Вечерний дуплет

    
    В обеденный перерыв, наскоро перекусив, мужики обычно собирались в курилке: забить козла, сыграть партейку в домино, потравить анекдоты, поперемывать кости начальству за повышение норм выработки и снижение расценок, говорили о многом, разном, иногда – об очень неожиданном. В тот раз Гурий Русаков, словно с печи свалился, ударившись головой, вдруг во всеуслышание заявил, что все мы здесь, – иваны, не помнящие родства.
   Сказанное ни к селу ни к городу однако задело мужиков:
   - Ты говори, да не заговаривайся!
   - А чего это заговариваться, вот ты, к примеру, Паша, скажи что-нибудь о своих
родителях.
   - Ну, мою мать вы все знаете, а отец на фронте без вести пропал.
   Возникла неловкая пауза, после чего пожилой мужчина, резко заявил:
   - Гурий, ты охренел или где? Допросы тут решил устраивать!
   - Михалыч, мудрый наш  человек, не рявкай, а ответь, кем был у тебя дедушка и кто была твоя бабушка?   
   Тот почесал лысину и многозначительно ответствовал:
   - Отец у меня - Михаил Александрович, значит, дед был Александром, а бабушку
звали-величали Марией Парменовной.
   - Очень глубокие познания предков, а кем они были!
   Михалыч схватился за мочку уха и долго ее тёр, как будто себе говоря, «Да!…». Живыми он их не застал, родители почти ничего не рассказывали, а он и не особо-то их расспрашивал.
   Гурий дальше докучал своими вопросами сидящих в курилке уже на счет прадедушек и прабабушек. Никто ничего по поводу этого не мог сказать:
   - Я уж не стану спрашивать о прапрародителях. Такого и слова-то в обиходе у нас нет.
   Вместо ответа было дружное молчание.
   - Посадил ты нас в лужу, а для чего? – это уже проявился Сашка Рычков, который
всегда хотел казаться, а не просто быть, желал представляться намного лучше, чем есть на самом деле, пудрить мозги окружающим своей значительностью.
   - А для того, чтобы понять, что о скотине мы знаем намного больше,
чем о людях, о родных, о знакомых.
   И Гурий достал из внутреннего кармана пиджака вчетверо сложенную, как буклет, бумагу, на первой страничке которой напечатано: «Родословная карточка служебной собаки», а чуть ниже - эмблема организации с непонятным для многих названием «ДОСААФ СССР». Там были и официальный текст, и четкие годы, числа, подписи ответственных лиц, круглая печать – всё чин чинарем.
   - Ты что всегда таскаешь эту бумаженцию с собой как партийный билет?
   - Ну, я не такой кретин, как у твоего отца дети, просто забыл выложить после похода с собакой в ветлечебницу.
   Разговор начал обостряться, задевая личности присутствующих.
   Мужики из любопытства сгрудились возле Гурия, чтобы посмотреть документ.
   - Вот, пожалуйста, месяц, год рождения, место где собака родилась, ее окрас, фамилия заводчика, человека, у суки которого появился щенок, фамилия и адрес владельца, приобретшего щенка, то есть - мой адрес.
   Рычков, не зная брода, кинулся в омут:
   - А какая собака? – и сам себе ответил, - да, двортерьер обыкновенный! - этим самым он как бы подлил масла в огонь.
   - Сам- то ты двортерьер, да и дома-то у тебя все двортерьеры. Не двортерьер какой, а настоящая, породистая немецкая овчарка! Смотрите сюда: отец её – Дин, который имел очень хорошие оценки на выставках, мать же Зайна – отличные оценки! А дальше – больше: деды Крэдис, Мерти, Виль-Барси, Гранд-Веста,- у всех превосходные отметки, прадеды выглядели замечательно, одним словом - элита,  о прапрадедах говорить - что бальзам на душу лить: Каскад, Кача, Кабри, Паргум, - считались высококлассными собаками. С такой родословной не могло быть плохого потомства.
   После этого Гурий даже преобразился, выпятил худую грудь, смотрите, мол, каков я и какая у меня животина:
   - И мою собаку с чёрта два кто возьмет, при ней никто даже не осмелится
поздороваться со мной за руку.
