Вот и сегодня утром довольные девицы у перехода с лужей на Чкалова, с грязными ногами и белоснежными грудями, навели меня на мысль о том, что я до сих пор перманентно ищу вписку в чье-нибудь внутреннее Михайловское. То там совру, то сям слукавлю, то тут оглянусь без надежды на взаимность, Прям так и вижу гусиную кожу у них на плечах холодным весенним утром. Проецирую себя посредством зрения, умножаю глаза через дорогу, как призрак в утреннем солнечном свете, вызванный бестелесной похотью.
Уже веки и те стали стеклянными, чтоб я при всем желании не мог глаза закрыть. А я ж нет-нет, да и занавес какой-никакой начинаю мутить. Одна девушка может на ту сторону перепрыгнуть, а другая нет и даже до середины не дотянет. У одной глаза в пол-лица, и от макушки до губ греческая прописная, а у другой мясные щеки и распущенный живот. У одной в голове зеленый Exсel, у другой вместо всего двери хлопают. У этой на жопе бант, а у той ребенок, когда по плитке ходит, на швы старается не наступать, говорит - плохая примета.
Люди все разные. Разнообразие - это сила биологического вида, так больше шансов выжить. Например люди-гады только и ждут чтобы насрать тебе в душу, потому что таково их назначение срать всем кто рядом, люди-панды сидят - и никуда не стремятся, ни за что не отвечают, потому что панде, по сути, нужно лишь одно: чтобы его не беспокоили, люди-буратино обожают коньки, но катаются плохо и потому ходят с синяками. Правда всем объясняют, мол, мы жертвы домашнего насилия.. Что поделаешь - творческие люди слишком много знают.
Понимание того, что творчество вырастает из жажды саморазрушения и осуществляется в ущерб жизни смущает душу только в денежном аспекте. Ведь слова, которыми мы всю свою жизнь пользовались заметно поистерлись и, став бесполезными, потеряли всякий смысл, а мы вдруг прозрели и увидели, что они испокон веков были проводниками пошлости. Поэтому в последнее время приходится обращаться к тому, что не терпит слов или хотя бы не желает снисходить до слов - к жесту, к теплой слепоте кожи, к лишенному конкретных свойств мерцанию наготы, (голое красиво только вблизи!) к родовой памяти - она еще держит в себе горячий воздух дыхания женщины, которая, казалось, уже давно забыла тебя.
В такие моменты все меняется, в том числе и наше видение, словно на границах априорного восприятия вдруг появляется из пустоты и холода иная вселенная, сплетенная волшебными перстами Индры. Она отличается от этой, зачумленной материальной вселенной, и, посещая Её, я начинаю чувствовать себя как молодой, еще не ущербный бог, погружающийся в долгий послеобеденный сон.
Земных сует испив смертельный яд,
Минувшего душа сбирает звенья.
Светило дня зардело на мгновенье.
И, как потир, мечты о ней блестят...
Шарль Бодлер