И потянулась у Альки ещё более невесёлая жизнь, вся в трудах и заботах. Она то и дело моталась с Айлой по санаториям, больницам, показывала её медицинским светилам и все силы и средства бросила на то, чтобы хоть как-то облегчить страдания дочери. Проведя почти всё своё детство в медицинских учреждениях, Айла потом жутко ненавидела общественные места, садики и пионерские лагеря.
При очередном расставании с матерью, она каждый день выходила к воротам и ждала её появления как чуда. И всё же усилия Альки, в борьбе с болезнью Айлы,не пропали даром. Постепенно, со временем, дочка начала ходить, хотя и очень сильно хромая - левая нога не сгибалась в коленке и была повёрнута на бок.
В короткие дни, которые она проводила дома, а не по больницам, девочка, как и другие, ходила в садик, гуляла во дворе. Дети её дразнили, обижали, придумывали прозвища, клички. Самое обидное было, когда девочка шла, а сзади гурьбой бежали дети и орали рупь двадцать, рупь тридцать, с каждым её шагом всё увеличивая цифру.
Алька страдала видя всё это, но она понимала, что дети, в своей непосредственности, бывают очень жестоки, это потом они вырастают и многим становится стыдно. Айла росла колючей и ершистой, обид не прощала, с боем бросалась на обидчиков, даже гораздо старше себя.
Так она доказывала окружающим своё право на существование. Алька целыми днями работала, нужно было много денег на лечение дочери. И только Алик продолжал жить в своё удовольствие. Он всё требовал родить ему ещё детей, а жена показывала ему на дочь и говорила, сначала вылечи, а там посмотрим. Потом вдруг неожиданно нагрянули в гости родственники Алика, его старшие и младший братья, сестра.
Алька всех приняла радушно, правда по незнанию накормила всех голубцами с фаршем из свинины. Алик ходил и укатывался от смеха, шепча жене на ухо, что трескают за обе щеки. Соседи в их большом и дружном дворе с любопытством смотрели на заезжих басурман, которые все были сплошь кудрявые и чернявые, особенно, когда вся родня вдруг решила сфотографироваться прямо под окнами дома и все, включая Серафиму с Айлой, расселись на самодельных табуретах, которые собственноручно смастерил Алик.
При своих сородичах Алик почти не подходил к Айле, он украдкой перед сном, когда дочь уже спала, подходил и целовал её, а днём когда девочка липла к отцу, ему приходилось говорить, чтобы она отошла. Почему-то у них не было принято выказывать чувства к своему ребёнку перед старшими родственниками, вот такие странные обычаи.
Вскоре родственники вернулись восвояси и всё снова пошло своим чередом. Алька в очередной раз повезла дочку в санаторий в Евпаторию на Чёрное море. Всякий раз, когда она в больницах или в санаториях видела других детей, которых болезнь скрючила ещё сильнее, чем Айлу, она благодарила Бога, что дочка хотя бы смогла после всего ходить.
Дети вокруг были кто на колясках, кто на костылях, кто отрешённо улыбался и пускал слюни, вдобавок к неподвижности. Страдания детей так расстраивали Альку, что она всякий раз плакала, глядя на них, хотя давно пора было привыкнуть к несправедливости жизни, которая бьёт по самому дорогому, что есть у людей, по их детям....
Серафиме исполнилось 7 лет и она пошла в 1 класс, Девочка росла умненькой, училась отлично, учителя не могли на неё нарадоваться. Пока Алька были с Айлой в отъезде, Алик с гордостью ходил на школьные собрания дочери и гордился Серафимой и её успехами.
А ещё она изумительно рисовала, каллиграфическим почерком выводила в своей школьной тетрадке буквы и цифры. Алька полностью могла положиться на Алика, что под его присмотром Серафима будет накормлена, вовремя ляжет спать и не пропустит занятия. За это Алька могла простить мужу почти всё.
В феврале 1976 Серафиме исполнилось 8 лет и родители решили позвать её друзей со двора и одноклассников на День Рождения. Серафима позвала весь класс, дети кто по одному, кто группой подтягивались на праздник, их всех в дверях встречала Айла с вопросом, что они принесли в подарок сестре. Если подарок отвечал её требованиям, то малышка милостиво пропускала в дом.
