Как известно человеческая память ассоциативна, а главное — способна забывать невостребованную информацию. Действительно, череда монотонных рабоче-домашних будней уже на следующей неделе изрядно подтерли в «подкорке» текстовый «файл» беседы с Кориной в кабинете главврача. Откровенно говоря, желания предметно возвращаться к озвученным предложениям не наблюдалось, а двухнедельное отсутствие взаимных коммуникаций давало повод считать тему закрытой.
Посредине рабочего дня первой июньской пятницы мне позвонила Карина: «Лена, к Дню медика* в городской департамент нужно подать формуляры представляемых на поощрение сотрудников, загляни ко мне после работы, сверим твои анкетные данные», попутно добавив: «в любое удобное время, буду на месте допоздна». Перед уходом мы созвонились по местному телефону и сдав под охрану помещение аптеки, я направилась в соседний административный корпус больницы. Причина визита показалась мне надуманной, вряд ли в отделе кадров могли допустить ошибку в моем простеньком послужном списке, скорее это был предлог для продолжения разговора, дававшей мне шанс примерить на себя образ мисс Марпл**.
Карина встретила меня на пороге пустой приемной и дружелюбно кивнув, жестом пригласила войти, заперев за мной металлическую входную дверь. На ней была надета белая блузка, заправленная в подпоясанную узким ремнем удлиненную черную юбку-карандаш с задним разрезом выше колена. Снизу экипировку завершали уравновешивающие пропорции силуэта тупоносые черные лакированные туфли на среднем каблуке. Внешний вид Карины, дополненный собранным на затылке пучком черных с проседью волос и не смотря на жаркую погоду, выступавшими из-под подола юбки чулками или колготами телесного цвета, идеально соответствовал образу классной дамы элитарного женского колледжа викторианской эпохи. На таком элегантном фоне, я в простеньком хлопчатобумажном платье и открытых босоножках смотрелась «воспитанницей сиротского приюта». Усадив за свой рабочий стол, Карина дала мне вычитать заполненный формуляр. Бегло пробежав по нему глазами, я поставила подпись об ознакомлении.
— «Как у тебя со временем, торопишься домой или куда-нибудь еще?» — спросила она, убирая со стола бумаги.
— Может немного посидим, выпьем кофе, потреплемся, клятвенно обещаю не проводить никаких рекламных компаний.
Не знаю можно ли считать совпадение случайным, но у мужа в клинике было суточное дежурство, срочных домашних дел не планировалось, и перспектива вечернего одиночества в комплекте с интересом к персоне собеседницы сыграли решающую роль в моем согласии на предложение Карины.
— «Давай пройдем в комнату отдыха, главврач сегодня не вернется, кондиционер починили, там будет удобнее моего предбанника», - сказала Карина, открыв дверь сбоку от входа в кабинет «главного». Комната отдыха имела продолговатую форму без окон, но с тремя дверями, в одну из которых мы вошли из прихожей, вторая, судя по расположению, видимо напрямую сообщалась с кабинетом, а на третьей висела поясняющая табличка «WC». Меблировка помещения была стандартная: холодильник, одежный и посудный шкафы, кухонные полки, кожаный диван, по противоположным сторонам журнального столика — пара мягких кресел. На одном из кресел громоздилась объемная стопка фолиантов художественных альбомов.
— Пристраивайся в пустующее кресло, а второе я сейчас освобожу от накопившейся макулатуры.
— «Наш главврач в обеденный перерыв не прочь взглянуть на живописные репродукции?», — задала я ироничный по смыслу вопрос, перекладывающей книги Карине.
— В обеденный перерыв «наш главврач» синхронно с приемом пищи просматривает накладные, бухгалтерские счета, инструкции руководящих указаний и аналогичную «хрень», параллельно калькулируя в голове собственный баланс дебета с кредитом. Административная должность способствует примитивизации досуга и профессиональной деградации, постепенно затирая даже картинки ранее штудируемых учебных пособий. Впрочем, его возращение в практическую медицину маловероятно, а в плане быта это проблемы моей племянницы, исполняющей обязанности его супруги. Касательно альбомов – они мои, частично подарочные, угораздило по молодости получить художественное образование», — информативно исчерпывающе ответила усевшаяся в освободившееся кресло Карина, далее сделав резкий предметный переход.
— Елена, поскольку мы затронули изобразительную проблематику, в прошлый раз не успела спросить, да и обстановка тогда не располагала. Слышала от общей знакомой, что в молодости ты некоторое время подрабатывала натурщицей, вероятно случалось позировать и в стиле «ню». Разреши «отставной художнице» полюбопытствовать несекретными подробностями?
