Александр Гольбин
Просто поразительно, как коротка человеческая память. Я не имею ввиду память индивидуального человека, но память поколений. Прошло всего два- три поколения с того времени, как прошла война, которую называли Великой и Мировой, но не так уж много современной молодежи, которая интересуется теми событиями и судьбами своих же дедов. Очень даже не многие молодые люди воспринимают серьезно факты жутких страданий того времени и отрицают Холокост, как придуманную кем-то плохую сказку. Бомбардируемые современным оглушающим информационным потоком, мы отсекаем тяжелые факты прошлой жизни и не хотим слышать плохие новости. Мы не учим уроки истории. Некоторые вообще считают, что история человечества начинается со дня их рождения.
Кто-то мудрый сказал, что главный смысл человеческой истории - это не учить нас прошлому, а наказать нас за то, что мы так и не поняли полученные уроки. Поэтому периоды великих страданий повторяются с ещё большей жестокостью. Тому, кто не учит историю, история мстит...
Несмотря на привычную политическую какафонию, климатические катаклизмы и вирусные эпидемии, мы живем в относительно счастливое время по сравнению с прошлым. Мы не находимся в пекле войны, у нас есть крыша над головой, еда и даже машина ( мечта прошлой жизни). Конечно, это если мы работаем (или добываем деньги кто, как и чем может). Наши страдания, это - как лучше поесть и как быстрее похудеть. У нас случается пост-травматическая болезнь после сломанного бампера новой машины или ссоры с близкими... Мы, нынешнее поколение, забыли, что такое настоящие страдания и реальная боль. Наши дети не тренированны переносить трудности выживания. Конечно, это обобщение очень утрированно.
А, может быть, и не очень...
Может быть, тут к месту рассказать одну историю из прошлой жизни, чтобы напомнить, через что прошли наши ближайшие предки. Эту, почти типичную, историю я услышал от моего друга еще по России на его 75 летнем дне рождении в семейном кругу во время пост обеденных воспоминаний. Я и записал её, как слышал – в прямой речи:
« Все её звали Баба Хана. Она была моей бабушкой, моей спасительницей и моим Ангелом- Хранителем. Она действительно спасла мою жизнь и, косвенно, жизнь моих детей и внуков. Как ни странно это звучит сейчас, но история спасения меня была очень драматична. Это случилось давным- давно, но я встречал людей, еще живых сегодня, прошедших и помнящих то страшное время, несмотря на все попытки некоторых забыть и забыться...
Я родился на северной стороне Ленинграда в конце июня 1943. Фронт был в 50 км от города. Ленинград был в блокаде почти 900 дней. Тысячи людей погибали от голода и ещё тысячи просто замерзали. Моя мать, врач, работала во фронтовом госпитале во время войны с Финляндией. Я родился в брезентовой палате рядом с ранеными и должен был умереть от голода, поскольку у моей матери не было молока от стресса и истощения. Она была хирургом и работала кругосуточно. У одной из медсестер умер новорожденный ребенок и она недолго давала мне грудного молока.
Директор госпиталя получил разрешение поместтить меня вместе с другими детьми в последний поезд для эвакуации из зоны войны. Моя бабушка (Баба Хана) потратила месяц, добираясь до фронтового госпиталя, чтобы забрать меня ( моя мать разрешение на эвакуацию не получила).
В течнии первых же пару часов, наш поезд с детьми попал под бомбежку во время воздушной аттаки. Почти все дети погибли. Баба Хана сунула кулек со мной внутри между колес вагона, что спасло меня в тот момент. Спасло, но не надолго. Через минуту вагон тронулся из-за сломанных тормозов. В последнюю секунду Баба Хана взлетела на насыпь и выдернула меня из под колес. ( Этот эпизрд, между прочим, стал символом в моей жизни – когда я попадал в трудную ситуацию, моя семья, мои друзья и просто хорошие люди спасали меня, выдергивая из-под колес судьбы...).
Баба Хана рассказала мне однажды, что ей пришлось потратить еще целый месяц,чтобы довезти меня на юг страны в Казахстан, АлмаАту, куда был эвакуирован мой дед со своей военной частью. Она должна была пересаживатьсься много раз с одного товарного или военного поезда на другой, заполненных раненными солдатами. Ей пришлось спать под брезентовыми покрытиями танков и на вокзальных скамейках бесчисленных и безименных полустанков. По дороге ей пришлось мыть полы, убирать туалеты, мыть раненных, чтобы добыть немного молока для меня и кусок хлеба для себя. Она укутывала меня в солдатские рубашки, поскольку наступали осенние холода. Когда, наконец, она привезла меня в Алма-Ату, я был в кахектической стадии истощения и тяжелой степени рахита. Никто, кроме Бабы Ханы, не верил, что я выживу. Она организовала всех женщин вокруг. Кто-то сцеживал излишки молока для меня, кто-то приносил кумыс (конское молоко), кто-то делал домашнее вино «кагор» лечить мою анемию. Помогали все - казахи и таджики,русские и украинцы, евреи и, мусульмане, христиане и атеисты. Это благодаря им, у меня сильный «международный», иммунитет. Я был показательным примером «Дружбы Народов»! Где теперь эта дружба?
