18+
Несовершеннолетним просьба покинуть эту страницу
Розги для Салли
Краткое содержание. Викторианская эпоха. В предместье Лондона живет богатое семейство. Но счастья нет. Над ним висит родовой проклятие.
Вот и сейчас юная Салли умерла после публичной порки накануне свадьбы, ее жених сбежал. По викторианским правилам приехал фотограф делать последние фото...
Глава восьмая. Смерть на пороге и последние фотографии.
В доме горел камин, отбрасывая страшные тени. Казалось черти пляшут в огне, радуясь поживе.
за столом была тишина. Аппетита ни у кого не было. Каждый из них чувствовал ужас от пережитого.
Наконец, послышались разговоры и доктор увидел фотографа и Сэмми, выходящего из дверей. Сэмми был озабочен, фотограф, напротив, о чём–то болтал.
Доктор кинулся к ним. Вид его был страшен.
— Вы…ввы… — Замялся доктор, пока фотограф грузил в коляску свои принадлежности.
— Что я? Это моя работа! — Фотограф оперся на трехногий штатив для поддержки тел тех, кто не успел сфотографироваться и при жизни, но чей образ родственники хотели запечатлеть на помять. Ваша — лечить, а моя — делать фотографии. Фотограф вопросительно взглянул на доктора.
— Салли уже помочь нельзя, упокой Господь ее душу, а вот миссис Суливан что-то не так, ей, на мой взгляд, нужна помощь. – И фотограф, склонив голову к доктору, шепнул, чуть слышно: Может быть, успокоительного…
— А молодая леди? – Затрепетал пастор, с трудом выдавливая из себя выдавливая слова.
Фотограф улыбнулся, и всем присутствующим показалось, что его глаза "фотописца смерти" поменяли цвет с карего на зеленый.
— Мои соболезнования! Её очень жалко… — Вздохнул фотограф и щёлкнул замками чемоданчика. — Но я ничего не могу сказать, кроме того, что мне ее очень жаль. Еще не окоченела, но не дышит. Фотографии и счет будут завтра. Святой отец, ваш черед, позаботьтесь о её грешной душе!
Фотограф прыгнул в коляску.
В камине потрескивали поленья. И там, на камине, доктор заметил, что заметил старинные часы остановились: стрелки показывали без пяти полночь.
— Господи, прости нас грешных! – Фотограф перекрестился и коляска, живо шаркнув шинами, легко покатила к воротам.
Доктор, замерев, стоял на дорожке и провожал взглядом фотографа, коляску с чёрной лошадью. Сэмми, верный слуга, вывел его из оцепенения.
— Доктор…я ничего не понимаю.– Сказал он обыденно. – Молодая Салли... Умереть после порки... Но вы должны что-нибудь сделать. Необходимо что-нибудь сделать.
— Сэмми, медицина тут бессильна! — Доктор вытер набежавшую слезу большим клетчатым носовым платкум..
— На доме реально висит проклятие! — Сэмми тяжело вздохнул. — Сколько детей родилось, и ни одного не осталось… На какие только ухищрения мы не шли… Думается мне, старый хозяин умер не просто так. Это она его довела своими фокусами.
— Какими фокусами? — Не понял доктор.
— Родители нашего господина умерли как-то неправильно, оставив ему громадное наследство! Он женился по воле родителей, и его жена тоже скоропостижно умерла. Второй была миссис Суливан.
— О… это ужасно! — Вздрогнул доктор.
Сэмми улыбнулся кончиком рта.
— Теперь, когда юной мисс больше нет и миссис в тоске упадке… вы обязательно должны знать… Миссис Суливан была служанкой в их доме, и занимает место госпожи не по праву!
Любимый шерри не вызывали у доктора желания его выпить: казалось, яркий цвет напитка напоминал кровь.
Доктор зажмурился и затряс головой.
— Господь с вами, она же… Гарри просил меня купить патроны для револьвера. Похоже в его голове зреет что-то насквозь противозаконное.
— Как? – Спросил доктор, стирая платком со лба пот. — Какие патроны?
Солнце стало припекать.
— У покойного хозяина был револьвер! А сейчас его нет на месте. А мальчик просит патроны.
— Пока молчи об этом! Отнеси ей успокоительный чай.
— Будет сделано, мистер доктор.
***
Глава девятая. Чудо и проклятие.
За окном снова собирались тучи. Ударил гром и сверкнула молния.
— Доктор, скорее сюда! — Гарри стоял у постели покойной сводной сестры и строил планы мести.
И вдруг он услышал глухой стон, ещё и ещё один. Он обомлел, но быстро нашёлся и позвал доктора на помощь.