Разговор принимал оборот, который я менее всего могла предвидеть предметом обсуждения. Ссылка на необозначенную «общую знакомую» представляла очередную загадку, секрета из этого жизненного эпизода я не делала, но и прилюдно об этом не распространялась. В общих чертах рассказать, конечно, было незатруднительно, но напрягало подозрительное обилие у Карины моих интимных данных, тем не менее почти сразу я начала ответный комментарий.
— Так это было сто лет назад, когда после декрета сидела в отпуске по уходу за ребенком, да и работала я внештатно по договору совсем недолго, даже не знаю, что здесь может быть интересного, просто в начале 90-х мы жили рядом с корпусом художественного института, в окрестных зданиях было много художественных мастерских и студий, а я обычно гуляла с детской коляской в близлежащем маленьком парке. Время, наверное, помнишь какое было, у мужа в отраслевом НИИ копеечную зарплату месяцами задерживали, меня накануне «капиталистической реинкарнации» угораздило «залететь», родители - пенсионеры, а трудовые накопления родина реквизировала и условно расплатились ваучерами, пообещав, что каждый стоит два автомобиля «Волга», живите граждане дальше ни в чем себе не отказывая. Короче говоря, «обнулили» по полной программе «государственного рэкета». Неопределенность будущего пугала, горизонт планирования ограничился следующим днем, но требовалось выжить как мамонтам в «ледниковый период», прежде всего для детей. Перефразируя Сент-Экзюпери: «мы ответственны за тех, кого родили».
В соседнем подъезде снимала квартиру молодая женщина с ребенком, мы часто оказывались вместе на парковой детской площадке, как водится среди мамочек разговорились о текущих «жизненных трудностях», а она работала в художественном институте ассистентом на одной из кафедр «факультета скульптуры». Сообразно ее профессиональный оценке, тогдашнее сочетание в моем тридцатилетнем теле длинных ног с узкой талией, крупной грудью, широкими плечами и короткой стрижкой, одним словом, кальке парковой скульптуры «девушки с веслом»*** — идеально соответствовало востребованным «модельным канонам». Видимо она навела на работе справки и на одной из следующих встреч предложила мне контрактную вакансию натурщицы в мастерской ее «заведующего-профессора», оплата по тем временам вполне приличная, особых специфических навыков не требуется, график присутствия — предварительно согласовывается, помещение мастерской рядом с нашим домом, вот только позировать нужно преимущественно обнаженной. Страх «погружения в нищету» вынуждал хвататься за любую подвернувшуюся соломинку. Мои прежние познания относительно такого ремесла ограничивались воображаемой интерпретацией картины «Постановка натуры в мастерской И.Е.Репина»****, впечатлившей студентку-первокурсницу на выездной ленинградской экскурсии в музей Академии художеств. Впоследствии такой приоритет стал понятным, специфика скульптуры — необходимость достоверной передачи человеческой фигуры в сложной динамической позе, может видела на Мамаевом кургане монумент «Родины-матери», хотя сама фигура сильно задрапирована модель позировала скульптору обнаженной. Художнику нужно под одеждой чувствовать телесные формы. Важным была адресность предложения исходившего от знакомой, которая сама, когда училась подрабатывала позированием. До этого, на «колясочных прогулках» несколько раз с аналогичными предложениями подваливали проходящие мимо мужики, представлявшиеся «художниками», но они безальтернативно «отшивались». Про начало вроде все, сам сеанс позирования был трехчасовым с двумя краткими перерывами, уходя обычно просила посидеть с ребенком маму — детализировать отлучки не стала, ссылалась якобы на почасовую подработку на «додекретном» служебном месте, для маленького заранее сцеживала молоко, оплату за сеанс даже сейчас помню - 20 долларов, в месяц набегало примерно на сотню, по-тогдашнему ежедневно растущему валютному курсу, рублей получалось больше мужниной «полуэфимерной» бюджетной зарплаты.
— Прошу прощения, в этом месте на секунду перебью. Обывательское восприятие наготы тождественно сексуальной доступности, некоторые вообще считают, что у натурщиц атрофируется чувство стыда, а ты девушка фигуристая, спрос гарантирован, сомневаюсь, что твой «сексуальный послужной список» огранивается только супругом. Мужики в мастерской никогда не намекали насчет «траха». Согласно библейской трактовке созерцание обнаженного женского тела Сусанны возбудило желание совокупления даже у почтенных ветхозаветных старцев, и поскольку, как поняла, муж был в курсе — к голым показам не ревновал?
