Солнце в ладонях. Изгнание из прошлого.
Несколько лет мне пришлось прожить в доме с неоновой надписью на крыше: «Изотопы». Давно это было, и эта надпись упоминалась уже где- то. Но речь пойдёт именно о ней.
Вырвавшись на тридцать- сорок минут раньше обычного со службы, обзвонив предварительно все возможные места внезапных беспокойств, и договорившись с помощниками, срываюсь в «школу» - учёба на вечернем отделении. В аудитории всё как обычно, успеваю почти вовремя. Вибрирует в кармане мобильник, выхожу…
Родители, пожилые люди, должны быть сегодня на концерте в Кремлёвском дворце- блистательный Хворостовский. Семья наша никогда не была далека от музыки, да и день рождения у мамы. Хотели сделать приятное.
- Да, слушаю.
Голос папы:
- Нас задержали на входе в Кремль. У мамы в сумочке обнаружили ампулу с радиоактивной жидкостью. Здесь ФСО, ФСБ, нас допрашивают.
- … А… а кто? Ты можешь дать трубку?
Передаёт. Представляюсь. Не совсем ещё оценив ситуацию.
- Здравствуйте! У нас праздник, день рождения. Вы, наверное, всё изъяли, может быть, можно отпустить, это же пожилые люди?
- Мы уже протоколы составляем, реверса не получится.
- А я нужен?
- Зачем Вы нам?
Снова говорю с папой:
- Я сейчас буду.
Он объясняет мне место своего «заключения». Кремль и Софийская набережная- это по сути наш «дворик», мы там родились и выросли, у родителей и прародителей здесь прошла молодость. В Александровском саду и я, и мой брат прогуливались ещё в детских колясках. Предстоял приятный во всех отношениях вечер. Прогулка в прошлое, в молодость. Но прошлое почему- то иногда принимает нас как иностранцев и даже вредителей. Приятный вечер… И вдруг такое!
Забираю из аудитории вещи, махнув разочарованно и неопределённо знакомым вопрошающим взглядам. Минут через тридцать ломлюсь в указанные мне двери:
- Здесь содержат престарелых «террористов»? Я их сын.
Офицер что- то соображает и, догадавшись о чём речь, указывает на соседнюю дверь. Там сразу открывают. Представляюсь. Прошу вызвать скорую или врача. Приходится объяснять, что это пожилые люди, оба уже на инвалидности, необходим квалифицированный контроль. Со мной соглашаются и приглашают медперсонал ФСО.
В небольшом кабинете пять или шесть офицеров в форме, два сотрудника МЧС с радиоактивным контейнером. Мама плачет, сидя на диванчике, рядом папа смущённо объясняет что- то под протокол человеку, сидящему рядом за столом.
Морозный вечер начала марта. На улице длинный хвост из гостей Дворца, почти от самого метро. Контроль и турникеты на входе через башню Александровского сада несколько тормозят дело. Я прошёл вдоль всей очереди в поисках указанного места, был странно возбуждён, не понимая, что происходит. Мы с супругой тоже должны были быть, но позже, к окончанию концерта, чтобы отвезти родителей домой. Позже подъедет и она, когда концерт уже будет завершаться, как и наше «громкое дело».
Появляется медработник, измеряет родителям давление, справляется ещё о чём- то. Часть беспокойств отступает на второй план.
После нескольких попутных вопросов я догадываюсь, о чём идёт речь и прошу взглянуть на эту «ампулу», спрятанную уже в контейнер под неусыпное око МЧС. Меня просят взглянуть очень быстро и отойти. Так и есть!
- Я знаю, что это. Я нашёл её на даче прошлым летом в банке со старыми гвоздями. Это стеклянный «глазок» от строительного уровня. Я повертел его в руках и, может быть, переложил на видное место, чтобы не потерять. Откуда взялся? Видел впервые. Но мы обмениваемся с соседями и стройматериалом, и инструментами. Вокруг одни бывшие военные. Может быть, это от артиллерийского прицела?
Оказалось, что мама забрала этот «глазок» осенью, уезжая с дачи, то есть полгода назад, и всё это время он находился забытым на дне сумочки.
- А зачем она забрала его?
Вопрос, который до меня уже, видимо, был задан всем.