Одна девочка пришла с горшком герани, такой подарок был отвергнут Айлой начисто и она отправила ребёнка восвояси, мол иди и принеси что-нибудь стоящее. Девочка пришла с мамой учительницей, которая недоуменно вопрошала у Альки, разве плохой подарок герань?
Алька извинилась, шлёпнула Айлу по заду и пригласила их в дом. Именинница сидела за столом нарядная, на столе стояли всякие вкусности, Алька постаралась на славу. Дети ели, потом танцевали, делились на стайки, шептались по углам.
Две девочки никак не могли поделить одного мальчика и ссорились, класс разделился на две группы. Они требовали, чтобы Серафима выбрала с кем она будет дружить, а с кем нет. Айла подошла к девочкам и сказала: - Вы чё, дулы, лугаетесь? Он же стласный. И, дав пацану подзатыльник, неуклюже удирала со смехом к матери.
Алька то и дело бегала от одного ребёнка к другому и мирила всех между собой. К концу праздника, когда дети разошлись, Серафима с Айлой сидели в комнате, разбирали подарки, пока мать переводя дух, устало прибиралась в доме. Нелёгкая это работа быть матерью двоих дочерей...
Жизнь продолжалась несмотря ни на что. Дети росли, Алька с Аликом работали, меж ними, как и прежде, случались ссоры и недомолвки. Но это было ничто, в сравнении с болезнью Айлы и Алька сносила от мужа всё. Как-то раз, когда Серафима забирала младшую сестру из детского сада, это было в один из редких месяцев, которые девочка проводила дома, а не по больницам, Айла то и дело останавливалась по дороге и копошилась в песке или завязывала шнурок.
Вдруг взгляд девочки упал на что-то блестящее на обочине дороги. Айла подняла предмет с земли и восторженно закричала, я нашла мамочке кольцо. Кольцо было золотое, с крупным фиолетовым александритом, обрамлённым маленькими капельками в виде лепесточков. Найти хозяйку кольца не представлялось возможным и Алька оставила украшение себе, сказав, что, когда Айла вырастет, она будет носить его сама. Но дочь твердила, нет оно твоё.
Так у Альки впервые в жизни появилось золотое колечко, ведь никто из двух мужей так и не сподобился подарить ей кольцо. Шло время и, когда Айле было почти 7 лет, её положили в Детский ортопедический центр в Ашхабаде. Там наконец-то взялись провести операцию на коленке и сбоку на ступне, чтобы ножка наконец начала сгибаться и повернулась на место. Альку отправили домой, с родителями можно было лежать в больнице лишь до 5 лет.
Айла плакала, никак не хотела расстаться с матерью, ей всё время казалось, что мама уходит навсегда и она со слезами повторяла: - Мамочка, ты же меня не бросишь? Алька плакала вместе с ней и отвечала: - Ну что ты, доченька, как я могу тебя бросить, ты же моя жизнь. Опустошённая она возвращалась в рабочий городок, чтобы через неделю приехать вновь, в назначенный день операции.
Операция прошла успешно, дочь отошла от наркоза и увидела свою мамочку, которая склонилась над ней с плюшевым медвежонком, с которым потом Айла долго не расставалась и всюду таскала за собой по больницам и санаториям. Дочь тогда пролежала в больнице долгих три месяца, за это время из-за того, что она садилась, когда нужно было лежать две недели после операции, швы на коленке разошлись и ей вновь её сшивали, но только теперь уже под местным наркозом.
Настрадалась тогда Айла сильно, не столько даже от боли, сколько из-за разлуки с домом и мамой. Операция дала свои плоды, коленка на ноге стала сгибаться, ножка повернулась прямо, но хромота всё ещё оставалась из-за того, что была короче на 2 см, а ступня так и хлопала, по-прежнему не давая нормально ходить ребёнку.
Но улучшения были налицо и они придавали сил Альке: это значит, что она всё делает правильно и Айла выздоровеет и будет ещё бегать и прыгать, как и все здоровые дети.