— Нее-т! С домогательством никогда не сталкивалась. Натура это святое, художественный; процесс требует спокойной сосредоточенности, мозги и либидо развернуты совершенно в другую сторону. Для любовных утех можно подобрать более подходящее время, да и обстановка в мастерской к этому не располагает, даже воздух там какой-то специфический с примесью едкого амбре уайт-спирита, а с мужем, естественно, заранее оговаривалось, решение далось нелегко, но он врач для них режим «одеться/раздеться» тоже рабочий, хотя ключевой была аховая финансовая ситуация. Оказаться в необычном виде на новом месте, ситуация сама по себе стрессовая, излишним нарциссизмом я не страдаю и собственную внешность оцениваю весьма скромно. Накануне сбегала в парикмахерскую, а дома бритвой слегка подкорректировала отросший после родов волосяной покров промежности. Перед первым сеансом сильно нервничала, утром стоя под душем после прерывистого сна едва пришла в сбалансированное состояние, а когда перед выходом снимала одежду вообще была как в бреду. Полностью раздевшись, прихватила гребнем свисавшие на загривок волосы, накинула халат и чувствую, что идти дальше не смогу. Время замерло, сердце колотилось так сильно, что казалось будто левая грудь подпрыгивает, в целом полнейший «ступор», тут, видимо не случайно Роза (кафедральная ассистентка на подработку меня сосватавшая) в раздевалку зашла, сразу все поняла, по щеке меня потрепала, сбросила халат и за руку вывела в студию. Мелким шагом вошла в ярко освещенный зал, взглядом в пол уперлась. Краем глаза увидела, как вставшая с табурета подиума натурщица, потирая утомленные сидением ягодицы, непринужденно разговаривает с подошедшим скульптором. Немного успокоилась, приподняла голову, глубоко вздохнула и поднялась на возвышение подиума. Меня установили в требуемую локацией скрюченную позу, так перекантовалась три академических часа (с двумя короткими перерывами), ни почесаться, не шевельнуться. Смещенный оставленными в сумке очками фокус близоруких глаз импрессионистки размывал контуры перемещавшихся по залу фигур. Довольно быстро смущение сменила усталость, мышцы начали затекать, голова кружиться, стало не до эротических переживаний, только одно желание — скорее бы время сеанса закончилось, а скульптор все время напоминал, чтобы стояла смирно, мерил линейкой телесные пропорции вплоть до размера ступни, смотря на меня как на предмет натюрморта, ничего чувственного. Постепенно обвыкнув начинаешь приспосабливаться, стыд исчезает, перед позированием стала заглядывать в карманное зеркальце, когда ракурс сложный — устаешь быстрее, если более удобный, например, лежа или сидя, становилось скучно, время двигалось черепашьим шагом, замедляясь перед окончанием, а мышцы от неподвижности в любом случае затекают, хотя внутреннее неудобство от пребывания голой среди одетых сохранялось у меня весь период позирования; минимально общалась с окружающими, после сеанса старалась сразу убежать в раздевалку, откуда пулей летела домой.
Обусловленное спонтанным пересказом погружение в прожитое спровоцировало психологический дискомфорт. Нельзя позволять языку опережать голову. Взяв словесную паузу, я маленькими глотками выпила минералки из предусмотрительно оставленной на журнальном столике бутылки и затем продолжила.
— Около года так перекантовалась, большей частью в первоначальной скульптурной мастерской, несколько раз позировала в частной художественной студии для взрослых, там преимущественно среднего возраста жены «новых русских» и подобная им праздная публика, под руководством институтских «преподов», отвлекаясь от домашней скуки занимались «изящными искусствами» — рисунком, аппликацией, лепкой, кстати, заработать там можно было гораздо больше, цену назначали сами модели, а «обучающиеся», обычно группа человек десять, между собой скидывались, как понимаю, суммами для них «некритичными», но в ответ и требования к натурщицам «выкатывали» наподобие экскортного бизнеса: по возрасту, анатомии фигуры, прическе, оттенку кожи, даже отсутствию или наличию лобковых волос, словом, заказывали предварительный «кастинг». Плюс еще один субъективный нюанс: из-за полного дилетантства тамошней публики, «преподам» приходилось непосредственно на модели показывать где, к примеру, у человека располагается подвздошная кость, находятся вертела бедра или как крепится к телу женская грудь. При этом они могли указать на некоторые индивидуальные особенности натурщицы, например, ширину бедер, специфику формы молочных желез, поставить в малопристойную коленно-локтевую позу, попросить задрать ноги в положении лежа, короче говоря, «кто платит тот и заказывает музыку». Если женщина эмоционально восприимчива и болезненно реагирует на упоминание недостатков собственного телосложения, ей не следует соглашаться на такие приватные подработки.