Доктору показалось, что лицо Гарри приобрело мертвенный оттенок. Салли, в подвенечном платье, в своей кровати казалась мертвой: холодная и бледная. На лбу выступили бисеринки пота.
Рядом стояла чашка недопитого шоколада.
— Покойники не потеют! Это яд! – Доктор увидел чашку с остатками горячего шоколада. — Слава Богу, она все не выпила!
— Гарри, ты понимаешь, что Салли выпила то, что было предназначено тебе?
Доктор, оглядевшись, сразу понял, что происходит.
Мальчик был слишком потрясен, чтобы что-то ответить.
— Гарри, нюхательной соли! — Он распахнул окно, ещё одно, раздёрнул гардины, отодвинул тюль и впустил в комнату свет.
— А теперь подними ей ноги как можно выше! Чтобы кровь прилила к голове! И не время стесняться, что ноги голые!
– Гарри, покраснел, но приказ доктора выполнил.
Из
Салли застонала, едва заметно шевеля веками. С трудом приоткрыв засохшие губы, она сказала неслышным шёпотом:
— Как светло, свет, свет…
Доктор, дал Салли нюхательной соли.
В окне сверкнула молния.
— Воды! – Кричал он, распахивая окно.– Скорее, воды! Стакан, ложку и соли! Надо проветрить комнату и промыть желудок!
Салли жмурилась от яркого солнца не пытаясь закрыться ослабевшими руками, но Гарри беспрерывно целовал её в лоб, щёки, в кончик носа. Казалось, своими горячими поцелуями он пытался вернуть её к жизни.
Доктор развел соль в воде и приказал Салли выпить.
Та, оправив подол платья, попыталась возразить, но доктор пообещал ее выпороть.
Салли слышала стук своего сердца. Она чувствовала себя так, словно попала под поезд.
– Ваша чистая душа не создана для таких унижений. Доктор наклонился над Салли. Ему показалось, что она побледнела, так как чувствовала как похолодели ее щеки. Спустя мгновение он укоряла себя за излишнюю беспечность и холодность.
Девушка вздохнула, прикрыла глаза, уже и так смыкавшиеся от слабости и от впечатлений, она позволила себе унестись в мир грез, куда имела доступ только она сама.
— Чуть не похоронили живьем! — Доктор сел рядом и позвал Гарри.
— Мальчик, отдай мне револьвер!
— Не отдам!
В окно хлестал дождь. Под подоконником натекла лужица.
Мисс Суливан уже не слышала суеты в покоях ожившей дочери. Она лежала мертвая в своей комнате на кровати. Ужас застыл в её остановившихся глазах. Тело миссис уже начинало коченеть. Рядом стояла чашка с остатками горячего шоколада. Она была одета в черное платье и на ногах её красовались белые тапочки. Руки её лежали вдоль тела, подбородок, высоко поднятый подушкой упёрся в грудь, укрытую кружевной вуалью.
— Покойся с миром, миссис Суливан! — Доктор позвал Гарри, и внезапные слёзы навернулись на его глаза. — Вот и случился божий суд! Револьвер не понадобился!
— Я был готов отдать себя палачу, но отмстить за Салли! — Гарри замолк и опустил голову.
— Я думаю, что пистолет надо положить на место!
— Класть её прямо так? – Спросил Сэмми ставя гроб на пол.– Или подложить одеяло?
— Просто клади… пока… под голову подушку! –
В комнате, сквозь плотные гардины проникал, слабый свет.
— Почему она такая красная? — Спросил Сэмми с ужасом.– Если вы говорите, что она померла…уже давно… то почему она такая красная?
— Это трупные пятна. А их цвет такой из-за того, что она приняла какой-то яд! Только не говорите об этом пастору! Он откажется ее отпевать!
Ничего не трогая, доктор и Сэмми осторожно взяли покойницу в четыре руки и положили в узкий, красного дерева ящик, предназначенный изначально для Салли.
— На постели она смотрелась живей.– Брякнул Сэмми.
Кар! на подоконник села ворона.
— Завинчивай. – Сказал доктор Бену.– С констебелем я сам разберусь и подпишу свидетельство о смерти!
Доктор вспомнил, что нужно было бы позвать пастора и заказать заупокойную службу.
— Выносите гроб. Я за вами.– Сказал он коротко и тихо.
Гроб вынесли за дверь.
Воцарилась тишина. Сквозняк стал гудеть в окнах и хлопать рамами, словно в дом влетели ангелы и принялись хлопотать крылами, сбиваясь и путаясь в крыльях друг друга
***
Глава десятая. Роковое письмо.
