет, - рассмеялась она. - Не надо меня, как покойника... Так просто ты от меня не отделаешься.
Она обняла его за голову и поцеловала. Крепко и нежно, именно так, как требовал случай и особая связь между ними.
- Не люблю быть кому-то должным, - сказал Евгений, возвращая поцелуй.
Она рассмеялась, и он снова задолжал.
Они стояли вновь под сенью облетающих деревьев, в чудесную осень. Вновь обнявшись, вновь счастливые. Евгений опять чувствовал себя мальчишкой, юнцом, хотя седины прибавилось, да и морщины отпечатком пережитого легли на его лицо. То, что она рядом, расцвечивало все вокруг в тёплые и жизнерадостные тона. А осень была прекрасна. И прекрасным было то, что они снова вместе. Его переполняла радость, радость от всего: от их встречи, от золотых деревьев, от прозрачного, уже осеннего воздуха, и в душе, поднимаясь из глубины, звучали строчки талантливого поэта, ширясь, разрастаясь, приобретая новый смысл и тайное очарование под влиянием минуты. И наконец они вырвались наружу трепетной тирадой:
- Опавший лист дрожит от нашего движенья,
Но зелени ещё свежа над нами тень,
А что-то говорит средь радости сближенья,
Что этот жёлтый лист - наш следующий день...
- Как необыкновенно красиво, - после продолжительного молчания прошептала дрогнувшим голосом Наташа. - А как дальше?
- Не помню, - признался он. - Но поверь - прекрасно и светло. Как ты, как этот день и эта встреча. Проникновенно и... многообещающе...
Она лишь крепче сомкнула руки на его спине.
...Как ненасытны мы и как несправедливы:
Всю радость явную неверный гонит страх!
Ещё так ласковы волос твоих извивы!
Какой живёт восторг на блекнущих губах!
Идём. Надолго ли ещё не разлучаться,
Надолго ли дышать отрадою? Как знать!
Пора за будущность заране не пугаться,
Пора о счастии учиться вспоминать.
(стихотворение А.А.Фета)