Габриэль Говард Скотт, когда-то известный уэльский лендлорд, но, после войны, истративший и свои сбережения, и свое имя, сидел в уютной гостиной родного особняка и читал последний труд сэра Чарльза Хинтона в свете зажженных старым слугой Джонсом свеч. Вечер был воистину английским – туман и мелкий моросящий дождь - и такое времяпрепровождение, особенно за стаканом пятнадцатилетнего односолодового ирландского, было идеально для джентльмена и молодого отца одиночки.
Его жена, как и многие друзья и знакомые, умерла пару лет назад от испанки, и он, в свойственной себе манере, воспитывал и обучал дочь в соответствии с передовой научной послевоенной мыслью. Книга Хинтона несла в себе самые свежие идеи в области геометрии, и молодой лорд решил завтра, во что бы то ни стало, рассказать о прочитанном дочери и собрать с ней тессеракт* по схеме из книги.
***
Ранним утром Габриэль и его десятилетняя дочь Джина сидели в гостиной рядом с камином и возились с цветной бумагой, склеивая кубики согласно развертке из книги. Всего нужно было восемь кубиков, и они справились с ними за полчаса, как раз к тому времени, когда Джонс позвал их завтракать.
После привычного яйца всмятку и кофе (дочери - свежевыжатый сок) Скотт собрался вернуться к кубикам, которые как раз должны были подсохнуть, но тут в дверь позвонили, и слуга сообщил о прибытии мисс Лестер и её достопочтенной матери, графини Глэм Бонтер. После длительного приветствия лорд попросил девочку убрать склеенные кубики в детскую, а сам остался развлекать гостей.
Бонтеры происходили из древнего рода и умудрились сохранить свое богатство до нынешних времен, так что Габриэль имел большие виды на молодую особу и старался понравиться как ей, так и её престарелой сварливой матери. Они провели за чаем и разговорами часа два, прежде чем лорд спохватился, что его дочери давно не было видно. Это было странно, учитывая то, что девочке очень нравилась мисс Лестер, и она постоянно искала её общества, возможно, видя в молодой женщине хорошую замену своей умершей матери. Извинившись перед гостями, Габриэль пошел в детскую, чтобы позвать Джину к торту.
В комнате было пусто и очень тихо; пахло так, будто ей не пользовались лет десять, не меньше. Окна были закрыты ставнями, стол и полки покрывал огромный слой пыли; пыль была и на полу, и даже на заправленной кровати, а в углах у потолка мужчина заметил небольшие паутинки.
Его дочери здесь точно не было, зато на столе лежал собранный тессеракт, правда, собран он был неправильно. Восемь его граней-кубов были склеены, но не так, как нарисовано в книге Хинтона, а рядом, на краю стола, лежали еще два кубика: красный и синий. Габриэль не помнил, чтобы они брали бумагу таких цветов, значит Джина склеила их, пока он был с гостями. Но где же, черт возьми, его дочь?!
***
Полиция округа перерыла поместье и ближайшие окрестности, допросила всех, кто мог быть рядом в это время, но все было бесполезно. Прошли недели, месяцы, но никаких следов Джины так и не обнаружилось.
Лорд Скотт не перенес это печальное событие; он заперся в своем особняке, прервав все контакты (особенно этому огорчилась мисс Лестер), и проводил время за виски и чтением книг, изредка переписываясь с некоторыми эксцентричными учеными и теософами типа Брэгдона. Габриэль написал даже пару писем на адрес Рерихов, но так и не дождался ответа, скорей всего, те в очередной раз переехали.
По словам слуг, Скотт ложился очень поздно, вечер и часть ночи ведя дневник, где он скрупулезно записывал все, что произошло за день, а также свои мысли и идеи. Габриэль стал много времени уделять порядку, но не в плане пыли или уборки мусора в доме, а в плане “особенного”, понятного только ему порядка. Лорд мог часами переставлять книги в библиотеке, потому что они “стоят не так, как нужно”, или просить слуг передвинуть картину в зале чуть выше, хотя, кажется, она и так висела ровно.
Порядку были подчинены даже его домашние дела: теперь он всегда съедал ровно два тоста или два яйца всмятку на завтрак, приказывал Джонсу класть ему на гарнир тридцать два вареных боба, если на ужин был стейк, и так далее. Свободное от книг и выпивки время он проводил за бумажными и деревянными моделями фигур. Он периодически собирал и ломал тессеракты по разверткам Хинтона, по ночам размышлял над книгами, делал пометки и записи в дневнике, и, иногда, даже громко спорил сам с собой. Иногда лорд жаловался на посторонний шум в доме и не раз спрашивал слуг, не слышат ли они голоса на чердаке или в комнатах.
