Время действия - 1872 год.
Есим тяжело ходил по комнате в полной тишине пустого дома - семья была на летнем кочевье. Одиночество и тоска от предстоящей разлуки с сыном съедали сердце бая. Так было тогда, в детстве, когда отец отправил его учиться в школу, в Оренбург, когда его оторвали от родных, от привычной жизни, от знакомых мест. Помнил Есим своё отчаяние и горе от необычности и новизны чуждых порядков.
Тогда ему трудно было даже просто сидеть на занятиях за партой. Детство он провёл на коврах родного дома да в седлах отцовских лошадей. Никогда не приходилось Есиму иметь дело со стульями и скамьями. Попробуй, усиди с непривычки! Маленький Есим заливался потом от напряжения, а ведь ему ещё нужно было учиться разным умным вещам.
Теперь разлука с родными предстояла его любимому сыну. Нурали исполнилось десять лет. Четыре года он вместе с другими детьми учился у аульского муллы, изучал Коран, мог наизусть прочесть любую суру и любой аят. Но разве в нашем мире этого достаточно? Разве счастье человека в том, чтобы слепо следовать образу жизни предков, веками кочевать по степи, не принимая ничего нового?
Бабочка проживает три жизни, и только в чётвертой становится лёгкой красавицей. Любой народ тоже должен развиваться и впитывать самое лучшее от соседей. А для этого молодёжи нужно учиться.
Есим, не говоря ничего Дуние, съездил в Оренбург и узнал условия приёма в Неплюевский кадетский корпус, который теперь назывался военной гимназией. Для поступления нужно знать русский язык и уметь читать и писать. За это Есим не переживал. Нурали хорошо говорил и по-русски, и по-казахски. И грамоте его мать научила.
Дуния оказалась замечательной матерью. Одинаково любит она его сыновей, и дочь-красавица растёт в холе и неге. Амина уже невеста, и та её мамой называет. Но и излишней опёкой детям Дуня не надоедает.
Зашипели и хрипло бомкнули на стене часы с гирьками в виде еловых шишек. Есим посмотрел в окно – вечереет. Жара спадает, пора ехать на кочевье.
На джайляу бай приехал уже поздно, когда прохладный ветерок овевал разгорячённых жарким днём степняков сквозь открытые решётки юрт. Последние отблески солнца играли на макушках кибиток. Аульчане готовились ко сну.
С визгом кинулась на шею отцу маленькая МарьЯ.
- Ах, баловница! – целуя девочку, весело говорил Есим, а у самого сжималось сердце – не успеешь оглянуться, придётся расставаться и с ней.
Марья, белолицая, с огромными тёмными глазами, шаловливая и подвижная, как челнок, уже сейчас была красавицей. Наверное, и от желающих посвататься отбою не будет.
Подошёл старший сын Нурали. Видно Есиму, что мальчику тоже хочется кинуться, повиснуть на шее отца, но правила приличия уже были сильнее его эмоций. Он сдержанно поздоровался за руки и с улыбкой обнял отца. Копируя его поведение, подошёл поприветствовать отца Жалгас.
- Гостинцы привёз? – вдруг не выдержал мальчишка, - А чернослив привёз? А конфет?
- Разве мальчику можно быть таким сладкоежкой? – с улыбкой сказал Есим и провёл рукой по его чёрным жёстким волосам.
Раздав детям сладости, по пути угостив крутившихся рядом соседских ребятишек, Есим вошёл в юрту. Дуния кормила грудью новорождённого Ерали.
- Ты приехал? Добро пожаловать! – с любовью глядя на мужа, сказала Дуня.
- Да, душа моя! Всё ли в порядке у вас?
- Слава Богу! Как ты съездил? Все ли дела сделал?
- Да, всё хорошо, - не стал раньше времени тревожить жену Есим.
На следующий день, увидев, что Есим объезжает стада, к нему подъехал Карим. Поприветствовав бая и произнеся все необходимые по обычаю фразы, туркмен сказал:
- Мне нужно поговорить с Вами, Есеке.
Карим любил Нурали как родного сына и заботился о нём каждую минуту, когда мальчик не был рядом с матерью. Именно он впервые посадил маленького Нура в седло, он учил мальчишку управлять лошадью. Он всегда сам седлал ему коня и ехал рядом, когда Нур скакал по степи. И всегда был готов защитить его от опасности.
- Я слушаю тебя, Карим. Что-то случилось?
- Да, Есеке. На днях я, как обычно, оседлал для Нурали коня. В это время меня позвали, и я отошёл. Конь стоял без присмотра всего несколько минут, но я решил оседлать его заново, прежде чем сажать на него мальчика.
- И что? – Есим в ужасе смотрел на Карима. Он уже знал, что тот ответит ему.
Туркмен протянул баю покрытый шипами плодик якорь-травы. Как только мальчик сел бы в седло, острый шип орешка воткнулся бы в спину коню. Обезумевшее от боли животное понесло бы ребёнка. И кто знает, чем это закончилось бы!
Есим вытер со лба выступивший холодный пот. Кто-то покушался на жизнь его сына. Опять он едва не потерял своего кровиночку, своего мальчика. И только благодаря Кариму ребёнок остался жив.
Теперь все сомнения Есима были отброшены. Нурали нужно срочно отправлять в Оренбург. Там он будет в безопасности.
- Карим, послушай. Я хочу просить тебя об одолжении.
- Да, Есеке, я всё сделаю.
- Скоро Нурали поедет учиться в гимназию, в Оренбург. Согласишься ли ты сопровождать его, быть его слугой, его дядькой, его наставником в чужой стороне? Приглядывать за каждым его шагом и оберегать его?
- Конечно соглашусь! Мне было бы тяжело расстаться с мальчиком, и жить рядом с ним для меня только радость.
Есим благодарно обнял Карима, пленённого когда-то туркмена, ставшего за годы таким близким и родным человеком.
- Есеке! Я не говорил об этом матери мальчика. Зачем волновать женщин!
- Ты всё правильно сделал, Карим. Я тоже не расскажу.
Теперь предстоял разговор с женой. Как она примет эту весть?
Руки Дуняши дрогнули, и она выронила моток пряжи, когда Есим сказал ей, что мальчик едет учиться. Наклонилась, не спеша поискала убежавший клубок, а когда распрямилась – лицо было спокойное, только в уголке глаза слезинка невысохшая.
- Что ж, не всё сыну возле матери нежиться. Учиться нужно. И я рада, что он поедет именно в эту гимназию, - ровным голосом сказала она.
Такова судьба всех казачек – провожать родного сыночка на службу, на войну, ждать его, молиться, чтобы Господь хранил его. Теперь и её черёд пришёл.
А Есим смотрел на Дуню и восхищался. Всё-таки она необычная женщина, и какое счастье, что когда-то она подарила ему своё сердце!
Продолжение следует...