- Видно же, что это часть какого- то инструмента. Чтобы не пропал.
Напряжение не ослабевает. Меня уже не однажды просят помолчать, чтобы не выдворять из кабинета.
Приезжает супруга, медленно погружаясь в тот же шок.
Мы оставляем расписки, что не состоим ни в каких террористических организациях и не вынашиваем никаких террористических планов.
Часа через полтора бредём по опустевшей площади к машине. Едем к родителям.
Позже я «исправился» и сделал другой подарок- мы купили дозиметр и «обползали» с ним все наши квартиры, дачи, автомобили, тем более, что у брата вот- вот должен был появиться внук.
Вскоре заболел и ушёл из нашей жизни очень молодой и невероятно ловкий и красивый, даже на моей не скудной на животных памяти, пушистый родительский кот Тимошка. Он любил спать на маминой сумке, лежащей, как правило, на пуфе в прихожей. А потом у мамы обнаружили онкологию, что совсем не типично для наших родственников: бабушки и прабабушки перемахивали за девяностолетний рубеж.
Мы нашли маму в госпитале испуганной и какой- то извиняющейся после объявления диагноза.
Потом было лечение. После такой терапии женщины испытывают ещё один шок- выпадение волос. Решено было остричься и купить несколько шикарных летних (а дело уже было летом) панам или шляп. Я, насколько мог- нагло, входил первым в универмаг и выбирал необходимое. Следом шли родители, и мама всюду пыталась объяснять, что «это» не заразно, что это- «химия». Но женщины очень впечатлительны. Я выбирал две- три, показывал маме, мы расплачивались и уходили.
После стрижки наголо (под панаму или шляпу) потянулись всё более и более умиротворяющие недели, так как внешность совершенно восстановила прежний вид.
А за городом, в деревне, в доме супруги раньше или позже, во второй или в третий раз обходя дом с позаимствованным у родителей дозиметром, отыскивая незамеченные ранее места и предметы, в бывшей спальне её покойных родителей, на этот раз присев на корточки, уловил слабый сигнал из угла (его не было раньше) от какого- то похожего на рыболовный ящик или саквояж предмета. Подошёл ближе- сильнее. Открыл крышку и получил треск дозиметра. Он уже не «пикал», как при обычном фоне- он трещал. Я не привожу здесь цифры. Треск- это очень много. Я поинтересовался- что это? Самодельное зарядное устройство. Когда- то и они были в дефиците.
Отец супруги приехал с семьёй с севера где- то в конце семидесятых. Нет, уже не с севера, кажется, из Твери. Сколько лет до этого хранилось устройство, а главное- его составляющие, теперь не известно. И каков был фон 20- 30 лет назад с учётом периода полураспада, сложно вообразить. Полк дальней авиации.
Я разглядел источник излучения на улице издалека. Это был реостат 2- 3 сантиметра в диаметре и около 20 длиной.
Мы должны обращаться в компетентные органы в таких случаях. Процедура отчасти была уже описана.
И мама, и кот Тимошка, возможно, спасли нас от страшных проблем. Но болеть приходится иногда почти всем.
С тех пор я странно воспринимаю летнее солнце. Открытые части тела, особенно кисти рук, после часа или двух на открытом воздухе ощущают почти нестерпимый зуд. Будто я чрезмерно «загорел» или подержал в ладонях Солнце. Это случилось около десяти лет назад.
Сегодня очередные вызовы, говоря журналистским языком, «стоят у порога». И сколько их ещё неведомых? Уже и в лес не так просто выйти, а теперь и вообще- изоляция, эпидемия неведомого вируса. Вспоминаешь детство и кажешься сам себе изгнанным оттуда. Будто всё, чем жил - то ли клятвопреступление, то ли грех невиданный, с которым нет пути назад.
А вперёд?
Может быть, действительно, не здесь нужно жить. Но сюда достаёт «почва» иных миров. На ней бы утвердиться ещё при жизни, твёрдо встать, надёжно, осязаемо… А не провалиться в бездну смерти или очередной жизни.
02.05.20
Как стало известно позже, через какое- то время моим родителям позвонили из упомянутого ведомства и сообщили, что наши показания подтвердились, а история опасного предмета была прослежена и точно установлена.