У Рахмила Гаджета накопилось по отношению к недостаточно любимой немало сексуальных амбиций, но какой-то ревнивец, предпочитавший оставаться неизвестным, пытался его лишить их.
Гаджет всегда добивался своего, если под руку попадался чужак.
А сейчас, когда в связи с гормональным дефицитом, у него стали выпадать волосы из подмышек, он и вовсе не собирался вклиниваться туда, где клин вышиблен другим.
Таким образом, находясь в состоянии полного неведения, финнская обстановка в доме для него стала невыносимой, и он решил оставить её, не распиливая на равные части.
Когда мадам (в девичестве Обноскина) вернулась под утро навеселе с очередной гулянки, то застала врасплох на столе валявшуюся в небрежной позе недожёванную записку, сдублированную его дрожащим голосом на автоответчике: "Дорогая, ДреЗина, я сел на вынужденную тобой диету не для того чтобы раздавить яйца кому-то в угоду. И если у меня в газовую атаку скунсов отнимут противогЛаз, обещаю, что буду дышать только тобой, а пока, пока..."
Это прозвучало дерзко и беспощадней чем она думала.
А думала она, снятая с психиатрического учёта и сброшенная с круглых костяшек бухгалтерских счёт(ов) крайне редко, отчего Восток на её лице зарделся с улыбчивостью Запада.
Только теперь ДреЗина по-настоящему поняла, что она нужна ему как рыбке зонтик, как собаке пятая нога.
Против этого ничего не попишешь, сказала она себе, видно судьба у меня такая - жить одной, подживая со многими.
Придётся принять неотложные меры, но лучше во внеурочное от грядущей любви время.