СЁСТРЫ И МОРСКОЙ ЗАКОН
Они были очень разные три сестры Катенька, Нинушка и Матенька. И всю жизнь между ними были сложные отношения, особенно не ладили с Нинушкой: разногласия и ссоры на пустом месте, когда накричавшись друг на друга до хрипоты, разбегались в разные стороны, обижались и не разговаривали подолгу.
Однажды будучи в классе шестом я услышала, что мама опять поругалась с тетей Ниной и сказала за столом, когда обедали: Я теперь к тете Нине не пойду и с ней не буду здороваться, когда к бабушке поеду,
Мою маму как подбросило;
— А тебя это вообще никак не касается! Ты как общалась — так и будешь общаться с ней!
— И вообще запомни, — уже спокойнее добавила она, — никогда не переноси чужие ссоры на свои отношения. Мало ли кто с кем ругается, ты не обращай на это внимание, и как общалась, так и продолжай. Ты можешь не общаться только в том случае, если только сама лично поссоришься! А то придумала она — здороваться не будет! Да мы с ней можем поссориться из-за ничего: что-то из детства вспомнили, или еще какой ерунды. Просто у нас характеры разные, а не потому что мы плохие —вот и все!
И я на всю жизнь запомнила этот урок и если, например, даже моя давняя подруга расходилась с мужем, и после развода поливала его, как могла. То я говорила, что это меня не касается. И это было и мудро и правильно, за что я благодарна маме.
Но в глубине душе они переживали друг за друга, любили по-своему и старались помочь, как могли. Однажды, когда я училась в старших классах, какой-то мужик передал моей маме, что у Нины сгорел дом. Как будто она поссорилась с пьяным соседом, отказала ему дать денег в долг, и он ее поджег. Моя мама не спала всю ночь, а домашних телефонов-то не было в то время. Утром мама сказала, что в субботу поедем к ним. Она все ходила и приговаривала:
— Господи, как же она будет жить теперь, где?
Пошла в сберкассу и сняла две с половиной тысячи, половину того, что у нее было.
—Ну, на дом этого не хватит, а на полдома вполне. Ей хотя бы будет, где жить первое время.
Когда мы приехали и посмотрели, то оказалось, что сгорел только сарай и то лишь одна его задняя стена, и деньги отдавать не стали: ведь дом Нины целый остался. Про деньги никому не сказали, мама только ругала того мужика, который напугал ее пожаром и жалела, что теперь потеряет проценты из-за снятия денег. Но на душе у нее отлегло, что у Нинушки все в порядке.
— А сарай отремонтируют без нас, — сказала она, — нам ведь, когда строим сараи, никто не помогает.
C тем и уехали. Но все-таки на такое, как она: взять и поделить свои деньги, все накопления — пополам, в случае беды?! Это редко кто так поступит.
А тетя Нина тоже выражала свою любовь по-своему. Меня, например, восхищает, как она зимой на лошади отвозила нас на станцию, чтобы мы уехали домой на поезде. Ведь она могла сказать, что у меня транспорта нет, и добирайтесь, как хотите! Но она шла к соседу, просила лошадь, отвозила на станцию и потом, возвращая лошадь, распрягала и ставила в стойло. Таково было условие соседа:
—Лошадь бери, но сама и запряги и, когда вернешься, распряги, и в стойло поставь.
И это в то время, когда у самой дома полно хлопот, но она с этим не считалась. Помню как мы весело ехали на телеге, и тетя Нина всю дорогу разговаривала и шутила со мной.
— Что ты шмыгаешь, — говорила она, — возьми платок.
— Нет, так теплее, — говорила я, подразумевая, что пустой нос быстрее замерзнет на морозе, и она долго над этим смеялась.
С Катей у Матеньки были более близкие отношения, они никогда не ссорились до самой смерти. Когда Катенька делала капитальный ремонт дома, то постоянно приезжала за деньгами в долг, и получала столько, сколько ей было нужно. А нужно было много. Пять мужиков ремонтировали дом, их надо было каждый день кормить и поить. По договору, кроме еды с мясом, им полагалась и водка каждый день. Помню, что спорили они: одну или две бутылки в день, но на чем остановились не помню, но водка к обеду была. Кроме обедов надо было еще покупать стройматериалы. Потом, в конце каждого месяца, платить зарплату каждому. Работали они все лето, подняли фундамент, сделали новую крышу, полы, пристроили веранду и дом стал большой светлый, как новый. Деньги Катерина, которые брала у Матеньки, потом отдавала частями.
А еще там был большой огород с картошкой, и каждую осень мама наша отправляла нас в деревню помогать. А урожай был огромным, до пятидесяти мешков, и все надо было выкопать, высушить и спустить в погреб.
— Катенька одна, ей надо помогать, — часто слышала я от мамы.
А то, что она сама, одна, да еще растит двух дочерей — об этом не было и речи!
Зато в конце жизни, когда Матенька заболела и уже плохо что помнила, только ее сестра Катя приезжала к ней каждый месяц проведывать.
И забирала ее к себе на лето, ведь дома Матенька сидела закрытой в квартире целыми днями, когда дочь была на работе. А в деревне на свежем воздухе было веселей, да и если убежит из дома, то не потеряется, и ее приведут, потому что вокруг все знакомые.
МОРСКОЙ ЗАКОН
То, что было присуще им всем, так это юмор и шутка. Разыграть они все были не прочь, чаще всего доставалось мне. Мои тетушки заметили, что я не люблю мыть посуду, а был у нас «морской закон» — это значит, что посуду моет тот, кто выходит последним из-за стола. И я старалась выйти первой: торопилась, быстро ела первое, второе, внимательно смотрела, что у них еще полные тарелки и, когда допивала компот, то они, подмигнув друг другу, неожиданно вставали вместе и говорили:
— Морской закон!
Тети выскакивали из-за стола, и я оставалась с набитым ртом, недопитым компотом и сильно расстроенным лицом. Я чуть не плакала: опять не успела и придется мыть всю посуду мне. А они, глядя на меня, довольные улыбались две большие тетушки-шалуньи.
Очень хотелось их поймать, ведь я видела, что они не доели обед. И, наверное, думала я, когда я выхожу, они доедают.
И я неожиданно возвращалась и резко открывала дверь в комнату, но ни разу их не поймала, чтобы они что-то ели. Увидев, что они сидят и спокойно разговаривают, я расстроенная, закрывала дверь и уходила на веранду домывать посуду.