Вечерело. Душный июньский закат не обещал принести прохладу.
На небе ни облачка, ни перышка – одно багровое зарево. Поселок устало расходился по домам под стрекот цикад, кутаясь в темное одеяло прифронтовой ночи. Лениво лаяли собаки, делая перекличку - отрабатывая хозяйский харч.
Сварщик Серега, с вросшей в плечи головой, тихо ступая вдоль забора, подошел к калитке Аленкиного дома. Из кармана достал баллончик с «ВЭДэшкой» и пшикнул пару раз на петли калитки. Затем легонько приподнял створку, распахнул и прошмыгнул во двор. Воровато оглянулся, потянул ноздрями воздух и, широко переставляя ноги, давя клубнику на грядке, поспешил к окошку одинокой солдатки.
С первых дней, как только началась война, загребли ее Саньку автослесаря. Много времени прошло, как ушел, а от мужа ни слуху ни духу. Как в воду канул.
Алена же румяна, в бедрах широка, глазами озорничает – стынет молодушка. Стынет, стынет деваха – больно смотреть. Больно и жадно тем, что остались не стертыми и спитыми мужиками, смотреть на такую вот красотищу.
Уж как она раскачивает задом, проходя мимо автомастерской – мужики пускают слюни и кряхтят, цокают в след. Идет павой, а зад переваливается, играет туда-сюда и выпирают два холма на груди, притягивая вожделенные, охочие до женского тела взгляды.
Серега подкрался к дому и неуклюже забарабанил в окошко, мысленно благодаря куст сирени, что густыми ветками спрятал его здоровенную спину от случайных взглядов прохожих. Плотная ткань шторы колыхнулась и в просвете появилось лицо хозяйки. Серега подался в сторону, не давая разглядеть себя. Алена приоткрыла окно и дородное тело выглянуло в садик, сочные «дыни» важно качнулись в ночнушке, заставив Серегу облизнуться.
- Кто тут шастает? А ну! Пошли гэть з городу!
- Аленушка, - ласково пропел Серега, – воры разве стучаться?
- Уйди, сердцеед, – вроде, как сердито буркнула хозяйка. – Ты хуже разбойника. Те хоть ограбят, а ты в душевный непокой вводишь.
- Да разве это непокой, когда два человека согреют друг дружку теплом и лаской. Подкачают чакры и заземлят негатив.
- Змей искуситель! Как есть змей. А уж на язык мастер.
В широко посаженых, больших, черных глазах Алены
заплескалась истома. Ее налитые груди заходили, заволновались, словно
волны. Алена, зная цепкие и твердые лапы Сереги - заколебалась.
- Открой дверь, впусти. Как я соскучился по твоей нефритовой шкатулочке - красотулечке, по твоим пышным бедрышкам, по твоим сладеньким дынькам. Сил моих носить в себе тоску по тебе - нет уже.
- Стыда в тебе давно нет! Изверг. - пыхтела барышня, лязгая засовом, - Помни, одному тебе отдуваться за наши прелюбодейства.
- Ладно, отчитаюсь за все! - целуя ушко, шепнул Серега, - За твою необъятную попочку молочную, за бедра мясистые хоть на танки пойду!
- Ох! – осоловевшая Алена свалилась на кровать, - Ох, как слова твои
медовы. За то и люблю тебя, подлеца.
Мозолистая рука слесаря нырнула под подол молодки, к кучерявому холму, волнуясь зашарила в густых мягких завитушках и скользнула вниз. Алена задрожала, наливаясь жаром, мотнула головой, разбросав волосы по подушке. Серега сдавил то, что сгреб в ладонь, ларчик открылся и два пальца юркнули под крышечку. Пышность колыхнулась под тканью и одна дыня вывалилась из сорочки. Ее тут же ухватила вторая лапа ухажера. Как подошедшее тесто, спелая грудь выперла меж пальцев. Алена томно замычала, а Серега не раздумывая поспешил сбросить с себя одежду.
Солдатка раздвигает массивные ноги, чтоб напористый любовник поскорее пробрался и попал куда надо. Она замерла в ожидании. Сейчас Серега нырнет «с головой» - Алена блаженно прикрыла глаза.
Он медлит, языком слюнявит ее спелые вишни, а его подосиновик слюнявит бедра.
«Господи, что же ты медлишь!» – выдает мысль поплывшее сознание девахи, а голос сам стонет:
- Ну давай уж, давай. - всем телом подгоняет она любовника.
Еще миг, и она ощутила, как раскаленный снаряд влетел в смазанный казенник. Влетел, толкаясь, сминая все на своем пути. И пошел, пошел, пошел, даря молодке наслаждение. Сначала помалу, потом, расходясь - как сваебойная машина. И застонала Алена, и впивается своими коготками в спину Сереги, и теряя сознание - шепчет:
- Только не в меня, только не в ме…
В этот момент Серега встает на дыбы и окатывает свою подругу кремовыми всполохами куда попало. Разлетелись хлопья по белому телу до самых щек. И дрожит всем телом Алена, и конвульсирует Серега, и падает он на спину рядом.