Ровно через год после пропажи дочери, он напился прямо с утра, позвал садовника и конюха, и они втроем разломали стены комнаты Джины. Конечно, ничего они там не нашли, и, с повеления лорда, конюх накрепко заколотил двери в детскую досками.
***
Почему-то никто не удивился, когда лорд Скотт исчез, будто бы это было закономерно и само собой разумеющееся. Это случилось на третью годовщину пропажи дочери. В полночь старый Джонс, как обычно, пожелал хозяину, который опять что-то мастерил из кубиков в своем кабинете, доброй ночи. А утром в комнате, где Скотт обычно спал, уже никого не было.
На этот раз расследовать исчезновение прибыл сам инспектор Лестрейд. Зайдя внутрь с парой помощников, первым делом он расспросил слуг о событиях накануне, затем прошел в кабинет лорда.
Внимание инспектора привлек дневник Габриэля, верней то, что осталось от него: на крепком дубовом столе, массивных стульях и полу валялись желтоватые листы, вырванные из записной книжки. Лестрейд аккуратно собрал их и начал перелистывать, не спеша ходя по комнате.
Он остановился на листе содержащем всего одну фразу: “Мы можем избавиться от привычки представлять предметы такими, каковы они нам видятся, и научиться представлять их себе такими, каковы они, как мы знаем, есть”. Эта фраза, верней, мысль, показалась ему смутно знакомой, возможно в связи с каким-то старым делом, но, сходу он не припомнил его деталей и продолжил листать дальше.
Следующие листы были исписаны мелким почти неразборчивым почерком, и инспектор переложил их вниз, остановившись на одном, на котором повторялась одна и та же фраза: “она рядом!”. Присмотревшись внимательней, он заметил, что последняя строчка была немного изменена и гласила: “они рядом!”.
“Вероятно, у пропавшего лорда были враги”, - отметил инспектор у себя в блокноте и, всё ещё держа листы в руках, вышел из кабинета и прошел дальше по коридору. Старый слуга Джеймс держался позади него.
Инспектор остановился у двери в детскую. Досок на ней не было, только свежие дыры от огромных гвоздей напоминали о том, что ещё недавно она была заколочена.
- Кажется, её недавно открыли? - спросил инспектор.
- Я этого не делал! - удивленно воскликнул Джеймс. - Я только сейчас это увидел. Может быть её открыл наш хозяин?
- Ладно, посмотрим. - произнес инспектор и, вытащив револьвер, добавил. - Стойте тут, пока я не позову!
***
Лестрейд вошел в комнату. Здесь было тихо и пусто, но комната была в полном порядке, даже стены были целы. Толстый слой пыли покрывал полки и пол, но перед столом инспектор обнаружил свежие следы ботинок взрослого человека. Стол был пуст за исключением пары желтых листов из дневника и странной, склеенной из картонных кубиков, игрушки.
Инспектор поднял листочки. На одном карандашом была нарисована модель, подобная той, что лежала перед ним на столе, а на втором рваным пьяным почерком было записано:
“Какой же я глупец! Все три года он был перед моим носом. Его надо сжечь, тогда они уйдут!… Но тогда и моя девочка уйдет… Нет, есть вариант - там, где было склеено, должны остаться следы - моя гениальная девочка оставила следы, чтобы я ушел за ней!… Будь что будет, Джина, я иду к тебе, и черт с ними!”
Лестрейд положил листочки в общую пачку и взял в руки игрушку. Ничего особенного, восемь выцветших картонных кубиков, склеенных вместе, и недавние следы клея на двух гранях. Инспектор наклонился и заглянул под стол. Там лежали еще два кубика - синий и красный. Он подобрал кубики и задумался на минуту, смотря на них и на игрушку, потом, резким движением руки, смял и модель, и оба кубика, резко повернулся и вышел из комнаты, чуть не сбив с ног испуганного слугу.
Не говоря ни слова, инспектор вышел из дома, оставив помощников внутри. Пройдя немного и отдышавшись после спертого воздуха детской, он достал из кармана подаренный одним из заокеанских клиентов “ронсон”, положил смятый картон на каменную дорожку и поджег его…
_________
*тессеракт - гиперкуб, куб в четырехмерном пространстве, термин введен математиком Чарльзом Хинтоном.