Доктор снял с покойницы ключи от сейфа в кабинете сэра Слайса, где хранились бумаги и между ними последнее неоконченное письмо миссис Суливан. Но открывать его не спешил до полного выздоровления Салли.
Салли понемногу приходила в себя, под пристальным наблюдением доктора, позволила, через месяц после похорон, вскрыть сейф, разобрать бумаги и прочесть его.
Доктор сидел за столом, в кабинете сэра Слайса. Молодая леди рылась в книгах, приставив позолоченную лестничку к антресолям.
"Все мои потомки умерли, я тоже умру со дня на день. Такова расплата за моё существование. Пусть — же хоть это письмо послужит последним признанием, которое я не могла сделать даже на исповеди. Я из родовитой, но бедной как церковная крыса дворянской семьи и меня, как лишний рот просто продали в Англию в качестве девочки для порки.
Мать и отец ничего мне не оставили, кроме голода, нотариального свидетельства о моем славном происхождении и старинного родового яда, которые я хранила в шляпной коробке и не расставалась, с ним, как с сокровищем.
Купили меня в качестве девочки для порки родители Александра Слайса, моего будущего мужа. Они хотели, чтобы их сын, будущий лорд получил живую игрушку. Они искренне считали, что одной только любви наследнику недостаточно, потому ему нужно дать хороший старт в жизни: должные воспитание и образование, и обязательно навыки в одиночку справляться с жизненными трудностями, и я должны была в этом помочь. Для начала мне обрезали волосы и одели как собственного сыночка.
Хулиганил он, а розги мне! Учили нас тоже вместе, но розги я получала за двоих. Отец Слайса не упускал случая собственноручно всыпать мне по первое число.
А потом, так получилось, что я полюбила, полюбила своего молодого хозяина всей душой. И стала его женщиной сразу, как он этого потребовал. Родители были довольны: пусть лучше со служанкой, чем с блудными женщинами... А потом, когда он вырос, я делила с ним постель. С того времени, точнее, с той ночи, я стала жить у них не девочкой для порки, а горничной.
И тут отец Александра затащил меня в кладовку. Не буду говорить, что и как он со мной сделал, но я поняла: пришло время родительского подарка. Осталась только дождаться простуды хозяина, благо простужался он часто.
Итак, мой мучитель простудился, и я принесла ему кофе в постель, последний в его жизни кофе.
Все прошло великолепно: никто и не задумался о том, что смерть господина была неестественной.
Сэр Слайс, оставшись без отца, собственноручно продолжал меня бить розгами и одновременно признавался в любви, пользуясь моим телом по праву хозяина! В спальне стояла скамейка для порки. Та самая, на которой он лишил меня невинности.
Никто так и не узнал, кто я. Несколько лет я служила горничной при доме сэра Слайса, пока была жива его матушка. При ней он даже заикнуться не смел о таком мезальянсе.
Вскоре и она, моими стараниями, не перенесла легкой лондонской простуды.
Теперь мой возлюбленный стал сказочно богат, а я терпела все, даже рождение Мэнни-Бэтт от Мери, смазливенькой служанки, которую Сэр Александр прижал в кладовке. Впрочем, мне и тут помог родительский яд.
За это убийство закон меня не покарал, но покарало провидение.
После смерти Мери мы поженились, а Мэнни-Бэтт я признала своей дочерью. Сэр Слайс, увидев мои документы, не посчитал брак мезальянском и я стала законной Суливан Бонне.
Мой костёр внутри глодал мою душу. Я мучилась от чувства вины, и призрак Мери регулярно меня навещал, говоря, что убийством навлекла проклятие на весь наш род и всех своих потомков. Рождались и умирали наши дети, пока не появилась на свет Салли.
Однажды, сэр Слайс прижал в кладовке очередную служанку и так родился Гарри.
Мы переехали в предместье Лондона.
Мама Гарри готовила и убирала, а мой Александр делал вид, что все так и надо! Я уже не была столь молода и юна как раньше а Мери... Роды пошли ей только на пользу! Сколько слез я пролила, а потом мама Гарри, моими стараниями не перенесла простуды!
Когда Салли исполнилось десять лет, сэр Слайс нашёл ей жениха. Богатого жениха, с примесью ирландской крови… Жили мы уединённо, сэр Слайс ездил в Парламент, пока, неожиданно, не скончался от пневмонии, без всякой помощи от меня, но перед смертью он связал меня клятвой в присутствии пастора и нотариуса, что я буду растить Гарри и Менни-Бет, как родных детей и выделю им причитающуюся долю наследства после их совершеннолетия.