- Господи, как ты хорош, - отдышавшись, лепечет пересохшими губами она, - как ты хорош.
- Так копил целую неделю. - гоняет мехами груди Серега.
Она обеими руками распределила кремовую маску по всем доступным местам и положила голову на его плече:
- Как прогнал-то миленький, как протоптал, думала кончусь.
- Так ведь можем еще. – самодовольно усмехнулся тот. – У тебя выпить и закусить с прошлого раза осталось?
- Будет, милый, все будет. Дай только в себя прийти. Уж больно накачал меня, кости пусть на место встанут. Хорошо-то как. - она потянулась на кровати.
- А пускать не хотела. - с укоризной в голосе.
- Будет тебе. – ласково гладя волосатую грудь, щебечет Алена.
- Перекушу, обмоюсь и еще раз компрессор запустим. - дохнул горячим воздухом в он лицо Алены и перевалил на себя ее пышноту.
- Да ну тебя, - озорно оттолкнула, лукаво взглянула, одернула рубаху и пошла, переваливая булками, на кухню.
Только она открыла холодильник, как в распахнутое кухонное окно постучали.
- Ой! – испуганно вскрикивает хозяйка, - Кого нечистый принес?
- Я, Аленушка, я моя миленькая.
- Василий, ну ты сукин сын! Ты чего шляешься, людей пугаешь? - закипела хозяйка.
Рослый, но худой подросток смотрел через окно на солдатку, как на чудо.
- Аленушка, сохну по вам. Снитесь мне. Покоя из-за вас лишился.
Алена сочувственно: - Разума ты лишился, мамкино молоко еще не обсохло, а уже по чужим титькам сохнешь. Кыш отсюда, пока я Пирата с цепи не спустила.
Ха, ха, ха! Ой, насмешил.
- Зря вы так, Аленушка, - засопел Василек, - Я к вам с чистым
сердцем, а вы.
- Ой, не могу. Пух под носом еще ни разу не бритый. Зеленый еще.
Василий грозно:
- Я вырасту и побольше вашего косоглазого сварщика вырасту.
Сергей в кровати скрипнул зубами.
- Ах ты щенок! - рыкнула Алена, - При чем тут сварщик?
- Знаю, все про вас знаю! - звонко выкрикнул Василий, утирая слезы, -
Видел, как в его машине раскачивались! Все видел!
- Тише, не ори! - зашипела Алена, - Людей разбудишь.
- И пусть! Сейчас пойду к нему и все выложу! Все-е-е.
- Васенька, сыночек, - ласково проворковала хозяйка, - успокойся. шухарной ты очень - вот и показалось.
- Ага, как же! - дуя губы изрек Василий. - Пока в его наглые глаза не плюну, не успокоюсь!
Серега сжал кулаки. Бритая голова показалась в проеме двери, Алена кышнула его, махнув рукой. Голова неохотно пропала.
- Так он же тебя пришибет. - Алена прислушивается. Вроде вдалеке собака забрехала, за ней другая.
- И пусть! Пусть! Раз вы со мной так! Мне все нипочем. - шальные глаза олуха напугали солдатку.
- Зайди, сына, зайди. Успокойся, да на тебе лица нет. - Впускает в дом и заводит на кухню. - Вот глупенький! Ну разве так можно? - ласково погладив по голове, хозяйка прижимает парня к мягкой груди. Василек так и прилип лицом к кремовой маске, а втянув ноздрями воздух, задрожал. От пышного тела молодки вовсю пахло любовью – терпко, забористо, ядрено. И почувствовал юнец жар, и сомлел, и стаял, как воск. Только носом зашмыгал.
- Какая вы, Алена, красивая, мягкая и теплая. - повысив голос, - А сварщика я все равно поколочу. Вырасту и отдубашу. Гоните от себя эту падлюку.
- А чего вдруг ? - она пристально глянула на юношу.
- Он ко всем молодкам липнет. – затараторил Василий, – В прошлом месяце Светку из ларька в лодке лапал. Я сам видел.
- Да ты что??? - солдатка воскликнула.
- А этой зимой мотался на своем джипе в соседний поселок к бухгалтерше.
- К Таньке что ли? - ядовито спросила Алена.
- Имя не знаю, а что дергались, к друг дружке прижавшись - сам видал. Рожи у обоих красные, глаза выпучены - раки раками.
- Та-а-ак! - Алена сжала губы, - Та-а-ак, вот ведь правда - какой подлец!
- Что вы, Аленушка, он сволочь последняя. А еще…
- Ты вот что, Васенька, - хозяйка не дав договорить, сделала предложение,
- ты это, в самом деле, сходи-ка к дому этого негодяя, да покричи про него. Только про меня - ни слова. Усек?
