После рождения Айлы семейная жизнь с Аликом лучше не стала, с каждым днём всё становилось только хуже. Алька была в декрете и полностью зависела от мужа, своих денег не было. Алик становился всё развязнее, понимал, что жена с ребёнком теперь на привязи и никуда не денется.
Если раньше, в семейных ссорах с женой, он просто орал, доказывая свою правоту, то теперь стал частенько распускать руки. Причины были самые разные: не так подала ложку, не так посмотрела, не сготовила вовремя, дома бардак и что она делала целый день и прочее. Оправдания, что у дочки болел животик и она плакала и не спала, что устала, что не успела, попросту не принимались и кулак летел в лицо.
Правда потом он раскаивался, валялся в ногах и умолял простить, твердил что любит, говорил, что это было в последний раз. И Алька прощала снова и снова, у неё просто не было другого выхода, родня далеко, дети маленькие, денег нет и так далее. Наверное причиной было ещё то, что Алька его любила. Она находила ему массу оправданий и терпела снова и снова.
Потом она стала его бояться и по вечерам, когда он возвращался с работы, старалась упредить его желания, вовремя заваривала чай, готовила ему национальные блюда. Алик по вечерам возлежал, как султан, на любимом диване с Серафимой, которую по-прежнему не обижал и любил, рядом на маленьком столике стоял свежезаваренный чай, пепельница и лежали сигареты. Он без конца курил прямо в квартире, несмотря на детей, и попивал чай после сытного ужина.
Из родного Алькиного села пришли печальные вести, баба Лида скончалась, как и предрекала себе тогда, в их встречу. Она видимо чувствовала, что Алька не сможет приехать на похороны и поэтому сказала ей, чтобы не приезжала, а просто постаралась быть счастливой, но счастливой быть всё не получалось Алька рыдала снова и снова, оплакивая бабу Лиду и свою такую непростую горькую судьбу.
Но надо было брать себя в руки и продолжать жить дальше. Алик вёл себя по-прежнему, стал вести разгульный образ жизни, мог без предупреждения привести в дом ораву друзей и опустошить весь холодильник с приготовленной Алькой едой - это же он добытчик в семье, цыц женщина, а то будешь сейчас искать пятый угол.
Так продолжалось почти полтора года, пока чаша терпения Альки окончательно не переполнилась. Она уже полгода как работала, вышла с декрета, как только Айле исполнился годик и её взяли в ясли, правда дочка всё время простывала и часто болела то ангиной, то гриппом и приходилось идти на больничный. На День строителя всех премировали и награждали почётными грамотами, в том числе и Альку.
В отсутствие Алика, который где-то носился на своём мотоцикле, она нарядилась, накрасилась, сделала причёску, убрав наконец волосы из этого треклятого хвоста. На общем собрании, когда её вызвали на вручение, нарядная и красивая Алька, под пристальными взглядами присутствующих, вышла на трибуну. Ей вручили грамоту, конверт и ценный подарок наручные часы.
Раскрасневшаяся от смущения Алька возвращалась на своё место, когда взгляд её упал в дверной проём, где стоял криво улыбающийся Алик с друзьями. Он улыбался и принимал поздравления от друзей, но глаза, которыми он недобро глядел на Альку, не предвещали той ничего хорошего. Так и случилось.
Вечером Алька, как обычно, забрала дочек из детского сада, по дороге зашла в магазин, купила торт, мясо и ещё что-то, так как хотела приготовить праздничный ужин. Открыв дверь своим ключом, она с детьми вошла в прихожую и увидела стоящего Алика, который, ни слова не говоря, ударом кулака сшиб её с ног, покупки, подарки, торт, сумка разлетелись вокруг, дети орали дуром, а Алик с остервенением лупил Альку и приговаривал:
- Вот тебе премия, вот тебе День строителя, вот тебе причёска и вот тебе косметика.
Потом он выскочил из дома, послышался рёв мотоцикла, который пулей тронулся с места. Растрёпанная побитая Алька лежала на полу, рядом ревели Серафима с Айлой, дверь квартиры была распахнута настежь и ей пришлось встать, чтобы сквозняком не продуло детей. Морщась от боли, Алька потащилась в ванную комнату, с зеркала на неё смотрела чужая женщина с фингалом под глазом, с растрёпанными волосами и растёкшейся тушью.
Алька разделась, полезла под душ, слава Богу, что вода милостиво текла из под крана щедрой струёй. Она стояла под душем и стирала с себя косметику, капли воды и слёз смешивались на её лице. Алька после ванны, накормив и уложив дочерей спать, долго лежала без сна в постели и думала, потом решительно повернулась на другой бок и уснула...
Алька, замазывая следы синяков, ходила на работу, на расспросы отшучивалась, как всегда, но она уже приняла верное решение своих проблем. Алика не было дня три, всё это время он где-то пил, гулял и не появлялся дома. Домой он возвратился с огромным букетом роз, с полными сумками, с игрушками для детей и заискивающе улыбаясь подошёл к Альке:
- Любимая, ты прости меня дурака, я был не прав, обещаю, больше такого не будет, - и попытался обнять жену.
Та отшатнулась от него и твёрдо произнесла:
- Я сняла побои у судмедэксперта и, если ты не уберёшься из моей жизни, то я напишу на тебя заявление и подам в суд, свидетели у меня тоже есть, весь дом слышал, как ты бесновался в тот день.
Она выставила ему давно собранную сумку с вещами и показала на дверь. Алик рухнул на колени, плакал, твердил о своей любви, потом схватил на руки Серафиму, стал просить помощи у неё. Серафима любила отца, но она ещё помнила, как он бил в тот день маму и стала снова плакать, вслед за дико орущей Айлой.