— «Согласна, под одеждой все голые, но одно дело снять с себя шмотки в бане где вокруг все такие, а вот обнажиться даже среди женщин, но, предположим в офисе, не каждая найдет в себе силу. Человек - заложник комплексов. Некоторые знакомые натурщицы считали личное самоутверждение приоритетным стимулом для начала позирования. Как-то довелось присутствовать на дебюте модели. Позировала в достаточно закрытой позе женщина лет сорока — первые полчаса глаза полузакрыты, цвет лица пунцовый. Потом немного обвыклась, краска смущения сошла, начала по сторонам озираться, задом ерзать по драпировке демонстрационного помоста — без привычки трудно долго сидеть неподвижно. Любое профессиональное занятие постепенно расширяет пределы допустимого, чувствуется ты неплохо адаптировалась к демонстрации своего тела, странно, что «завязала» на «пике женской привлекательности», а стоять «раком» по жизни приходится любой бабе, только не каждой за это платят. Оптимально, когда муж с пониманием относится к позированию, знакомые модели часто скрывали от супруга такие побочные заработки», — вторично вставила Карина поощрительную реплику.
— «По-моему, без согласия мужа публично обнажаться нельзя, как ни крути, эдесь присутствует интимный элемент требующей обоюдной договоренности. Немного уточню про собственное субъективное восприятие. Первоначально основным «тормозом» было наличие в студии мужчин, а потом заметила, что мужское отношение к обнаженной натурщице гораздо деликатнее, в отличие от художниц-дам, они не обсуждали (во всяком случае в присутствии модели) кажущиеся внешние анатомические недостатки. Вдобавок у каждого существуют личные табу и предубеждения. Однажды персонально позировала лепившему женский торс скульптору, в мастерской было прохладно и мои набухшие соски «кормящей матери» заметно затвердели. Будучи не в курсе моего «периода лактации», он видимо решил, что это мотивировано эротическим возбуждением, весь сеанс мял пальцами липкую глину ехидно ухмыляясь. В дальнейшем, несмотря на приличный гонорар, я с ним больше не работала», — дополнила я трактовку Карины.
— После конца полуторагодового отпуска, совпавшего с семейным переездом на теперешнее место жительства, устроилась в эту больницу, во многом из-за удобства расположения рядом с домом, так на двадцать лет здесь и задержалась, муж постепенно материально окреп, семейный бюджет стабилизировался, воспитание ребенка требовало времени, совмещать подработку стало проблематично, так я с позированием закончила. Правда в институтской картотеке натурщиков некоторое время оставались мои «модельные» данные и примерно через год меня неожиданно пригласили на рекламную фотосъемку женского белья. После «скульптуры» позировать «живым манекеном» было легко как лузгать семечки, больше меркантильного привлекало попробовать новое, да и снимавшая сессию «фотографиня» по-человечески понравилась. В основном вроде все, на этом моя модельная карьера закончилась, только не понятно, что конкретно тебя интересовало.
За весь временной отрезок моего монолога на лице сидевшей напротив Карины, в стиле манер консервативно воспитанных леди, не отображалось никаких эмоций.
— Крайне благодарна за подробный рассказ, уточняющие вопросы, с твоего разрешения, задам позже, многое личного напомнило, у меня, когда жила в Ереване была похожая «стилистическая завязка», познавательно сопоставить полученные ощущения. Извини, я минут на пять отлучусь в кабинет шефа, нужно сделать междугородний звонок, ты пока располагайся поудобнее, эмблема на торцевой двери надеюсь понятна, перекус в холодильнике, напитки в баре, присмотрись пока к их ассортименту, а когда вернусь вместе отсервируем столик.
Апрель 2020
*День медицинского работника (День медика) — отмечается в РФ в третье воскресенье июня.
**Мисс Марпл (Miss Marple) - персонаж детективных романов Агаты Кристи (Agatha Clarissa).
***«Девушка с веслом» - культовая советская парковая скульптура Ивана Шадра (1887-1941).
****Подразумевается находящаяся в музее Российской Академии художеств коллективная картина «Постановка натуры в мастерской И.Е. Репина» (1899-1903).