- Все сделаю. Все! Только дайте раз поцеловать. - юноша свел брови домиком.
- Да на здоровье, - громко произнесла Алена, - от меня не убудет?
Щелкнула собачка на ручке калитки во двор.
Алена в свете луны различает фигуру мужа.
- Ой, нам конец, муж с фронта вернулся. Быстро в комнату и под кровать лезь. - Толкает она в спину Василька.
Зазвенел звонок.
- А ты чего развалился, подлец! - пнула Алена гору под одеялом, – Мигом под кровать!
Серега вылез из-под одеяла и Васек отшатнулся. Парню нестерпимо
захотелось родиться обратно.
- Быстро! - зашипела Алена, - Оба и умерли!
Два мужика ужами заползли под кровать.
- Попался, сученыш, – горячо зашептал Серега в ухо Василию, - погоди козявка, я те лапки-то все выдерну.
Перепуганный паренек не сдержался и шумно испортил воздух.
- Фу! - воротя харю, прорычал сварщик, - А минуту назад смелый был, хорохорился. Ладно, потом потолкуем.
Тяжелые звуки шагов и крик Алены разнеслись по дому:
- Санечка, родимый! Санечка мой! Уж как заждалась, как заждалась! Да как же это?
- Так, Аленушка, так! Я на задании в тылу у врагов был. Все выведал. Вот, смотри, - солдат пальцем указал на медальку, - за геройство дали. Но, я к тебе секретно, никто не должен знать. На зорьке опять должен идти за линию фронта.
- Надо же, Какой ты у меня! Уж как я истосковалась, как извелась! Ой, голова моя кругом. Миленький, томно мне, пойдем в сад. Дурно сделалось.
- Не сад смотреть я к тебе торопился.
Обхватил он своими руками жену и давай целовать ее пышные груди.
Заволновалась Алена, затараторила:
- Обожди, Александр, обожди. Может, сперва, чарочку и съешь чего с дорожки?
- Я по тебе оголодал, а не по жратве.
- Ой, устала я что-то.
- В кровать шагом марш! Играючи гаркнул Сашка. - Устала она. Делов-то тебе бедра в стороны разметать. Ух, моя пышненькая.
Жалобно скрипнула кровать. Бравый боец щекотнул усами живот и зашарил руками по бедрам, и застыла Алена, и сломался нехитрый бабий разум от череды событий.
- Ну, подай свою красу, я ей друга поднесу. - шутнул муж.
У Василька так свело живот, что не сдержав в себе. Из под кровати раздался жалобный пу-у-к.
- Это что такое? - муж прислушался.
- Кот, родненький, кот. Ты давай дальше, я вся в желании.
- Чую, что желаешь, - хмыкнул Саня, - мокрехонька вся норка моя.
И влетел без подготовки солдат в размокший окоп, и закряхтела кровать, и пошел боец в штыковую. И трясутся белые дыни, и плещут желейные бедра, и заправски орудует муженек в женочем бункере.
И снова вражеский звук из-под кровати. Пальцы Сергея сомкнулись на горле у юноши, еще пуще пошел Васин залп - барабанной дробью.
- Чертов кот! – ругнулся солдат.
- Верно, любый, верно. – шумит Алена, ни живая, ни мертвая, - Как
поймаешь - казни паскуду.
- Эх, берегись! - солдат вновь ломанул в штыковую. Затыканная Алена вот-вот рехнется. Залп! Взревел победно Санек.
Серега, раскинув руки, одновременно прикрывал два источника звука.
Тишина в комнате и под кроватью. Алена лишилась чувств, чуть дышит. И только солдат сопит, как загнанный конь.
- Алена, очнись. - толкнул Саня жену, но та продолжала лежать чуть дыша, - Вот же ты ранимая. Видать, от воздержания и сомлела.
Оставив Алену в покое, муж одевает трусы, берет сигарету и выходит на крыльцо покурить.
Две бесшумные тени, крупная и помельче, на цыпочках шли по грядкам клубники.
Раздался крик: - Стой! Стой! Стрелять буду!
Влетевший в дом солдат заорал:
- Алена, мать твою, вставай!
- А? Што? Где? - молодка завертела мутным взглядом.
- Воры! Воры! - продолжает горланить муж, - Распустились тут без меня, понимаешь! Ну, ничего, я порядок быстро наведу!
Аленка, осознав произошедшее, довольная упала на подушку.
- Одного-то проучил! - Саня подмигнул жене, - Плюгавый ушел, а здоровому я в хребта кирпичом зарядил.
- Так их, ворюг, так, - щебечет счастливая женушка, - поделом сволочам.
- А вот теперь можно и чарку. - хлопнул в ладоши Санька.
- И мне принеси, любимый. - потянувшись, пропела Аленушка.