   На что Рычков, незамедля, возразил:
   - Человек может взять любую собаку, если очень постарается.
   - Не любую и не любой, - поправили его.
   Рычков, считая себя особенным, решительно заявил:
   - Я возьму гурькину собаку, ей богу, возьму. И поздороваюсь с хозяином за руку.
   Вызов был сделан, присутствующие жаждали зрелища. Рычков с хозяином Графа заключили пари на бутылку водки. Нашлись охотники, которые с удовольствием разбили руки договорившихся сторон. Назначили дату, время и место встречи. Как перед дуэлью. Некоторые вызвались быть секундантами.
   Тогда же Гурий попросил Александра дать расписку в том, что в случае чего он не будет иметь ни к хозяину, ни к его собаке никаких претензий, потому что сам во всем  виноват.
   Такую расписку на листке из блокнота написал Александр. Взяв расписку, Русаков негромко сказал:
   - Ну-ну, жди на свою задницу приключений!
   Рычков сходил к знакомому собачнику за советом как вести себя в подобных случаях. Тот подивился глупейшей задумке взрослых людей, однако в помощи не отказал:
   - Если собака завиляет хвостом, не думай,  будто она приветствует тебя. Это просто знак того, что она тебя увидела и готова к любой реакции, в том числе и к нападению. Ну, а, если она закрутит крупом, это хороший признак, значит, она тебя узнала и готова к добрым поступкам. Как я понимаю, на это-то ты не рассчитываешь? Делай выводы! Не маши руками, не говори громко, не смотри в глаза, не делай злое выражение лица, не беги, иди очень медленно, не показывай собаке спину, иначе будет дело-швах. Хотя…, - инструктор помялся,…
   - Да ты не  стесняйся, продолжай, - попросил Рычков.
   - И продолжу, от человека исходят определённые сигналы, о которых тот и не догадывается. Собака не дурное животное. Она как бы считывает такие сигналы, чует, кто чем дышит, кто пойдет совершенно хладнокровно и безбоязненно навстречу, а кто сразу и в штаны накладет. И от этого чутья никакими внешними свойствами, поступками, движениями не прикроешься.
   Гурий тоже инструктировал Графа, хотя тот вряд ли чего понимал, но смотрел на хозяина внимательно, а голову наклонял то вправо, то влево.
   Гурий делал это для своего успокоения: не оборачивайся, выбери время, когда человек оплошает, проявит слабинку, нагони на него страху, чтобы повернулся тот спиной и побежал: тогда всё дело – в шляпе.
   Посмотреть на небывалое зрелище пришли несколько человек из цеха, - секунданты, жители из соседних домов. Все толклись за дощатым забором, ожидая начала поединка.
   Овчарка Граф против Рычкова. У него зубы, у Александра – лодочная цепь в руках. Кто кого? Спор на бутылку водки, хотя Рычкову эта водка и не нужна, ему нужен имидж. Он хотел этой бутылкой досадить Русакову, для того - бутылка была – большая ценность.
   Задача обоих не показать спину. Не смотреть в глаза, иначе собака расценит это как агрессию. В них не может быть страха. Лишь бы не дать слабинку, не дрогнуть. Почему руки начинают потеть, холодная цепь чуть охлаждает. Немного подрагивают коленки. Успокаиваюсь. Я совершенно спокоен. Организм мой не подает никаких сигналов о моих волнениях. Однако, на всякий случай, Рычков оставил калитку приоткрытой – для отступления. Так он стоял, не шелохнувшись, одной рукой держался за калитку, в другой до боли сжимал лодочную цепь, прижимая ее вдоль бедра, чтобы та не звенела.
