Время действия - 1875 год.
Звонким декабрьским днём в гости приехала Амина со своими новыми родственниками. Уже три года она была замужем за сыном богатого степняка из соседнего аула. Конечно, её покойные родители не были благородного происхождения и не имели богатств, но плохого о них тоже сказать было нельзя. А то, что девочка с малых лет воспитывалась у Дунии, любимой жены знатного человека, характеризовало её с лучшей стороны.
Уважение к Есиму и восхищение Дуней ярким отсветом ложились на Амину. Да она и сама была хороша – лёгкого незлобивого характера, добрая и приветливая. Привитые ей хозяйственные навыки делали её ещё привлекательнее. Есим дал за ней хорошее приданное, и свадебные торжества были проведены со всей полагающейся пышностью.
Семья, в которую она попала, оказалась очень добросердечной. Свекровь в невестке души не чаяла, у свёкра тоже не было причин жалеть о выборе, но самое главное – между молодыми царили любовь и согласие. Через год после свадьбы родился у Амины сынок, и ухаживала она за ребёнком точно так, как это делала Дуня, немало удивляя новых родственников.
Теперь Амина приехала в гости вместе с сыном, мужем и его родителями. По случаю приезда гостей был принесён в жертву барашек, приглашены уважаемые люди аула. В доме сновали работницы, готовя бешбармак и лепёшки, носились подростки с самоварами.
На почётном месте восседали родители зятя, аксакалы, уважаемые аульчане. Вели разговоры, обсуждали свежие новости.
- Проезжали мимо ваших стогов. Хорошо вы летом потрудились. Мы в этом году тоже заготовили много сена и соломы, - важно сообщил сват, - Зиму можно будет прожить спокойно.
- С тех пор, как мы стали заготавливать корма, капризы погоды нам стали не так страшны, - поддержал его один из стариков, - Даже в тот жестокий джут восемь лет назад мы потеряли не так много скота.
- А у нас тогда ущерб был велик. Пусть Аллах оградит нас в будущем! Но в этом году слишком много волков развелось, прямо спасу нет от них, - с лёгким удивлением продолжал сват.
- Да, да! – оживились аксакалы, - Наш охотник Карасай...
- Жив ли он? – перебил говорящего гость.
- Да, жив, хотя уже очень стар. Так вот он уже не меньше десяти больших волков убил.
- Молодец! А у нас в ауле вышел случай. Женщина в доме в казане жарила просо для тары, и вдруг распахнулась дверь, влетел баран и прыгнул прямо в казан!
Аксакалы недоверчиво расхохотались:
- Решил сам на бешбармак пойти?
- Так и она остолбенела от удивления. А следом за барашком влетел огромный волк!
Гости охнули:
- Ой-бой! И что же?
- Ну, она схватила кочергу, стала визжать. Тут волк-то и сообразил, видно, куда попал, развернулся и убежал. Пока мужчины поняли, что к чему, почему женщина кричит, разбойника и след простыл.
- Ойпырмай! Совсем волки страх потеряли!
А Амина в это время в дальней комнате не могла наговориться с Дуней. Столько нужно было ей рассказать своей названной матери, о стольких вещах спросить, посоветоваться!
Пришла с важным видом Айша, поприветствовала гостей и уселась на почётном месте, рядом с Кадишой, расправив вокруг себя подол нарядного платья. Кроме Жалгаса родила она ещё двух дочек, но сама их не растила, а сразу после родов отдала на воспитание в семьи богатых аульчан, чтобы обмануть злых духов. Духи были рады обмануться, и девчушки росли не хуже других аульских ребятишек.
Наконец подросток пронёс перед гостями кумганчик с тазиком для омывания рук, и девушки накрыли дастархан. Парни внесли блюдо с мясом и водруженной сверху бараньей головой и поставили перед сватом. Прочитав молитву и благословив трапезу, гость принялся разделять угощение.
Рядом крутились дети, они тоже получили свою долю. Жалгас принёс домбру, на которой он научился играть пару лет назад, и ждал момента, когда можно будет похвастаться своим искусством.