Алька пригрозила мужу, что вызовет милицию и снова показала ему на порог. Алик озадаченно смотрел на строгую Альку, как она изменилась, как только стала снова работать. Ему пришлось уйти в надежде, что он снова вернётся в их жизнь, снова уговорит, ведь Алька его всё ещё любит, он был в этом уверен и ни мало не сомневался в собственной неотразимости.
Но Алька была тверда, как кремень, она знала, что ей одной будет трудно растить детей, но она справится, у неё просто нет морального права поступить по другому. Алик долго и упорно осаждал жену, но потом, когда понял, что она не изменит своего решения, пришёл попрощаться с ней и детьми, сказал, что уезжает в соседний Казахстан с другом, ему слишком тяжело отвечать на расспросы окружающих о расставании с Алькой.
Так и случилось, Алик уехал и Алька, вздохнув с облегчением, расправила плечи и стала жить дальше, теперь уже с двумя детьми на руках...
Со времени отъезда Алика, он уехал в сентябре 1973, прошло почти три месяца. Он по-прежнему не оставлял надежды растопить сердце жены и закидывал её длинными письмами, то и дело моля о прощении и взывая к её голосу разума. Алька была непреклонна, она продолжала работать, дочки подрастали. Серафиме было почти 6 лет, Айле должно было исполниться два года.
Младшая дочь частенько болела простудными заболеваниями, но росла подвижной девочкой, рано начала ходить и разговаривать, она скучала по отцу и ходила за матерью канюча то и дело: Где мой папа, где мой папа? Алька терпеливо ей объясняла, что папа уехал, надолго, зарабатывать деньги и прочее.
Такие ответы не устраивали Айлу и она продолжала вопрошать вновь и вновь. Потом терпение Альки лопнуло и она, выругавшись, ответила дочери: - Мандой накрылся твой папа. Айла тут же приняла этот ответ и он её сразу устроил. Теперь, на расспросы хохочущих Алькиных подруг где же теперь её папа, девочка, вздохнув отвечала:
- Маньдёй акылся, - и принималась смеяться следом за всеми.
Серафима тоже скучала по папе, но она была послушным и терпеливым ребёнком, в отличие от непоседливой и вечно что-то требующей сестры. Серафима хорошо рисовала, рано научилась читать и почти не требовала к себе внимания - не ребёнок, а золото. Как-то раз Алька, в свой выходной день, решила сходить в магазин, оставив Айлу на попечение Серафимы, она выскочила из дома до ближайшего универсама.
Айла очень любила воду, она то и дело заходила в ванную комнату и умывалась прямо из наполненной водой ванны, которую приходилось набирать для хозяйственных нужд, с водой в городке по-прежнему была напряжёнка. Айла не выговаривала умываться и говорила уматься и, так как не доставала до края ванной, подставила себе таз, решив тщательнее умыться, потом нечаянно перегнулась через край и упала в холодную воду.
Тем временем Алька уже почти завернула за угол, до магазина было рукой подать, когда она вдруг сердцем почувствовала неладное и стремглав полетела обратно. Забежав в детскую она увидела тихо рисующую в уголке Серафиму, которая на вопрос где сестра, ответила, что та умается. Алька распахнула дверь ванной комнаты и увидела, что в ванной, почти захлёбываясь водой, барахтается Айла с выпученными от страха глазами.
Алька тут же вытащила орущую дочь из воды, завернула в полотенце и стала успокаивать, отпаивать её горячим чаем, отогревать, моля Бога, чтобы она снова не простудилась. Но Айла всё равно заболела, она в бреду, с высокой температурой металась по подушке, врачи разводили руками и привычно ставили один и то же диагноз, что и всегда.
Алька сбивала дочке температуру, но она возвращалась снова и снова. Исколотая пенициллином, обессиленная Айла продолжала болеть. А дня через три у неё почему-то повисла левая нога, Айла не могла ходить и даже сесть на горшок от боли и только тихо плакала на руках у матери. Альке пришлось срочно вызвать Алика, который тут же прилетел домой по первому её зову.
Потом Альку с Айлой спешно госпитализировали на вертолёте в районную больницу, Алик остался с Серафимой дома. В больнице их поместили в отдельном боксе, диагноза всё ещё не было. У Айлы уже не было сил плакать громко, она поскуливала от боли, повисшая ножка по-прежнему не давала ей ходить на горшок и приходилось ходить в штанишки, как маленькой.
Алька не выпускала дочку с рук и ходила с ней по комнате, убаюкивая и напевая ей колыбельные. Зашли врач и медсёстры, сказали, что сейчас сделают Айле анализы, а вы пока побудьте в палате. Потом, вырвав дочь из рук, заперли Альку в боксе и понесли куда-то плачущую девочку по коридору. Алька била кулаком в дверь и требовала её выпустить.
Через некоторое время привезли на носилках Айлу, которая лежала в забытьи с мокрым от слёз лицом: чтобы поставить верный диагноз у девочки взяли пункцию спинного мозга. Диагноз оказался страшным: полиомиелит. То ли сделали неправильно прививку от него, то ли наоборот не сделали вовремя, потому что дочь всё время болела, было уже неизвестно.
Почему-то медкарта дочери вдруг странным образом потерялась в регистратуре поликлиники того самого маленького городка, где проживала Алька с детьми. Через месяц их выписали, взяли под наблюдение и сказали смириться, хорошо ещё осталась жива и полиомиелит оставил свой след только на левой ноге, сердце тоже находится на левой стороне и ещё бы чуть выше и всё, конец.
Алик был серьёзен перед лицом нависшей проблемы, всё время твердил, что не оставит жену и детей и теперь всё будет по-другому. Что ещё оставалось Альке, как не принять мужа обратно? Надо было лечить дочь, которая ещё неизвестно будет ли когда-нибудь ходить...