   У Графа – злой стеклянный блеск в глазах. Лишь бы он моргнул и чуть струсил, думает Граф. Лишь бы резко шевельнулся, а еще лучше – показал бы мне спину. Тут-то взять его ничего не стоит. Но, нет, человек стоит, как вкопанный или идет совершенно медленно, почти незаметно. И не кричит, чем бы мог тоже подать сигнал к нападению, с цепью в руках. Не машет ни руками, ни цепью, не шатается. Где его всему этому научили? И лицо не показывает. Вот паразит! Стар, видать, я стал, стар. Не взять этого мужика. А надо ли брать, подумал Граф, что-то давнее пришло на память. Не этот ли мужик был как-то в их доме. Бросил ему даже кружок колбасы. С пола, да тем более от чужого человека и без разрешения хозяина он не мог воспользоваться подачкой, но хозяин разрешил взять, и Граф угостился.
   У Графа на какой-то момент ослаб злобный свет в глазах. Он повернул морду в сторону хозяина, который стоял в нескольких шагах: что он по этому поводу думает о мужике, и стоит ли продолжать не понятную для Графа игру людей? Что скажет хозяин.
   И этого времени было достаточно для того, чтобы оставить открытой, незащищенной свою спину. Этого момента хватило, чтобы мужик изо всей силы ударил по спине цепью. Очень больно. Настолько больно, что у Графа выключилось сознание. Очнулся и сразу услышал хозяина: «Место!»
   Граф тяжело приподнялся, встал на лапы и виновато поплелся к своей конуре.
   Рычков после поединка уселся на бревно, являющееся одновременно скамейкой. Уселся, как мешок с картошкой: тяжело и как попало. Отдышавшись, встал и подошел к Гурьке:
   - Ну, здорово! - и протянул тому руку.
   Гурий отвернулся и буркнул под нос:
   - Давно такого говна в руках не держал.   
   Гурий сходил в дом за двустволкой, потом взял Графа на поводок, отвел его за дом и привязал к березе
   Мягким вечером, еще утром для Графа не предвещавшем ничего плохого, раздался гром. Но Граф этот гром уже не успел услышать. Он только увидел сильное пламя, выплеснувшееся из ствола хозяйского ружья, и сразу почувствовал страшнейшую боль. Через секунду раздался второй выстрел. Но дуплета вовсе и не требовалось: после первого выстрела закатилось солнце для Графа.
   Поставив ружьё возле забора, Гурий достал из рядом лежащей сумки бутылку водки и с большим сожалением подал её Рычкову.
   Тот взял бутылку и спросил:
   - Почто же ты, придурошный, собаку-то убил?
   - Не надобен мне такой пес, который каждого после этого стал бы бояться.
   - Да я не каждый. Я возвращаю тебе бутылку, только вот что, друг любезный, теперь давай-ка ты мне расписку - такого содержания: «Я, Гурий, далее – фамилия, получил от Рычкова бутылку водки, - Александр покрутил бутылку, - прочитал название ликеро-водочного завода и число градусов», а теперь пиши, за что такое «счастье» свалилось на твою голову.
   Гурий испытующе посмотрел на Рычкова.
   - Пиши четко и разборчиво: «За  п р е д а т е л ь с т в о  своей собаки».
   Но Русаков не стал ничего писать:
   - Тоже умник выискался, главное – за предательство! А ты не заметил по глазам Графа, что он тебя признал, и даже жопой завертел, он вспомнил, когда ты был у меня в гостях? Он повернулся ко мне, а в глазах был именно этот вопрос: «Как быть?». Ты же, индюк грёбаный, воспользовался замешательством и хрястнул пса по хребтине, так что неизвестно, кто здесь предатель.
   - На, возьми,  - равнодушно сказал Рычков, возвращая бутылку Гурию.
   - А что с ней делать, мне она тоже ни к чему? – сказал Гурий, крепко держа в руках бутылку.
   - Хозяин-барин: выбрось да и дело с концом!
   Гурий взял за горлышко бутылку и хотел только демонстративно изобразить, что бросит назад,  через плечо, рассчитывая на то, что бутылка останется в руках. А та взяла да и выскользнула. Пока бутылка описывала небольшую дугу, Гурька молниеносно как на ромашке, просчитывал варианты: не разобьется - разобьется, не разобьется, …
   Бутылка упала на камень и вдребезги разбилась. Брызги водки вместе с зелеными стекляшками разлетелись во все стороны…

*Дуплет – два выстрела из ружья - один за другим – меньше чем через секундный промежуток.