Мальчик был не так умён, как старший брат. И это было заметно с первого взгляда. Но его простоватость компенсировалась добротой и открытостью. Айша, не замечая этого, боялась, что отправит Есим сына следом за Нурали, учиться в Оренбург, ведь мальчику уже исполнилось десять лет. У этой Дунии не только глаза как льдинки, у неё ещё и сердце ледяное. Отправила ребёнка в чужую сторону и даже слезинки не пролила. Нет, она, Айша, не в силах будет вынести разлуку с сыном.
Ещё одной занозой в её сердце сидело то, что Жалгас был только вторым сыном. И хотя он имел больше прав как ребёнок старшей жены, однако же Нур был рождён раньше.
А аксакалы уже завели разговор о Нурали:
- Какой год уже учится ваш сын, Есеке?
- Четвёртый год, - ответил бай.
- Нравится ли ему в городе? – осторожно спрашивали старики.
- Ох, ему город рассматривать некогда. Там, в гимназии, очень строго, лишний раз выходить не позволяют, и развлечений у них совсем никаких.
- Эээ, вон как! – качали головами гости, - У бая Байсала сын учился в городе. И так ему понравилось там, что он русского платья с себя не снимал, ходил по ... как это... театрам, и домой возвращаться не хотел. Так Байсал сам поехал, его силой домой привёз. А чтобы власти его не трогали, он второго сына вместо того отправил.
- Как бы и второй не испортился, не соблазнился на городскую жизнь, - причмокивали губами старухи.
- Ну что ж, если Нурали понравится в городе, я препятствовать не стану. Губайдулла Чингизхан, наш родственник, уже вон в свите у царя служит. Должен же кто-то представлять наш народ!
- Не забудет ли он обычаи предков? – с сомнением спрашивали гости.
- Не забудет, - твёрдо ответил Есим.
Взгляд отца упал на Жалгаса, который в нетерпении гладил свою домбру.
- А сыграй-ка нам, сынок, что-нибудь для души! – засмеялся он.
Мальчишка важно уселся перед гостями и заиграл. Сначала тихо, как будто неуверенно, но вот он погрузился в какой-то свой мир, и его душа развернулась. Играл он великолепно, передавая струнами и шум ветра, и ржанье лошадей, и причитания женщины. Он вдохновенно рассказывал историю о матери, не дождавшейся сына с войны. Играл он так, что женщины плакали, и даже мужчины украдкой смахивали слезу. Но вот затихли последние звуки. Не сразу слушавшие смогли сказать хоть слово.
- Да, ты великий мастер! – сказал, наконец, один из старцев, - Перебирать струны могут многие, но сделать так, чтобы они говорили, дано избранным.
- А знаешь ли ты легенду о домбре? – спросил Жалгаса второй аксакал.
- Какую? – широко раскрыл глаза мальчик.
- У одного могущественного бая был любимый сын. Бай боялся потерять его, и всегда говорил: «Я залью свинцом глотку тому, кто принесёт мне страшную весть!». Однажды сын бая поехал с друзьями на охоту. Но в одном из оврагов джигиты потревожили огромного вепря.
Жалгас слушал, затаив дыхание.
- Разъярённое животное кинулось на байского сына, и не успели друзья даже понять, что происходит, как вепрь убил под ним коня и накинулся на него самого. Джигиты прикончили зверя, но было поздно, парень умер. Как сообщить об этом отцу? Все боялись.
- И что? – раскрыл рот мальчик.
- И тут вызвался один старый музыкант. Он взял домбру и пошёл к баю. Молча сел старик перед богачом и начал играть. Услышал бай и звуки охоты, и свирепый хрип вепря, и ржание раненого коня, и предсмертный крик человека. Всё понял сражённый горем отец и закричал старику: «Я залью тебе в глотку свинец за страшную весть!», но старик сказал: «А разве я сказал хоть одно слово?». И расплавленный свинец залили в домбру.
- Ох! – только и смог сказать Жалгас.
- В твоих руках домбра тоже может рассказать любую историю, - похвалил аксакал зардевшегося от счастья мальчишку.
С какой гордостью смотрела на сына Айша! И с какой нежностью – Дуня. Они обе были ему матерью, обе по-своему любили его. И обе желали ему только добра.
Продолжение следует...