Старшую я отдала замуж, так и не решившись отравить. Призрак ее матери приходил ко мне почти каждую ночь, угрожая забрать и Салли, вот я и не решилась.
Все было гладко, но накануне замужества моей Салли Гарри захотел мне отмстить. Мальчик он здоровый, и я стала прикармливать его ядом, подкладывая его в шоколад. Откуда же могла знать, что он отдает его моей Салли? Они друг друга с детства ненавидели! А его операция и последняя порка должна была рассорить их навсегда! И тут он решил побыть джентльменом!
Так и оказалась, что я своими руками отравила единственную родную дочь. Яда у меня осталось совсем немного, но мне хватит!
Умоляю вас, не показывайте мое письмо пастору. Пусть отслужит службу и похоронит меня как положено, в фамильном склепе, а не за оградой кладбища.."
— Здесь письмо обрывается…– Вздохнул Сэмми.
— И она умерла без исповеди, — Доктор сложил письмо. — И похоронена по христианскому обычаю…
Теперь вы понимаете, почему.
— Теперь и мне понятно, почему миссис Суливан не хотела, чтобы я осматривал Салли! Она боялась, что я распознаю яд! А мне надо сесть за книги и проштудировать токсикологию! Как я сразу не понял, что за болезнями Салли не инфлюэнце, а отрава!
"Вот самого бы доктора розгами! " — Подумала Салли, но ничего не сказала.
— Дайте сюда письмо! — Девушка зажгла свечу и превратила его в кучку пепла. — Не надо оставлять следы бесчестья семьи. И вас, джентльмены, прошу молчать!
— Теперь нам это уже не повредит.– Сказал доктор.– миссис упокоилась в своём склепе…
И тут зазвенел дверной колокольчик. Перед изумленной компанией предстал Сэр Донован! Донован был очень хорош собой — густые волосы и глаза цвета топаза.
— Добрый день! — Доктор закурил сигару и расстегнул тугую пуговку сорочки. — Сэмми принесите всем шерри!
— Ох, Салли, сэр Донован поцеловал девушке руку. Найдите в своем сердце капельку снисхождения к джентльмену, который повел себя не как джентльмен, но нашел в себе силы попросить прощения и раскаяться!. Виной всему моя излишняя впечатлительность. — Умоляю вас, не гневайтесь на меня. Разве мог предугадать какая участь меня и вас ожидает? Простите мою неразумность! Клянусь вам, я исправлюсь, и больше никто вас розгами бить не будет!
— Сэр... — Девушка не знала. как вести себя в такой ситуации.
— Увы, Мисс Суливан обрекла меня на страдание своим требованием вас выпороть…
— Выпорол и сбежал! — вскипела девушка, пребывая в праведном гневе.
— Давай, ругай меня, упрекай. Отними у меня последнюю надежду о доброте этого мира, о том, что я могу спокойно излить тебе то, что у меня в сердце. Сэр Докован обожал Салли, и старался делать все, что только мог в его положении для ее блага.
Докован вспыхнул, поджав губы. В глубине его души боролись сильные чувства, разрывавшие на части его не привыкшее к таким превратностям сознание.
— Милая девочка, мне очень стыдно из-за того, что вам пришлось вынести. Его лицо стало задумчивым и угрюмым. — Сэр Донован достал ожерелье из белого жемчуга и поднес его девушке. — Я же умирал от любви, чувствуя, что не проживу без вас ни дня. И мне стало все тяжелее и тяжелее скрывать свои чувства.
— Спасибо! — Салли, глядя на себя в зеркало словно в тумане, не могла пока осознать всей глубины слов жениха.
Она была так беспечна и легка, какой только может быть юность в ее годы, с легкостью забывающая все негативное и полностью растворяющаяся в радости, лишь только обретя ее.
— Крепитесь, невеста моя. Посмотрите, какая вы прекрасная! Посмотрите, какое на вас красивое платье. Вам так к лицу желтый цвет, жемчуг подчеркивает вашу молодость, шелк и атлас — самого высшего качества. Носите эти одеяния с гордостью и честью, ваша молодость и красота пусть будут вам порукой, ваша свежесть — ангелом хранителем. А на все остальное не обращайте внимания.
— Можете ли вы обещать мне, что не оставите меня? Не покинете эти края вихрем в неизвестном направлении, что бы не произошло — она устремила на него пытливый взор.
— Нет! — Я ваш муж! Навеки! Пастор ждет!
окончание здесь: http://proza.ru/2019/04/05/552