Жизнь в Казахстане в те времена не была легкой. Мы были вне зоны войны, но в зоне голода. Все продукты шли на нужды армии и городов, разрушенных войной. Мой дед работал в закрытом военном учреждении и не имел права выносить еду. Баба Хана устроилась уборщицей на хлебзаводе. За воровство хлеба был расстрел без суда. Подметая полы, Баба Хана собирала крошки и склеивала их в комочки. Эти комочки она приносила домой и делала из них «лепешки» и «котлетки».
Она была очень оптимистична по натуре, всегда что-то напевала без слов , но очень сердилась, когда я оставлял хлеб, всегда напоминая мне о голодных днях. Мне тогда это надоедало и я не хотел больше слышать разговоры о голоде. Возвращаясь со школы домой, я видел, что хлеб, оставленный мною, она аккуратно нарезала, сушила и складывала в специальную сумку «на всякий случай»...
Я видел её фотографии в молодости. Даже на этих старых пожелтевших черно-белых снимках прошлого века, была видна её восточно- еврейская красота огромных глаз и горделивой осанки.
К сожалению, я ничего не знаю о её родителях. Она родилась в Белоруссии и хотела стать учителем. У неё было два брата, о которых я ничего не знаю. Один из её братьев исчез в котле Холокоста. Её сын, инженер-конструктор подводных лодок, погиб в первые же дни войны, попав под бомбежку во время тестирования новой подводной лодки.
Баба Хана любила танцевать и сделала меня известным всей школе. Она учила меня танцевать Ча-ча-ча, разные стили вальсов, фокстрот ,- когда эти танцы еще не вошли в моду в СССР. Но в младших классах она нечаянно сделала из меня посмешище. Однажды она купила мне пару кожанных туфель. Сами по себе кожанные туфли в после военное время было неслыханной роскошью и никто из школьников не имел кожанной обуви. Чтобы купить такие туфли, она долго откладывала деньги, работая дополнительные ночи, и, с помощью моего отчима, достала туфли «из-под полы». Между нашим домом и школой дорога не была асфальтирована и в грязь даже машины буксовали. Баба Хана была так горда, что только её ребенок имеет чистые кожанные туфли, что переносила меня через дорогу на спине под улюлюканье старшекласников. Мне было очень стыдно, но бабушкина гордость была важна для меня.
Для меня было интересно наблюдать взаимоотношение Бабы Ханы с моим дедом. Каким-то образом, я считал их «идеальными». У ней был звонкий голос, разработанный пением, и её было слышно в конце улицы, но, когда она была сердитой, она понижала голос до шопота. Она укоряла деда на идиш – это как мы знали, что они ругаются. Она никогда не критиковала деда в нашем присутствии. Когда её мнение расходилось с дедом, она тихонько что-то шептала ему на идиш, убеждая его согласиться с ней. Тогда она громко объявляла: « Как папа скажет, так и будет!».
Баба Хана наказывала меня много раз, потому, что я всегда что-то терял и успевал запачкаться. Она часто говорила , что «если в городе останется только одна лужа- в этой луже буду я». У ней была метла, сделанная из мягких листьев и она частенько била меня этой метлой. Было не больно, но обидно…
Её уважали все вокруг, хотя антисемитизм был откровеннен.
Когда мой дед умер, баба Хана не плакала, просто сидела, как камень дня три и моя мама-врач думала, что у бабушки суицидные мысли, но она вышла из депресии, «потому, что у меня есть все вы – моя семья».
Когда Баба Хана стала совсем старенькой, её дочь, Бела и её русский муж, Иван, привезли её в свою мальнькую квартирку в Питере, в которой жили еще их сын с женой и маленьким ребенком. В кухоньке не было места для двоих. Бабу Хану поместили в средней комнате, что было неудобно для всех. Но, в то время говорили: «в тесноте, да не в обиде». Только те, кто жил в тесноте, имеет особые способности к социальной адаптации.
Баба Хана была еще жива, когда мне пришлось имигрировать в Америку. У неё был сильный артрит и глаукома, но в остальном она была относительно здорова для её 86 лет Она все время говорила обо мне и держала при себе мои редкие письма. Она умерла во сне. В её халате нашли сердечные таблетки и моё последнее письмо. Мои родственники говорили, что она умерла от горя и тоски обо мне.... Я до сих пор чувствую себя виноватым, что не смог увидеть её перед смертью.
Баба Хана похоронена в центре кладбища в Питере, между красивыми деревьями. Недалеко от неё спят вечным сном её дочери Бела и Циля, моя мама, умершая от осложнений военной голодовки и тяжелой работы. Где лежат её муж и сын никому неизвестно....
Я звал бабу Хану «мамой», когда она была жива. Я зову её «мамой» и сейчас, когда смотрю на её фото в стареньком альбоме и разговариваю с ней. Разговор с ней даёт мне чувство покоя.. Я сохраняю её образ глубоко в сердце. Он дает мне сил и защиту.....»
Слушая историю моего друга, я думал про себя, что Баба Хана – это символ всех женщин, мам и бабушек, которые прошли сквозь войны и голодовки, незаметно демонстрируя необыкновенную эмоциональную стойкость, способность выживания, посвящения себя своим семьям и неизмеримой любви к детям и детям их детей....
Спасибо вам , «Бабам Ханам»!! Вы не забыты!
========*****=======